Ядвига Юферова. Поклон позвоночнику

"Российская газета" 

17.01.2012

Испытано на себе

Ядвига Юферова

ПОКЛОН ПОЗВОНОЧНИКУ

Как опять начать жить после аварии

• 
  
•                 Самое скучное на свете, как говорила Ахматова, чужой блуд и чужие сны. Я бы еще добавила: и чужие болезни. А теперь обо всем подробнее.

ЧП под Вязьмой

Я - не Тина Канделаки и не мчалась в Ниццу на "Феррари" с олигархом. С нашей аварией все прозаичнее. Курс соседского рубля так заколебался и достал родных в Белоруссии, что я взяла на пару дней отпуск, и мы ранним сентябрьским утром выехали к родителям и их сиделкам со всякой помощью.

ДТП случилось под Вязьмой в полдевятого утра. У мужа Сережи - царапина (был пристегнут). Я спала на заднем сиденье, чтобы сменить его за рулем - перелом позвоночника. Как потом вздохнет врач: "Удачный".

Попробовала сесть, не получилось. Машина - в лепешку, но моя задняя дверь чудом открылась. Полиция и "скорая" приехали быстро. Начался разбор полетов и заполнение протоколов. Меня как-то перетащили на носилки. Первая неловкость - за свой вес: шестьдесят кг с хвостиком, им ведь тяжело.

Повидавшая жизнь-нежизнь "карета" довезла до приемного покоя районной больницы. Женщина-фельдшер кладет на живот мою сумку, предварительно проверив, что я в сознании, и уезжает на следующий вызов. Зябко в коридоре. Пахнет сквозняком и ремонтом.

Громкие санитарки повезли на раздачу овсяную кашу - лучший завтрак во всех больницах.

Хочется закрыть глаза и ни о чем не думать. Первое испытание - меня, как куль с мукой, кто-то как-то перекатывает на холодный рентгеновский стол. И обратно.

Голос сообщает диагноз и просит собрать ходячих, чтобы поднять больную на второй этаж. Это значит, меня. Лифт тут только числится лифтом, но не работает.

Полечу на трамвае

В палате - две соседки. Сокамерницы. Одна, молодая, "кустодиевская мамаша", со сломанной ногой бойко обращается с костылями. Вторая, бывшая очень интеллигентная женщина с короткой седой стрижкой и свежими швами на голове ("это мой сожитель побил"), к счастью, на ногах. Хитрованистый мозг прикидывает: если что, эта подаст или позовет.

Теперь надо собраться с силами и взять в руки телефон. Сын уже выехал из Москвы, Сережа позвонил ему первому...

Сказать уверенным голосом маме: все хорошо, но сломалась электрика в машине, сейчас нас тащат обратно в Москву. Так что не ждите к ужину. Но на днях передадим все, что надо... В ближайшее время теперь вряд ли смогу приехать: в России, ты же знаешь, серьезные выборы.

Потом надо позвонить на работу и весело протараторить: я тут пару деньков в Вязьме поваляюсь, вы уж там пока без меня...

Заходит палатный врач: вот адрес ортопедического салона в Москве, ваши родственники должны немедленно купить корсет и привезти его сюда. Как минимум неделю нельзя шевелиться, а там видно будет. Ни о каком переезде в Москву не может быть и речи. Надо посмотреть, что еще выстрелит, когда шок пройдет.

Неделю - так неделю

Вскоре у кровати объявился следователь Игорь и стал восстанавливать картину аварии с моих слов. Потом вдруг перешел на шепот. Я плохо слышу, опять провалилась в никуда. Но такое слышать надо: "Немедленно отсюда уезжайте. На моем участке за сутки бывают в среднем две крупные аварии. Я всем говорю, нельзя при международной трассе держать такую бедную больницу, где, кроме рентгена и анальгина, ничего нет". Потом уже нормальным голосом: "Скоро приедет из милиции ваш муж".

