Валентин Юмашев. Мы глотнули свободы и отравились ею. Интервью по случаю 80-летнего юбилея первого Президента России Бориса Ельцина

В последние десять лет жизни Ельцина из российских политиков первого эшелона ближе всех к первому президенту был Валентин Юмашев. Профессиональный журналист “МК”, “Комсомолки” и “Огонька”, ставший фактическим соавтором всех книг Ельцина. Президентский советник, а затем глава кремлевской администрации. Ну и, наконец, самое главное — муж ельцинской дочери Татьяны. Юмашев был в центре всех громких политических событий второго президентского срока Ельцина. До сегодняшнего дня Юмашев еще никогда и никому не давал большого интервью. Но по случаю 80-летнего юбилея Ельцина сделал исключение.
 

Суд истории

— Валентин Борисович, вы можете доказать, что в истории России ее первый президент останется со знаком плюс?

— Я не хочу ничего доказывать. Оценка роли Ельцина в истории — личное самоощущение каждого человека. Скажу о себе. Для меня девяностые никакие не лихие. Это время, когда президенту, правительству приходилось предпринимать неимоверные усилия, чтобы обеспечить физическое выживание страны и ее населения. И при этом у нас появилась свобода и право выбора, когда государство нам уже не говорило: сделай то и это. Это счастье свободы ни с чем не сравнится. И для меня Ельцин — это прежде всего человек, который подарил нам свободу.

— Для меня 90-е — это тоже время возможностей. Но разве мы с вами не в меньшинстве? Разве большинство населения не жило как в анекдоте: разрешили лаять, но перестали кормить?

— Я прекрасно понимаю тех людей, которые воспринимают ту эпоху примерно так: пришел президент, и мы перестали получать вовремя пенсии и зарплаты, которые мы раньше получали. Люди, которые с этим столкнулись, уже вряд ли смогут спокойно и здраво оценить то, что случилось в 90-е. И этих людей ни в чем нельзя упрекнуть. Простой человек не обязан думать, почему ему перестали платить зарплату. Он не обязан понимать: это не вина Ельцина, что, когда он пришел к власти, золотовалютный резерв страны был почти на нуле, промышленность в стране была полностью разрушена. Именно для того, чтобы вновь начать платить вовремя пенсии и зарплаты, и были необходимы те жесточайшие меры, которые были реализованы первым президентом страны, построен рынок, проведена приватизация, отпущены цены, создана банковская система и многое другое.

Да, тех, кто адекватно понимает то, что случилось в девяностые, их, безусловно, меньшинство. Это десять, максимум пятнадцать процентов населения. И эти люди не должны поддаваться конъюнктурным соображениям: преуменьшать то, что сделал Ельцин, и таким образом преувеличивать то, что сделали его преемники.

— Ладно, допустим, в начале президентства Ельцина народ действительно нечем было кормить. Но как так получилось, что в его конце появились миллиардеры типа Абрамовича, а основная масса населения по-прежнему осталась нищей?

— В конце правления Ельцина Абрамович еще не был миллиардером — только миллионером. В 1999 году миллиардеров в России вообще еще не было. Но ваш вопрос, видимо, не об этом, а о несправедливом распределении собственности. Да, несправедливость была заложена в самой идее приватизации. Надо было или спасать экономику и передавать собственность, промышленность в частные руки. Или оставить все как есть, как было семьдесят лет до того. С результатом, который почувствовал на себе каждый гражданин страны — пустые полки, дефицит, отсутствие жизненно необходимых продуктов и так далее. Те, кто проводил приватизацию, считали: лучше несовершенная приватизация, чем развал страны, который был бы неминуем, если бы экономика страны осталась в этом катастрофическом положении. Другого способа спасти нашу промышленность, экономику просто не было.

— А разве нашу промышленность спасли? Даже к 2011 году ее значительная часть не смогла подняться с колен. Разве не так?

— Если бы мы не сделали приватизацию, то все было бы еще хуже. Ситуация в государственной нефтяной промышленности была такой, что страна с огромными запасами нефти входила в зиму 1992 года без бензина.

