Людмила Сёмина. Как Хрущёв Крым спасал

 Об этом рассказал в своих мемуарах Алексей Аджубей, легендарный главред “Комсомолки” и “Известий”  50-60-х годов

Весной 1992 года, когда после развала СССР вовсю разгорелся «крымский вопрос» и Верховный совет РСФСР признал не имеющим юридической силы постановление 1954 года о передаче Крымской области в состав Украинской ССР, Алексей Аджубей написал воспоминания о своей поездке по Крыму с Никитой Хрущевым осенью 1953 года. Именно тогда, как утверждают некоторые мемуаристы, Хрущев решил подарить Крым Украине. Аджубей, тогда начинающий сотрудник «Комсомолки» и два года как зять Хрущева, был очевидцем того, как зарождался замысел. Спустя тридцать восемь лет он вернулся к событию, чтобы объяснить, что двигало Хрущевым.
В октябре 1953 года Хрущев, только что избранный руководителем ЦК Компартии Советского Союза, приехал в Крым для отдыха, хотя там и не было госдач. Поселился в Воронцовском дворце и решил поближе познакомиться с полуостровом. Увиденным был ошарашен: за девять лет, прошедших после нацистской оккупации, Крым все еще оставался в разрухе и запустении.
«Кое-как еще теплилась жизнь у кромки моря в прибрежных курортных поселках, а чуть выше, ближе к Ай-Петринскому перевалу и сразу за ним, где природа беднее, картины навевали уныние, - писал Аджубей. - Мне особенно запомнился проезд через Бахчисарай. Дворец, оказавшийся каменистой развалиной, пустовал. Знаменитый фонтан слез, воспетый Пушкиным, покрылся глинистой коростой. Фонтанные чашечки высохли, не капали в них  бриллиантовые струйки воды, не хватало сил даже на плач. Здесь на плато все еще дышало страшной войной. Вдоль дорог разбитые танки и артиллерийские орудия и повсюду, до горизонта, серые обелиски, воздвигнутые военными строителями в память о своих павших собратьях. И земля тоже высохла и заросла жесткой щетиной сорных трав. Пустовали поселки, татарские аулы. Их хозяева, отправленные злой волей Сталина в далекие холодные края, потеряли всякую надежду на возвращение. Силюсь вспомнить: думал ли я тогда о татарском геноциде,  и должен честно признаться – нет, не думал. Мы тогда еще об очень многом не знали, и наш оптимизм держался на неведении».
Хрущева в поездке сопровождали партийный секретарь тогдашней Крымской области П.Титов и молодой предисполкома Д.Полянский. Титов, пишет Аджубей, показался Хрущеву человеком малокомпетентным, зато Полянский был готов к ответу на любой вопрос и очень понравился гостю. Вскоре кортеж нагнал председатель Совмина СССР Георгий Маленков, которому Хрущев и расхвалил молодого сопровождающего: вот, мол, каких людей надо выдвигать. Титов был вскоре переизбран, его сменил Полянский, сделавший блестящую карьеру и доросший до самого молодого члена Политбюро. В некоторых мемуарах писали потом, что именно тогда Хрущев высказал идею о передаче Крыма Украине и что Титов категорически возразил, а Полянский назвал идею гениальной. Однако очевидец и участник поездки Аджубей ничего подобного не заметил. Зато он заметил, как Хрущев от ошарашенности быстро начал переходить к поиску конструктивных мер по спасению Крыма. Особенно его подтолкнули к этому встречи с переселенцами.
«Молчаливая серая масса людей перегораживала дорогу и так же молча, не расступаясь, ждала, пока машины остановятся, - вспоминает Аджубей. – Люди тягостно долго не начинали разговор, давая возможность Хрущеву начать первым. Потом из толпы раздавался один вопрос, второй, третий. О еде, жилищах, помощи. Переселенцы по большей части приехали из России, с Волги, из северных русских областей. Это я сейчас пишу «приехали», а они кричали «нас пригнали» - привычный стон людей, отчаявшихся обрести надежную судьбу. Из толпы раздавались и вовсе истеричные выкрики: «Картошка здесь не растет, капуста вянет». Или вдруг совсем печальное: «Клопы заели». «Чего же ехать? – спрашивал Хрущев – и толпа выдыхала: «Обманули»… После таких встреч в машине наступала тяжелая тишина, Маленков и Хрущев отводили глаза друг от друга, боясь возможной ссоры. Я чувствовал, что Хрущев «кипит» во гневе и вот-вот сорвется, но он либо успокаивался, либо хитрил, прятал гнев в себе, копил на будущее».