Тут до меня стало доходить, что так не пронесет и надо собраться с духом и позвонить главному редактору. Что таить, у "Российской газеты" - мощный ресурс, уникальный медицинский обозреватель Ирина Григорьевна Краснопольская и совершенно потрясающие по чуткости коллеги-друзья-начальники. Они немедленно развили бурную деятельность и стали решать, как доставить нетранспортабельную меня в Москву. Может, вертолетом? Уточнила, во сколько это обойдется. 5 тысяч долларов?! Ни за что! Ни редакцию, ни семью разорять не будем. За такие деньги лучше на трамвае до Москвы поеду. Потом мой случай, кажется, не смертельный. Я же живая.

Через несколько минут бодрых разговоров опять все стало все равно. В придачу никак не могу устроить голову на подушке, мешают шейные боли.

Два банана до зарплаты

Сквозь дрему слышу телефонный разговор молодой мамы с мужем, который остался дома с годовалым ребенком: "Ты почему только два банана ему купил? Надо было три. Я с Наташей с пятого этажа договорилась, она одолжит нам тысячу рублей до конца месяца".

Бывшая питерская, хорошо отмытая, с прекрасной речью соседка начала жалеть, что не может оставить никому свой адрес, потому что не знает, где будет. Завтра ей привезут в палату телевизор. Ого, мелькнула в голове. Потому что телевизору тоже негде жить, добавила она... Ее мечта: когда выйдет из больницы, непременно купит сто граммов сырокопченой колбасы.

Стала вспоминать, а где же моя сумка? И как я должна дать денег этим женщинам, чтобы не обидеть их. А как только появится в палате муж или сын, пусть идут и немедленно покупают колбасу. У человека ведь одна-единственная мечта!

А я ведь до зарплаты уже не одалживаю тысячу и давно не смотрю в кошелек перед тем, как купить бананы. Мне хотелось их всех вместе с больницей удочерить, усыновить, помочь. И не только их.

Самое печальное объявление года я прочитала минувшим летом в ста километрах от Москвы в Талдомской районной газете, которое ставит безнадежный диагноз обществу и его ценностям лучше любого социолога.

Вакансии центра занятости: Водитель погрузчика - 20 000; Врач - 9395 - 20 000; Зав.складом - 25 000; Подсобный рабочий - 10 000 - 20 000 Специалист по кадрам - 40 000...

Это же как надо умудриться поменять клеммы с плюса на минус, чтобы требующий огромных знаний, вечной ответственности за чужую жизнь труд врача стоил столько же, сколько и подсобного рабочего, куда часто и бомжей берут?

Пришла медсестра, сделала обезболивающий укол. Доктор еще раз напомнил про корсет... Дался ему этот корсет: когда я еще встану... Нянечка принесла суп на обед и рассказала, что она ни за что не работала бы за несколько тысяч, но тут поесть можно да еще больные что-нибудь подбросят.

В эту минуту до меня стало доходить, что даже воду выпить, не поднимая головы, для меня проблема - могу только как младенец - через соску... Когда я косым глазом увидела цвет судна под соседней кроватью, мне показалось, что лучше я умру, чем прикоснусь к чему-то подобному.

Вскоре объявились мои мужчины и пошли с большим списком в аптеку и в магазин.

Все, что мы везли родителям в Белоруссию, изъятое из разбитой машины, с легкой душой оставили в Вязьме.

Болезнь - это тоже жизнь

На следующий день из Москвы за мной пришла "скорая помощь".

Это было красивое явление столичных докторов (лучших отправили!) в мою обездоленную Вяземскую центральную больницу. Владимир Иванович вместе с фельдшером Сашей ловко упаковали меня на вакуумные носилки (тут таких и не видели), профессионально с водителем снесли с лестницы.

И когда мы 200 километров мчались с сиреной в Москву, ясно представляла, что так же, наверное, люди лежат в гробу, скрестив руки на животе, успокоившись, освободившись от всех и от всего. Не надо просыпаться, успевать, отчитываться, отвечать, жюрить, любить, беспокоиться, заботиться, соответствовать, стремиться... Думать - в конце концов. Люди, как листья на деревьях, осенью упали, весной новые появятся.

Наконец-то, я поняла своего хорошего знакомого отца Иоанна, который минувшей весной прислал мне из Института Вишневского невероятную SMS-ку: "Жду операцию, пребываю в состоянии счастья". Потом при встрече пояснил: "Представьте, Бог вас положил на операционный стол, как на верстак, и решил руками хирурга усовершенствовать". Болезнь - это тоже жизнь. Нельзя полагать: вот выздоровею, тогда начну жить.