А вот после передачи всего этого хозяйства в частные руки нефтяные компании каждый год наращивали производство на 10—15%. Вся выжившая в 90-е годы промышленность была спасена только потому, что была передана в частные руки. Сейчас идет противоположный процесс — огосударствление экономики. И все мы видим, как “эффективно” управляются те предприятия, которые оказались в руках государства, и какие у них возникают огромные проблемы, несмотря на сегодняшнюю экономическую конъюнктуру. Государственное — это ничье. Решение о приватизации — это мужественное, продуманное, важнейшее решение, которое спасло экономику страны.

— Хорошо, пусть Ельцин дал нам свободу. Но зачем он при этом во время своего второго срока фактически передал власть в стране в руки олигархической клики?

— Хоть одно доказательство этого тезиса можете привести? Какие конкретные решения Ельцин принял под давлением олигархов или так называемой мифической “семьи”? Председатели правительства Черномырдин, Кириленко, Степашин сами создавали свои правительства, в них не было ни одного представителя, как вы говорите, олигархической клики. Премьер Примаков тоже сам выбирал себе министров.

— Именно поэтому он в премьерах продержался всего 9 месяцев?

— Примаков продержался всего 9 месяцев, потому что принял решение, что он может идти в президенты.

— Неужели? А я слышал, что было наоборот: это вы во время первоначального этапа работы правительства в 1998 году призывали Примакова готовиться к роли преемника, а он отказывался.

— Никогда я его не призывал. Я имел мандат от Ельцина на переговоры с Примаковым, когда уговаривал Евгения Максимовича возглавить правительство. И договоренность была такая: они вместе с Ельциным работают до конца его президентского срока и вместе ищут следующего президента — естественно, за Борисом Николаевичем оставалось последнее слово. Сначала Примаков эти договоренности выдерживал: давайте искать преемника. Но в какой-то момент сказал: “Я готов два года поработать президентом, а потом, может быть, Степашин меня сменит”. Борис Николаевич считал, что Примаков не может быть президентом, и отправил его в отставку.

— А можно ли отрицать, что во второй половине 90-х Абрамович был гораздо влиятельнее любого премьера? Помнится, после отставки Примакова он даже устроил у себя в офисе смотрины будущих министров.

— Никогда не было ничего подобного. Игорь Малашенко — один из лидеров аналитической группы, работавшей на выборах, кого Борис Николаевич позже приглашал руководителем своей администрации, Саша Ослон, тоже член аналитической группы, и другие внешние советники Кремля, не говоря уже об официальных президентских помощниках, были в десятки раз более влиятельными, чем Абрамович. Например, Игорь Малашенко узнал о грядущей смене Черномырдина, когда о ней понятия не имели ни Березовский, ни Абрамович.

 — Предвижу реакцию циников: Юмашев и Дьяченко сделали Абрамовича одним из самых богатых людей России. Что еще они могут сказать?

— Посоветуйте вашим циникам проверить факты. Да, говорят, что Юмашев и Дьяченко подарили Абрамовичу “Сибнефть”. Но когда в 1995 году была проведена приватизация “Сибнефти”, Татьяны в Кремле и близко не было — она с только что родившимся ребенком нянчилась. Я стал главой Администрации Президента в 97-м году. Решение о приватизации “Сибнефти” принималось Черномырдиным, Чубайсом и другими тогдашними руководителями правительства.

— Хорошо, а политическое влияние Березовского — это тоже миф? Если да, то как же осенью 1997 года он устроил “книжный скандал” и отправил в нокаут правительство младореформаторов?

- Березовский политически очень талантливый человек, буквально пульсирующий и фонтанирующий идеями, абсолютно неуемная личность. Почему он смог выгнать часть министров в правительстве так называемых молодых реформаторов? Не в силу своего страшного влияния — в силу точного политического расчета. Для Бориса Николаевича было абсолютно недопустимо, когда чиновники получают книжные гонорары в десятки тысяч долларов. Березовский знал эту особенность характера Ельцина и мастерски ею воспользовался. А если бы члены правительства не сделали ошибку — не связались с этой дурацкой книгой, — они бы так дальше и работали.