Вряд ли, думается, Хрущев и Маленков, два в тот момент главных претендента на лидерство в стране, вели бы какие-то обсуждения государственных идей с сопровождающими их провинциальными партработниками. Аджубей очень точно обрисовывает в своих воспоминаниях то время: «Те первые годы без Сталина полнились большой тревогой и ожиданием перемен. Не поняв этого, ничего не поймешь о событиях вроде бы проходных, не задевших острого общественного внимания. Передача Крыма Украине из того разряда сугубо деловой текучки. Стоит сказать, что в 1953-м Хрущев далеко еще не был полновластным хозяином положения. В Москве властвовали самые близкие Сталину люди – Маленков, его первый заместитель Молотов, а рядом такие, как Ворошилов, Каганович, Булганин. Провинциалу Хрущеву после смерти Сталина отводилась далеко не первая роль. Он шел к власти с упорством и динамизмом, свойственным сильным натурам. На его стороне было, безусловно, лучшее знание жизни, презрение к сидению в кремлевских кабинетах. Крымская поездка Хрущева из этого разряда самоутверждения. Уже на сентябрьском Пленуме ЦК 1953 года он обвинил Маленкова во лжи. На Х1Х съезде партии Маленков заявил, что хлебная проблема в стране решена, а, когда вождь умер, оказалось, что наши зерновые запасы равны нулю и народ практически нечем кормить. Немало других столкновений происходило у Хрущева со старой сталинской гвардией. Увы, человек не волен выбирать дату своего рождения и, хочет он того или нет, ему суждено быть гражданином своего времени, жертвой или героем поколения, к которому он принадлежит по судьбе».
«Деловая текучка» - вот, оказывается, как выглядела ситуация с Крымом для Хрущева. Возможно, он думал, что из бюджета громадной России сюда перепадают лишь финансовые крохи, а из украинского республиканского бюджета придет больше. Территория в расчет вообще не бралась – она вся была для СССР единой, кроили ее под финансовые потоки – куда Госплану сподручней направлять. Был мотив у Хрущева, что называется, ментальный: во время совещания по сельхозвопросам в Киеве, куда Никита Сергеевич в те же дни успел слетать, он, как пишет Аджубей, «все возвращался к своей поездке по Крыму и уговаривал украинцев помочь возрождению земли. «Там южане нужны, кто любит садочки, кукурузу, а не картошку», - сетовал он. О формальной передаче Крыма под юрисдикцию Украины там речи не шло. Видимо, такое предложение еще не получило своего осмысления». Скорей всего, к окончательному решению о переводе Крыма в статус южного региона и жалованной вотчины могло подтолкнуть близившееся в 1954 году 300-летие  воссоединения Украины с Россией. Хотелось яркого пропагандистского жеста. И он был сделан – постановление Президиума Верховного Совета РСФСР о передаче Крымской области в состав Украины появилось в газетах именно к юбилейной дате. Как символ вечной дружбы братских народов. Символ, но не более…
«Ранней весной 1954 года, - вспоминает Аджубей, - вместе с двумя своими коллегами по «Комсомольской правде» - очеркистом Ильей Котенко и фотокорреспондентом Николаем Драченским – я разъезжал по украинской земле. Передавал в газету очерки о трехсотлетии воссоединения Украины с Россией. Все, что видели, о чем писали, никак не сопрягалось с неким «даром» Хрущева, а сама эта проблема (кому принадлежит Крым – России или Украине) нас мало волновала. Перечитывая сейчас очерк «На крымской Украине», не нашел в нем ни одной строчки, посвященной этой теме. Да и кто из нас думал тогда, что спустя тридцать восемь лет возникнет спор о стародавнем решении, что политические страсти уведут так далеко от здравого смысла?  Думаю я сейчас: что произошло бы сегодня, исполни Хрущев свое намерение перевести столицу страны из Москвы в Киев? А он не единожды возвращался к этой теме. Так и говорил: Киев – мать городов русских.  В страшном сне не приснилась бы Хрущеву русско-украинская перебранка по Крыму. Он понимал, что существует немало территориальных проблем внутри страны и вовне, требующих разумной развязки. После одной долгой беседы с Яношем Кадаром о передаче Венгрии районов Закарпатья Хрущев заговорил даже о необходимости создания третейского суда по территориальным спорам».
«Это теперь проблема принадлежности Крыма встала перед народами-братьями с взвинченной обостренностью, - заключает Аджубей свои воспоминания 1992 года. – А суд идет так, будто все произошло вчера, а не там и тогда. Не ставлю перед собой задачи как-то оправдать давнее решение, просто хотел рассказать, что являлось толчком в развитии событий».
Понадобилось еще двадцать два года (а в общей сложности – 50 лет!), чтобы полуостров Крым занял свое исконное геополитическое место. Судить Хрущева теперь, как сказано, историкам. И свидетельство журналиста «Комсомольской правды» Алексея Аджубея становится здесь отправной точкой.
Людмила Семина

(Комсомольская правда, 25 марта 1914 года)