Хорошо, что это случилось со мной, а не с кем-то из моих близких. Я сильная, я все перенесу. Правда, говорят, любую боль можно перенести, если она чужая.

Пришло облегчение - наконец-то, ЭТО случилось.

Я отношу себя к материалистам, всегда ближе точка зрения нобелевского лауреата Виталия Гинзбурга, чем чья-то иная, но я уже жила ожиданием беды.

У меня по несколько лет всегда буйствовали без пересадки орхидеи в кабинете, летом они все опустили уши и отказались больше цвести. В ночь, когда мы выезжали в дорогу, увидела сон и помню его как явь. Я всю жизнь во сне летала-парила. Тут - серый день, невидимая сила отрывает меня от земли и несет высоко, под облака. Мне абсолютно не страшно и покойно. На пути попадается одна-единственная зеленая яблоня и останавливает вознесение своими ветками. Неосязаемый кто-то возвращает меня на бабушкин двор, но не опускает совсем на землю. А я просыпаюсь с мыслью: интересно, а что со мной будет дальше?..

Дальше был Институт скорой помощи имени Склифосовского.

Сотрудничаю со следствием

Я всю дорогу уверяла доктора со "скорой" и его начальство в ЦКБ, Ирину Аскольдовну Егорову, что меня надо везти именно в Склиф, что меня там ждут.

В приемном покое меня не ждали и оформили как самотек. Слишком много людей принимали участие в моей судьбе. Вернее, ждали в нейрохирургии, а мы обратились в травматологию.

Тем чище оказался эксперимент.

Приемный покой Склифа произвел впечатление. Как в хорошем западном фильме, меня на каталке перевозили от одного прибора к другому, от одного специалиста к другому: рентген, компьютерная томография, УЗИ (повреждения внутренних органов - нет, есть камни в желчном пузыре; я об этом знаю ровно столько лет, сколько существует УЗИ) . ЭКГ - сердце в порядке. Только пару раз услышала: вам категорически 10 месяцев нельзя употреблять ни капли спиртного. И все время хотелось сказать: ладно, без проблем, но почему нельзя? Наконец-то, до меня дошло, что эти слова говорят следующему за мной по маршруту "нетрезвому побитому мужичонке, подобранному на улице", подсказал "мой водитель" санитар Володя.

Наконец-то, все звонки и просьбы срослись, я догадалась об этом, когда к моей каталке подошла целая группа врачей во главе с директором Анзором Хубутия. Я зачем-то много говорила, будто стремилась доказать, что мне не отшибло память. При этом не могла выдавить из себя никакую жалобу на состояние здоровья. Все хорошо. Я живая. Вы же видите. Сделала полушутливое заявление: в юриспруденции есть понятие - сотрудничать со следствием, чтобы скостить срок. Обязуюсь сотрудничать с медицинской бригадой, чтобы скостить свой срок на больничной койке.

Встань и иди

А потом настал час правды. Я осталась наедине с нейрохирургом Андреем Гринем. Вечер пятницы, значит, его откуда-то вызвонили друзья, Людмила Ивановна Швецова, чтобы на случай операции именно он взялся за работу.

- При вашем осложненном компрессионном переломе первого поясничного позвонка ситуация 50 на 50. Можно делать операцию, а можно попробовать и без. Я бы себе не делал, сам бы справился.

И я справлюсь, думаю про себя. Зря, что ли, многие годы вместо обеда бегаю на йогу в фитнес-клуб.

- Я студентам говорю: если не задет спинной мозг, мы пациента непременно поставим на ноги. У меня есть летчик, который после перелома по-прежнему летает... Я завтра к вам еще зайду.

Меня подняли на пятый этаж в отделение нейрохирургии к Олегу Валерьевичу Левченко, поместили в отдельную палату (жизнь компенсировала Вязьму) рядом с постом медицинской сестры. Уговорила мужа пойти домой и поспать хоть первую ночь и прийти рано утром умыть меня.