Тайны кремлевского двора

— Другое стандартное обвинение в адрес Ельцина: если бы страной рулили не “Таня с Валей”, а люди с опытом государственного управления, результаты были бы гораздо лучше. Что вы на это скажете?

— Про себя сложно что-то говорить. Поэтому скажу про другое. Та команда, которую я собрал как глава Администрации Президента, — одна из самых эффективных. И это доказывается тем фактом, что люди, которые работали со мной, продолжают работать в Кремле и сейчас.

Если бы я хотел заняться устройством собственных дел, находясь на посту главы администрации, я бы пригласил работать в Кремль своих однокурсников, сослуживцев, чтобы мне было удобно и комфортно заниматься своими делами. Но если бы так и было, то через 12 лет точно бы выяснилось: я хозяин или в крайнем случае акционер какого-нибудь “Нефтьметаллинвеста”. Но ведь нет этого! Мое и Татьянино экономическое положение просвечивалось почти что под микроскопом. Почему я себя так спокойно чувствую? Именно потому, что я честно делал свою работу.

— А может быть, вы так спокойно себя чувствуете потому, что Путин четко держит обещания, которые, как считается, он дал Ельцину?

— Это еще один миф, который упорно повторяют политики и журналисты. Если бы у них были такие договоренности, не было бы выступления Владимира Владимировича Путина в 2003 году в МГУ, в котором он, не называя Ельцина, обвинил бывшее руководство страны во всех смертных грехах. Если бы был некий пакет договоренностей, то там был бы и такой пункт: преемник публично не критикует своего предшественника. Повторю, не было никаких договоренностей, ни одной кадровой просьбы вроде “пусть продолжают работать Волошин, Касьянов, Рушайло и т.д.”.

Все, о чем Борис Николаевич попросил Владимира Владимировича, было сказано публично — он сказал: “Берегите Россию”. Уверен, что, когда наступит время и второй президент России напишет свои воспоминания, он подтвердит мои слова в своих воспоминаниях. Более того, когда Ельцин был на пенсии, естественно, он встречался и с теми, кому происходившие изменения в стране не нравились. Они говорили: “Борис Николаевич, вы должны сказать, вы должны выступить”. Он отвечал: “Есть президент, это его ответственность. Если у меня какие-то свои соображения, я сам ему об этом скажу”.

— А правда ли — хотя вы, естественно, ответите “неправда”, — что Ельцин на пенсии разочаровался в своем преемнике?

— Не буду говорить, что это неправда. Давайте лучше вместе с вами проанализируем то, что происходило. Представьте себе, у вас есть компания, которую вы создавали 10 лет. Вы долго и мучительно ищете преемника на свое место. Находите. И даже если вам кажется, что он стал делать что-то не так, как делали бы вы, будете ли вы его открыто критиковать? На мой взгляд, Борис Николаевич считал Путина своим политическим сыном, своим проектом, своим детищем.

Если вы помните, публично он высказался лишь насчет двух вещей: возвращения советского гимна и отмены выборности губернаторов. Про губернаторские выборы он сказал, что, несмотря на все сложности, несмотря на то, что где-то используются черные предвыборные технологии, все равно мы должны пройти этот путь, мы должны через собственные ошибки, через неудачи научиться выбирать достойных людей.

— И все-таки что бы, по вашему мнению, сказал Ельцин, увидев Россию образца 2011 года?

— Я думаю, что он посчитал бы: при тех ресурсах и возможностях, которые есть сейчас, при той благоприятной экономической конъюнктуре, в которой оказалась Россия в 2000-е годы, Россия могла бы сделать больше, чем она сделала.

— А как Ельцин отреагировал на арест Ходорковского?

— Наверняка они обсуждали это с Владимиром Владимировичем. Понятия не имею, что именно говорили друг другу. Борис Николаевич никогда со мной это не обсуждал. А я никогда не спрашивал его об этом, если бы он хотел что-то рассказать, он сам бы сделал это.