Суббота. Андрей Гринь должен улетать на Сахалин читать лекции коллегам, но перед отлетом, как и обещал, заходит ко мне.

Полушутливый вопрос: "Сжимать зубы от боли умеете?". Такой же ответ: а какая женщина не умеет этого.

А дальше - невероятное: - Я вам сейчас покажу, как надо вставать.

- Но все другие врачи говорят, что месяц не надо этого делать, - на всякий случай информирую я главного нейрохирурга Москвы. - А тут только третий день.

- А вы при них этого и не делайте, - не возражает Гринь.

Как я благодарна Андрею Анатольевичу за тот подъем с поворотом на живот, буквой "Г" сползая на пол... Я смогу обходиться без сиделки!

Потом он так же весело показал несколько упражнений на вытяжку, повиснув тут же на двери...

С понедельника ко мне стала приходить Галина Владимировна и учить шевелить сначала пальцами ног, кистями рук. Я ведь никому из них не могла сказать, что втихаря встаю, держась за стенку.

Как Ельцин работал с документами, так я начала работать со своим телом, включая мозги.

Не скажу, где наш партизанский отряд

Чтобы жить было веселее, уговорила заодно удалить мне и желчный пузырь с камнями (все равно без дела лежу, а то когда еще у меня в жизни найдется для этого время). Меня перевели во вторую хирургию, и Луцык Константин Николаевич с Зиняковым Сергеем Александровичем сделали все изящно методом лапароскопии. Правда, опять пришлось потерпеть. А, одной болью больше... (через два месяца в Германии профессор Вольфганг Келлинг - его дядя как раз изобрел этот метод - будет стараться запомнить фамилию Лу-цык, впечатленный качеством работы московского хирурга).

На 18-й день я выписывалась из Склифа, и, естественно, встал вопрос благодарности. Повезло придумать: вместе с моими друзьями из белорусского посольства и ресторана мы устроили фестиваль белорусской еды. Два отделения на обед пробовали драники и колбаски, запивали березовым соком, а знаменитую зубровку оставили на новогодний корпоратив. В институте - ни-ни спиртного. Что, впрочем, сильно радует.

Дальше меня "повели" уже в поликлинике травматолог Анастасия Александровна Буслаева и еще один Андрей Анатольевич (сразу отметила, не зря тезка талантливого Гриня) - Балашов, заведующий неврологическим отделением.

Мне три жизни теперь надо прожить, чтобы отблагодарить всех людей - друзей, коллег, врачей, родных, которые меня во всех смыслах ставили на ноги.

На деликатный вопрос, когда выйдешь на работу, отшучивалась: когда сяду, тогда и выйду. При переломе позвоночника где-то после четырех месяцев можно без опаски садиться. Так как я живу "по Гриню", то пробую делать это раньше.

Потом был реабилитационный центр имени Герцена в Кубинке, где свежий воздух, диета, бассейн и лечебная физкультура продолжили вершить доброе дело. Я смогла там наклониться и натянуть сапог на ногу! Еще одна победа и степень независимости.

Когда же мне стали делать массаж спины и шеи, я вынуждена была сделать заявление: "Все равно не скажу, где находится наш партизанский отряд".

Вообще реабилитация и физиотерапия - это отдельная песня.

В силу сложившихся дальнейших обстоятельств она прозвучала для меня на немецком языке.

Но об этом - в следующий раз. 

18 января 2012 года

Почему россияне едут лечиться в Германию?

Есть такой прием: журналист меняет профессию, а потом пишет репортаж. Прикидываться пациентом мне не пришлось - я им стала. В результате ДТП. Счастливый случай - все живы. Кроме благодарности небу и судьбе, что все остановилось при переломе позвоночника за два миллиметра от непоправимого, - никаких иных чувств. Давно не было такого спокойствия и ясности в душе. Радости всех слышать, видеть, говорить, любить.

Выписка из истории

В институте Склифосовского и реабилитационном центре имени Герцена мне помогли сантиметр за сантиметром, метр за метром освоить свободу движений и жизни. Становиться на ноги. Работать с телом. Включать при этом голову. Даже если очень стараться, все равно четыре месяца с такой травмой надо восстанавливаться, "отсиживаться" на бюллетене (образно сказано - сидеть-то как раз и нельзя). 

Друзья и коллеги, зная мой беспробудный оптимизм, мягко настояли на том, чтобы я не теряла время для здоровья и работы даром. Меня отправили в командировку к Игорю Ротманну, шестнадцать лет занимающемуся медицинским туризмом. Задание - проверить утверждения про чудеса реабилитации в Баден-Бадене.

Дальнейшие мои впечатления прекрасны и мучительны. Объяснюсь. Может ли ода "Мерседесу" (который, кстати, собирают в Штутгарте в 120 километрах от Баден-Бадена, и экскурсия в музей завода - одно из развлечений курортников) быть предательством по отношению к отечественной "Ладе"? Случайно мне помог Александр Пикуленко на "Эхе Москвы": в мире 227 стран, и большинство их президентов ездят на "Мерседесе". Можно никогда не иметь такую машину, но не знать, чего достигла мировая инженерная мысль, грешно.

Итак, я провела пару недель в салоне "Мерседеса", но из этого вовсе не следует, что в России из пункта "А" в пункт "Б" я не доеду на родных "Жигулях". Когда надо - пойду к нашему доктору и буду свято верить, что он для меня - бог на земле. Но утверждать, что наше здравоохранение по-божески устроено для человека, я уже не могу. Бедность нашей, особенно провинциальной, медицины и медиков, зашоренность и бумагополагание - непростительны для сбережения народа.

Лучший на этой улице

Самое сильное впечатление: в Германии нет понятия столичная медицина. В десятках, сотнях маленьких городков работают оснащенные новейшей техникой медицинские центры и частные клиники, где проводится лечение по мировым стандартам, где доктора в обязательном порядке ездят на научные симпозиумы и осваивают новую технику. Пациент сам выбирает врача и клинику, частную тоже оплачивает больничная касса. При этом, конечно, у страховщика есть перечень услуг и потолок для бесплатных лекарств.

Больницы не пахнут убогостью и бесконечно приветливы к человеку. Это убедительно показал и рассказал недавно назначенный главврачом клиники в городе Карлсбаде-Лангенштайнбахе Григорий Островский, ортопед, хирург-спинальник. Его сравнения дорогого стоят - у него диплом с отличием нашего медвуза. Жизнь должна проходить без боли. Для болезни в Германии нет возраста, он только что оперировал шейку бедра у 85-летней женщины. У нас же за такой случай берутся в крайнем случае: если это только теща олигарха или губернатора.

За пациентом везде следует электронная история болезни. В кабинетах врачей -неопознанное доселе в поликлиниках России медицинское оборудование. Тут во время амбулаторного приема, например, врач-офтальмолог, может провести даже небольшую операцию и отпустить пациента домой, как мне впечатляюще рассказали и в клинике профессора Франка Фауде.

Обязательное крепкое рукопожатие врача, как в клинике физиотерапевта доктора Айхлера.

Выставка скульптур и живописи - очень часто в частных клиниках, например, как у доктора Ульрих, имеющей уникальную коллекцию запахов, провоцирующих аллергию, и подробно исследующую нехорошее влияние на человека ноутбука на коленях и мобильного телефона с примесью никеля.

Это мои журналистские впечатления. Но вернемся от дела к моему телу.

Игорь Михайлович Ротманн, наш соотечественник, на развале СССР уехавший из Молдавии по линии немцев-переселенцев, президент фирмы Rothmann GmbH, сразу заявил, что по поводу перелома позвоночника меня проконсультируют лучшие врачи в Европе.

Я вынуждена была чем-то ответить на такое царское предложение. Помог старый анекдот. Жесткая конкуренция портных в Одессе. Один написал на своем доме: лучший портной в городе, второй - лучший портной в стране, а Мойша почесал бороду и вывел: лучший - на этой улице.

Ротманн (в переводе - красный человек) шутку с ходу принял, и мы пошли по этой улице.