— В комнате, где мы с вами беседуем, висит календарь с цитатой Ельцина: “В своей жизни я сделал главное: Россия больше не вернется в прошлое”. Вам не кажется, что в политическом отношении мы сейчас как раз в прошлое и идем?

— У нас, безусловно, есть тенденции, которые бы расстроили Бориса Николаевича и расстраивают нас. Но никакое это не прошлое. У нас, как у людей, которые живут сегодня, завышенные и в то же время нормальные требования и к власти, и к нашей жизни. Мы глотнули свободы и “отравились” ею. Нам не нравится, когда происходят какие-то шаги назад. Но слова Бориса Николаевича абсолютно правильны: возврата к той политической конструкции, что была, например, в 1987 году, уже никогда не будет.

— Но разве можно отрицать, что сейчас в отношении демократии в России происходит откат?

— Это произошло вот почему. То наглое давление на власть, которое было у наших бизнесменов в 1999 году, было недопустимым. И это надо было точно кардинально менять. Но, к сожалению, поправляя это, мы не избежали опасной вещи: огосударствления СМИ. При этом это произошло в силу объективных причин. Сами по себе СМИ не в состоянии выживать экономически. Почему, как вы думаете, Гусинский взял для своего НТВ тот кредит в “Газпроме”, который в конце концов его и погубил? Потому что нуждался в постоянных финансовых вливаниях. Государство решило эту проблему кардинально: забрало ТВ себе и показывает то, что считает нужным. Я уверен, что мы придем рано или поздно к той модели, которая существует в цивилизованном мире. СМИ должны быть частными и не зависеть от государства.

— Тестовый вопрос: бывшего ельцинского любимца Немцова сейчас с большей вероятностью можно встретить в милицейской камере, а не в Кремле. Вы его пригласили на юбилейные торжества?

- Да, конечно

Почему Ленина не вынесли из Мавзолея

— Что не успели сделать Ельцин и его команда?

— В 1991—1992 годах они полностью сконцентрировались на экономике, что было абсолютно объяснимо. Но именно в тот исторический момент можно было реализовать важнейшие политические решения. Можно было принять новую Конституцию, и тогда у нас не было бы кровавых событий октября 1993 года. В конце 1991 года после августовского путча можно было вынести Ленина из Мавзолея. И в тот момент это было бы одобрено всем обществом. Но надо понимать, что это нам сейчас легко постфактум раздавать оценки. А тогда Ельцин со своей командой буквально спасали страну от голода, от разрухи. И обвинять их в том, что они не занялись мумией Ленина, а занялись экономическими реформами… Мне кажется, это неправильно.

— А почему Ельцин позднее не выполнил свой давнишний план вынести тело Ленина из Мавзолея?

— Летом 1997 года Борис Николаевич еще раз вернулся к идее предать тело Ленина земле. Я тогда был главой его администрации. Борис Николаевич считал, что он выбрал правильный момент. Тогда Виктор Степанович Черномырдин пригласил в правительство молодую команду во главе с Чубайсом, они написали содержательную программу “семь главных дел” правительства молодых реформаторов. То есть в экономике должен был совершиться резкий рывок в реформах. И на этом фоне Борис Николаевич хотел поставить еще один восклицательный знак. Политический.

Он позвонил мне, попросил, чтобы я с коллегами по администрации проработал план по захоронению тела Ленина. Я собрал совещание по этому вопросу. Одним вечером это не закончилось, такие горячие споры были. Часть моих коллег считала, что это надо обязательно сделать, другая часть видела в этом шаге серьезные политические риски для президента. Я тоже разделял эту позицию. Я считал, что в данный момент захоронение Ленина точно не самое главное. Не стоит тратить президенту свой политический ресурс на вынос тела. Это не решит ни одну из насущных проблем: ни пенсий не прибавит, ни зарплаты бюджетникам не увеличит. Это лишь разозлит коммунистическую Думу и уменьшит наши шансы хоть что-то через нее провести. А нам надо было через несколько недель проводить через Думу бюджет на следующий год.