Два миллиметра для счастья

Я добросовестно привезла из Москвы на флэшке и на пленке все снимки МРТ. Есть три способа в Москве это сделать. Записаться по направлению (если повезет) в месячную очередь, позвонить знакомому главврачу (если есть такой) или просто зайти в Интернет и выбрать ближайшую по адресу и лучшую по цене (от 4 до 9 тысяч рублей) клинику. Все три возможности у меня были, выбрала последнюю, за что моя высокопоставленная подружка отругала: лучше бы эти деньги в детский дом отдала. Запомню на будущее.

Итак, переступаем порог клиники Винсенти.

Доктор медицинских наук Кристина Томас-Геберт - радиолог-диагност. Она читает снимки, как бог. Так говорят.

Моим снимкам она поверила, но тут же их проверила. Когда я укладывалась на ложе шумливого магнитно-резонансного томографа, у меня любезно спросили: нужны ли вам беруши? Или, может, наушники с музыкой? Какой? Я выбрала фуги Баха (к небу ближе).

Первое, что сделала Кристина: на экране с подсветкой на полстены (вспомните, как смотрят на глазок в наших клиниках ваши снимки) показала пострадавший поясничный позвонок L1. Это, по словам доктора, счастливое несчастье. "В вашем случае это больше, чем обычный перелом. Есть прикосновение фрагмента отломленного позвонка к спинному мозгу, но нет проникновения. Слава богу, есть 2 миллиметра, которые вас отделили от непоправимого". Доктор Томас-Геберт дает советы - быть максимально осторожной в движениях и нагрузках: надо помочь себе, судьбе, носить корсет, не поднимать тяжести. При каждом удобном случае ложиться.

Вспоминаю вслух Черчилля, который никогда не стоял, если можно было сидеть, и никогда не сидел, если можно было лежать. Полжизни он до обеда работал с почтой в постели и прожил более 90 лет.

Мне уже самой так надоели разговоры про себя. Хочется про других.

Кстати, моя школьная подружка, живущая в Израиле, каждый день для поддержки духа шлет мне какие-нибудь афористичные житейские мудрости. Последняя была такая: "Если бы мы сложили в кучу все наши проблемы и сравнили их с чужими, мы бы живо забрали свои".

- В силу вашей специализации, доктор Томас-Геберт, вы первая видите снимки и читаете масштабы беды. Считаете, лучше сказать больному правду или пощадить его, доверив диагноз родственникам?

- Нет рецепта. Искусство врача зависит от того, насколько я чувствую, кто передо мной. Все индивидуально. Не поддерживаю только коллег, которые врут пациентам.

Как и тех, кто с такой же прямотой говорит: вам осталось жить три месяца.

- У вас бывает много пациентов из России. Уровень немецкой медицины выше?

- Не могу позволить себе такое сравнение. И предрассудки не люблю. Если хороший персонал, хорошая аппаратура, хорошее образование, то в России или во Франции врач работает так же, как и в Германии.

- С какими болями к вам чаще всего обращаются?

- Русские приезжают со всем - от поврежденных позвоночных дисков до непонятных головных, брюшных болей, опухолевых изменений, неясной маммографии. Чаще всего мы делаем МРТ всего организма - уникальное исследование для профилактики.

- Это дорого обходится пациенту?

- Слава богу, деньгами и ценами ведает другая служба. Передо мной пациент, а не покупатель услуг, иначе я буду не свободна.

- Говорят, американец идет к адвокату, чтобы ничего не случилось, а русский, когда уже что-то случилось. Боюсь, что по привычке мы и к врачу идем, когда что-то всерьез кольнуло. Игорь Ротманн мне в сердцах сказал: слишком часто бывает слишком поздно.

- Я могу сказать только о немцах. Сейчас в Германии общие обследования очень важны и популярны. Каждый стремится узнать: ходит ли он с каким-то риском по земле? Починка дороже профилактики.

И доктор Томас-Геберт меня передала в клинику доктора Халила Сенпинара.

В космос с Сенпинаром

К массажу и массажистам у меня несправедливое предубеждение. Я чувствую лучше свой организм - гимнастикой, растяжкой, задержкой дыхания я могу тренировать свое тело, а не мириться с тем, как кто-то мнет, травмирует мои мышцы. Последний раз очень старательной медсестре в Подмосковье вынуждена была сказать: "Все равно не скажу, где находится наш партизанский отряд". И отказалась от этой процедуры, прописываемой почему-то везде как большое одолжение.