Я пошел к президенту, рассказал ему о наших спорах. И добавил, что считаю, что в нынешний момент этого нельзя делать. Позже, может быть, но точно не сейчас. Борис Николаевич выслушал меня, задал несколько вопросов. Было видно, что он расстроился. На прощание сказал, что сам он решение еще не принял, будет думать. Какое-то время он еще размышлял по этому поводу, думаю, советовался с Черномырдиным, с Чубайсом, которые занимались экономикой и понимали, насколько для них это ухудшит ситуацию. Поэтому Борис Николаевич и остановился. Но в принципе он потом об этом жалел. Жалею ли я, что не поддержал его тогда? Как гражданин России, как человек я считаю, что это ужасно, что у нас на Красной площади кладбище и в центре этого кладбища мумия человека, развязавшего Гражданскую войну, в которой были уничтожены десятки миллионов соотечественников. Но как глава Администрации Президента я делал свою работу, которую обязан был делать.

— Попытавшись в августе 1998 года вернуть Черномырдина в кресло премьера, Ельцин фактически признал: уволив его в марте того же года, он совершил ошибку. Так почему стабильно работавшего Черномырдина тогда внезапно сместили?

— Нет, возвращение Черномырдина после августовского дефолта 1998 года — это не признание ошибки, это следование новым политическим обстоятельствам. Когда Борис Николаевич принимал решение об отставке Виктора Степановича, он хотел реализовать две идеи: первое — создать новое молодое правительство, похожее на команду Гайдара, которое совершит рывок в экономике. И второе — он не считал правильным, если следующим президентом страны будет Виктор Степанович Черномырдин. Он видел следующим президентом страны нового, молодого политика. И он считал: если премьером до 2000 года будет Виктор Степанович, то у него не будет ни морального, ни человеческого права не поддержать этого абсолютно порядочного, надежного человека. Чтобы разрубить этот гордиев узел и не ставить себя и Черномырдина в неприемлемую ситуацию, он и решил сменить правительство и поставить молодую команду во главе с Кириенко.

И чтобы завершить эту тему: уже будучи на пенсии, Ельцин говорил о том, что он чувствует свою вину перед Черномырдиным. Они, кстати, обсуждали это с самим Виктором Степановичем.

Черномырдин не любил вспоминать эти моменты, но при этом всю оставшуюся жизнь они оставались ближайшими друзьями. Их дружбе можно было только позавидовать.

 — А почему выбор пал именно на Кириенко?

— Он долго выбирал. Он думал про Немцова. Но Немцов был участником публичной войны олигархов и правительства, которая Ельцину страшно надоела. Он думал про министра путей сообщения Аксененко. Но тот и по возрасту, и по опыту был ближе к Черномырдину. Думал он и про министра по чрезвычайным ситуациям Шойгу.

Почему в конце концов он остановился на Сергее Кириенко? Ему нравилась его ясность, четкость. Ельцин считал, что, выбрав Кириенко, он в чем-то повторяет свой неординарный ход с Гайдаром: молодой, смелый, не зашоренный. Кстати, содержательно правительство Кириенко было одним из самых сильных и профессиональных. Недаром большинство из тех, кто в нем работал, продолжают и сейчас работать в правительстве, руководят госструктурами.

— Тем не менее именно правительство Кириенко привело страну к дефолту. А Ельцин за три дня до дефолта публично поклялся, что его не будет. Ведь так?

— К дефолту страну привело не правительство Кириенко, а общая экономическая ситуация, в том числе азиатский кризис, который ударил по России. Чтобы понять это, можно перенестись на десять лет вперед, в 2009 год. Виноват президент Медведев или премьер-министр Путин в том, что страна столкнулась с мощнейшим экономическим кризисом? Так же и в 1998 году — были объективные причины, которые привели к масштабному экономическому кризису. Что касается его слов о том, что дефолта не будет… Было совещание по поводу надвигающегося кризиса. В совещании участвовали глава Центробанка, министр финансов, вице-премьер по экономическим вопросам, я как глава Администрации Президента. На этом совещании наши экономисты сказали: “Борис Николаевич, в принципе у нас есть шанс проскочить дефолт. Если Центральный банк или Минфин скажут “не волнуйтесь”, им никто не поверит. А вот слово президента может побудить людей не изымать свои деньги из банков”.