Доктор Халил Сенпинар рассеял еще одно мое обывательское заблуждение: физиотерапия - это не прилагательная, а существительная область медицины.

Он быстрее всех ходит по клинике. Успешный врач и бизнесмен. Самого известного в Германии гандболиста вернул после тяжелейшей травмы в национальную сборную. Ведет самых сложных пациентов, в том числе и парализованных после инсультов. Убежденно инновации сочетает с нетрадиционной медициной. Хайтек-технологии бесполезны, считает доктор, без вечной науки о человеке. Можно купить и дороже приборы, и слушать только тех, кто их изобретает, но это еще никому не гарантирует здоровья. Поэтому в клинике лечение начинается с мануальной терапии и всего того, что могут человеческие руки. Плюс гомеопатия. Активные упражнения. Психология и душа пациента, считает доктор, играют тоже очень большую роль.

Это все я ощутила на себе. Массаж от Сенпинара - будто лежишь на верстаке, и сам бог совершенствует тебя. Он работает с телом, как с анатомическим атласом, который знает назубок. Потом вдруг становится живым тренажером для пациента и регулирует все силовые нагрузки для создания мышечного корсета. Я сдавалась на пределе: вы победили в армрейслинге. Он не сдавался. Потом шок на минуту от прикладываемого вдоль позвоночника льда, и сразу же несколько уколов на месте перелома. Магнит на водной подушке был на следующий день. И короткая шоковая волна, и лазер (о пользе которого при переломах до сих пор не могут договориться специалисты), и непременный массаж. И бесконечная гимнастика как основное домашнее задание. Новый прибор у Сенпинара - колесо-центрифуга, на подобном тренируются космонавты. "Полеты в космос" заставляли работать все тело, а главное - голову. Страх уходил, "возвращение на землю" происходило без всякого головокружения.

В холле клиники - небольшие фотографии пациентов, в том числе хорошо известных в России людей. В том числе и членов правительства. Три раза в год в Баден-Бадене выступает Мариинский театр, поэтому в соляных пещерах Сенпинара иногда релаксирует маэстро Гергиев. Про Владимира Евтушенкова  и его замов Сенпинар упоминает потому, что получил предложение от АФК "Система" открыть аналогичную клинику в Москве. Доктор даже слетал в нашу столицу присмотреться, но пока размышляет.

- На 50-тысячный городок - 30 клиник, которые занимаются физиотерапией и реабилитацией. Как вы выдерживаете такую конкуренцию? - спрашиваю у Халила.

- Квалификация. Качество. Репутация, - таков был ответ

В холле клиники - ненавязчивое слайд-шоу о миссионерской помощи немецких врачей африканским детям. Говорю доктору комплимент, а он так деликатно переключает на другую фигуру: мол, был первый раз, а вот уникальный доктор Герр - раз двадцать, его на днях за это президент Германии наградил высоким орденом.

Спрашиваю у Ротманна: как найти доктора Герра? Естественно, Игорь Михайлович знает многих, и очень хорошо - доктора Герра и его супругу Петру, потому что его фирма Rothmann GmbH сотрудничает почти с 50 ведущими клиниками Германии. Ничего случайного в жизни не бывает.

Благоговение перед всем живым

Мы едем в соседний городок Раштат. Тихая улочка с небольшими двухэтажными виллами с вечнозелеными палисадничками перед ними. Одна из них и есть клиника Рюдигера Герра.

Доктор согласился поговорить "для прессы". При этом заявил, что у него, как у врача, нет конкурентов в Германии. Как это - нет конкурентов?! "Потому что я один делаю сложнейшие челюстно-лицевые, ортопедические операции, занимаюсь микрохирургией кисти. Могу, конечно, убрать и пивной живот, нарастить десну 95-летнему старцу под имплант. Но никогда не делаю "красоту ради красоты". После того как французы изобрели склеротерапию, я первым в Германии начал лечить варикоз без операции. В эти дни реставрирую нос пациенту, кстати, из России, после онкологической операции".