На следующий день мы срочно организовали какой-то повод, где Борис Николаевич встречался с людьми. Там он свою фразу и сказал. Можете назвать это ошибкой. Но я вас уверяю: аналогичные ситуации, когда он что-то говорил и благодаря этому опасный сценарий так и не реализовывался, случались по пять-шесть раз в год.

— А чеченскую политику Ельцина вы не относите к числу его главных ошибок? Многие считают, что, если бы в 1991 и 1994 годах Ельцин принял иное решение по Чечне, у нас сейчас бы не было такой страшной проблемы с терроризмом и Северным Кавказом вообще.

— На мой взгляд, это полная ерунда. Ваша постановка вопроса упрощает масштаб проблемы. Проблемы на Северном Кавказе у России были всегда, начиная еще с царских времен. Видимая стабильность при Хрущеве и Брежневе объяснялась просто: власть пользовалась тем, что кровавыми методами сделал Сталин. Как только власть ослабела, проблема должна была вновь встать во весь рост. Так и произошло в переломный момент начала 90-х.

Что же до масштаба проблемы, то подумайте вот о чем. У второго и третьего президентов России ресурсы неизмеримо мощнее, чем те, что были у Ельцина. Но можем ли мы сказать, что на Кавказе стало спокойно и все вопросы там решены? Это глобальная проблема. С ней, к сожалению, будут сталкиваться и четвертый, и пятый, и шестой президенты страны. И если Ельцин был первым в этом ряду, это вовсе не значит, что он виновник этих проблем.

— А почему, собственно, не значит? Бывший министр печати Полторанин и многие другие уверяют: в 1991 году проблему можно было решить в стадии ее зарождения, но Ельцин был занят другими делами.

— На Полторанина вообще не ссылайтесь. Вся его книга — вранье от первой до последней строчки. Несколько обиженных людей типа Полторанина или Коржакова отравлены трагедией того, что сначала они были наверху, а потом оказались не у дел, были уволены Ельциным. Обида и злость продолжают мучить их.

— Но проблема же не в Полторанине, а в том, что именно при Ельцине в 1991 году Чечня вышла из-под контроля центра. Разве не правильно?

— В 1991 году перед Ельциным стояли совершенно другие задачи — прокормить население. В городах-миллионниках продуктов оставалось на 3—4 дня, все другие задачи на этом фоне бледнели. Реально он столкнулся с необходимостью что-то делать по поводу Чечни в 1993—1994 годах.

Борис Николаевич до последнего считал, что проблему надо решать мирным путем. Силовики убедили его принять в 1994 году жесткое решение. Борис Николаевич с ними согласился и взял ответственность на себя. Началась первая чеченская кампания. Война закончилась подписанием Хасавюртовских соглашений. Но, как вы знаете, сепаратисты использовали эти соглашения, чтобы набраться сил и начать новую террористическую войну против России. И поэтому в 2006 году в одном из своих редких интервью Борис Николаевич сказал: “В 1994 году мы были правы, надо было действовать жестко. С терроризмом можно справиться только силой”.

О самом наболевшем

— Жестокий, но неизбежный вопрос: почему Ельцин пил?

— То, что он был пьяницей, будто бы, встав с утра, тут же принимал рюмочку и в таком состоянии работал, — это из разряда лживых мифов. Которые с особой силой стали распространяться, когда внутри власти возник конфликт по поводу президентских выборов 2000 года. У противостоящей нам команды были мощнейшие медиаресурсы: империя Гусинского, медиаресурсы Лужкова и очень талантливые ребята во главе с президентом НТВ Игорем Малашенко. Вся эта машина обрушилась на Ельцина. Именно тогда возникла и история с “семьей”, активно тиражировалась тема пьянства.

— Если любовь Ельцина к выпивке — выдумка Гусинского 99-го года, то что же мы видели на своих экранах в 95-м, когда наш президент дирижировал в Германии оркестром?

— Да, действительно, была пара подобных эпизодов, которые постоянно вспоминают. Но, допустим, у Ельцина было сто зарубежных визитов. Из них крутят один эпизод — с оркестром. Почему? Да потому что не было других эпизодов, не было этой проблемы, нечего показывать. Почему он выпил в тот раз? Он сам подробно объяснил это в своей автобиографии: был сложный эмоциональный момент, окончание вывода наших войск из Германии. Немного позволил себе лишнего. А там была жара. Вот это и произошло.

Короче, если проблема и была, то абсолютно не в том виде, в каком ее пытаются преподнести. Более того, после операции на сердце в 96-м году ему был вообще запрещен алкоголь. Он принимал сильные обезболивающие, соединение которых с алкоголем абсолютно невозможно.

— Давайте тогда про здоровье. Честно ли это было по отношению к стране, когда в 1996 году кандидатом в ее президенты был глубоко больной человек, а гражданам не посчитали нужным об этом сообщить?

— Ничего нечестного не было. Операция на сердце у Бориса Николаевича случилась уже после того, как он выиграл президентские выборы. До этого момента он чувствовал себя вполне прилично. Если бы тот самый страшный инфаркт случился у него раньше, до начала президентской кампании, то никакие уговоры его команды, Чубайса, Черномырдина и других соратников не подвигли бы его идти на второй срок.

Да, проблемы со здоровьем и даже инфаркты у него были и до операции. Но общее состояние его здоровья было вполне рабочим. Он принял это решение идти на второй срок после мучительных раздумий, несмотря на прессинг семьи, — тот редкий случай, когда Наина Иосифовна решилась высказать свое мнение по поводу политики, уже сдержаться не могла. Он до последнего момента не принимал решения. Позади были четыре тяжелейших года. Он устал и чувствовал себя не так, как в 91-м году. Однако все опросы показывали: да, у Ельцина очень низкий рейтинг, но, если выдвинуть Черномырдина, Сосковца или любого другого политика, любой из них Зюганову проигрывает. А вот у Ельцина шансы выиграть были, хотя и с большим трудом. Поэтому он в конце концов и принял решение выдвинуться на второй срок. А затем операция действительно изменила возможности его второго срока. В отличие от своего первого срока Ельцин уже не мог работать 24 часа в сутки.

— После 1996 года политическая звезда Зюганова начала быстро закатываться. Если Ельцин так нехорошо себя чувствовал, то почему он ушел только в декабре 1999 года?

— Он и в 1999 году ушел вовсе не по состоянию своего здоровья. Расскажу такую маленькую деталь. По просьбе Бориса Николаевича я писал текст его прощального обращения к россиянам. Он, естественно, что-то правил, уточнял. Так вот, он в текст своей рукой вписал: “Я ухожу не по состоянию здоровья”. Для него даже сама мысль об уходе по состоянию здоровья была абсолютно недопустимой.

У Бориса Николаевича никогда не было сомнения: он должен оставаться у власти до окончания своего президентского срока летом 2000 года. Он считал: то, что делает он и его правительство, — сложнейшие и важнейшие вещи, без которых страна не сможет жить. Вспомните, что тогда экономика жила не по законам, а по указам президента. Законов просто не было: их принятие блокировалось коммунистической Думой.

Борис Николаевич считал, что к 2000 году он должен завершить главные экономические реформы. Ему каждая неделя, каждый месяц были важны для этого. Он никогда, ни одной секунды не думал уйти раньше срока.

— Если он ни одной секунды не думал уйти раньше, то почему же он ушел раньше?

— Декабрьские думские выборы 99-го года абсолютно поменяли весь сценарий. Даже наши кремлевские прогнозы не предвещали такого результата. Мы ожидали, что партия “Единство” наберет максимум 10%. Они набрали 18%, а коммунисты впервые опустились ниже планки в 30% голосов.

Ельцин увидел, что его предложение поддержать молодого премьера Путина нашло полную поддержку у россиян. Именно Путин, как локомотив, вытянул “Единство”. При этом Путин был ровно тем, кого Борис Николаевич все эти напряженные месяцы окончания своего второго срока искал: человек другого поколения, из его команды, с теми же идеями о рынке и цивилизованной стране. Борис Николаевич решил: зачем мне еще лишних полгода цепляться за власть, если то, что делал он, сможет продолжить его преемник? Ну и еще. И в этом весь Ельцин. Он любил красивые жесты. Эта идея, что накануне 2000 года, именно в Новый год, страну возглавит новый человек, показалась ему безумно красивой. Когда он впервые мне об этом рассказал, у него глаза горели.

Жизнь после Ельцина

— Многие убеждены, что в результате ельцинского правления его родственники заработали сказочные миллионы. Вы и Татьяна Борисовна богатые люди?

— Если б мы заработали миллионы, то где-то должно быть их физическое воплощение. Но ни у Тани, ни у меня нет ни самолетов, ни вилл во Франции или в Англии. Хотя если верить некоторым вашим коллегам, то в Англии мы вообще постоянно живем. А чего стоит знаменитая история с якобы принадлежащей Татьяне виллой в Гармиш-Партенкирхене! НТВ Гусинского получасовой репортаж сделало об этом доме, в красках описывая все его прелести. Чтобы заснять там Татьяну, зарубежные журналисты два года снимали квартиры с камерами напротив. А якобы принадлежащий Татьяне дом на Николиной горе и вовсе не заснял только ленивый. Все эти разговоры — это отголоски антиельцинской пропаганды.

— Вы хотите сказать, что у вас нет денег?

— Я хочу сказать, что, если бы в 2001 году моя дочь не вышла замуж за Олега Дерипаску, у нас был бы существенно другой уровень жизни. На плечах Олега большая часть наших семейных расходов.

Еще хочу сказать, что я не прав. Я не имел права так беспечно относиться к своему будущему и будущему своей семьи. Но если ты чиновник, то у тебя нет выбора: ты обязан честно делать свою работу. Или не иди в чиновники.

Кстати, я до последнего отказывался идти главой администрации. Знал, что это за работа и какая сумасшедшая ответственность лежит на твоих плечах. Я с удовольствием готов был помогать Борису Николаевичу и дальше, тогда я был советником президента, но идти на должность главы администрации — это было выше моих сил.

— А почему в конце концов вы согласились?

— Потому что меня уговорил мой предшественник на этом посту — Чубайс. В 1997 году Черномырдин уговорил Анатолия Борисовича перейти на работу в правительство своим первым заместителем. В результате в администрации образовалась дыра. Уже был подписан указ о назначении Чубайса первым вице-премьером. Анатолий Борисович согласовал мою кандидатуру с президентом. А я продолжал сопротивляться, говоря, что не пойду на должность главы администрации ни при каких условиях. Чубайс меня уламывал в течение трех суток. В конце концов он мне сказал: “Валя, это просто бесчестно. Мы с тобой в одной команде и делаем одно дело”. Я не люблю, когда меня обвиняют в бесчестности, и я согласился.

— А чем вы с Татьяной Борисовной еще занимаетесь, кроме Фонда Ельцина?

— Больше ничем.

— В день 80-летнего юбилея первого президента его фигура по-прежнему вызывает ожесточенные споры в обществе. Настанет ли то время, когда то, что сделал Борис Николаевич, будет объективно оценено?

— Безусловно, это время настанет. Я в этом твердо уверен. Человек, который дал стране свободу, обязательно будет достойно оценен потомками. Новая свободная Россия родилась благодаря Ельцину.

Важно, чтобы это произошло не через сто лет, а гораздо раньше. Мы должны рассказывать, объяснять, напоминать, какой Ельцин принял Россию в 1991 году и какой он ее передал своему преемнику. Это надо делать ради исторической правды, ради наших детей, ради будущего России.

(Газета “Московский комсомолец”, 1 февраля 2011 г.)