УЗИ и рентген, кстати, доктор тоже сам делает, также легко обращается с другими многочисленными приборами и аппаратами. Человек-оркестр.

Единственное, что ему сейчас важно, - это миссионерство в Африке. Готов с российскими врачами лететь на Кубу - там тоже очень много работы. Уже много лет он ездит в Африку, на Шри-Ланку, Гаити лечить людей, учить врачей.

Он, не скрывая слез, вместе с женой Петрой ("мой министр финансов и госсекретарь в моем государстве") рассказывает, как два года назад немецкие врачи прилетели в Танзанию и ехали в клинику. Буквально перед ними на дороге произошла жутчайшая авария со школьным автобусом. Было много жертв и пострадавших. А дети - ровесники их дочерей. Он спасал мальчика, у которого были перерезаны ноги. "Сегодня он бегает!" Вечером вся страна молилась за немецких докторов, которых бог прислал с неба.

- Да вы как Альберт Швейцер, - не удержалась я.

Доктор искренне возразил, что он делает лишь сотую часть того, что делал великий миссионер, нобелевский лауреат, кстати, родившийся здесь неподалеку, близ Кольмара.

Мне показалось, что этой встречи я ждала всегда. Иначе зачем на полке среди главных книг у меня многие годы лежит старое издание из серии "ЖЗЛ" "Альберт Швейцер"?

И я с радостью студентки, вытянувшей счастливый билет, начала рассказывать ему (как шутил известный политик, всю жизнь до этого было некому - Махатма Ганди умер, поговорить не с кем), что универсальная этика Швейцера - уважение ко всему живому - поразила меня еще в университете. Я читала многие философские труды богослова, органиста, решившего в 30 лет стать врачом ("сначала вылечи человека, потом читай ему проповеди"). Как Швейцер в конце концов бросил благополучную Европу и уехал в провинцию Габон, построил там больницу. Как к нему со всего света поехали волонтеры и даже зеваки. Он вывесил для них объявление: хотите почувствовать себя как дома - сделайте что-нибудь. Его "Этика жизни" - одна из моих настольных книг.

Быстрый доктор Герр удивленно меня выслушал и тут же немедленно сделал предложение, от которого невозможно отказаться: поехать с ними волонтером в Танзанию с 28 июля на две недели.

Фотографируемся на память в его кабинете рядом с копией "Мадонны" Беллини.

- Она все время за нами наблюдает, правильно ли мы тут все делаем, - сознался доктор Герр.

Шпоры на пятке

Маленькое отступление. В Подмосковье в реабилитационном центре я познакомилась с милой женщиной, которая оказалась женой одного из губернаторов, присланного из центра. Когда мы практически подружились, я деликатно поинтересовалась: трудно ли справляться с обязанностями первой дамы. И услышала историю о том, как в день инаугурации у нее невпопад разболелась нога, пришлось делать рентген, который увидел шпоры на пятке. За то время в кабинет к врачу зашла под разными предлогами почти вся поликлиника. Теперь она не может заставить себя поехать туда жить. Гостевая жена, грустно заключила она.

Как я теперь понимаю, это тоже одна из причин, почему известные люди предпочитают лечиться не дома.

Итак: почему многие пациенты едут в Германию?

Ответ первый - они могут себе это позволить. Лечение в Германии для иностранцев недешево. Например, полное обследование у лучших докторов за три дня - 3850 евро. В России появился средний класс, который готов платить за свое здоровье.

Во-вторых, никто не узнает о вашей болезни (пусть бросит в меня камень тот, у кого их нет). И санитарка не продаст папарацци ваш эпикриз. Нарушить в Германии "закон о молчании" - значит автоматически пойти под суд.

В-третьих, в частности в Баден-Бадене, с помощью Игоря Ротманна и его команды сложилась уникальная система помощи, консультаций и сопровождения пациентов из стран бывшего СССР. Говорите по-русски, и вас поймут. И вам помогут.

- Тут врачи берутся за самые трудные случаи, - говорит Ротманн. - За эти годы у нас более двух тысяч случаев спасенных в безнадежных ситуациях людей. А сколько здесь пролечилось за годы существования фирмы! Меня жена даже называет матерью Терезой. В самых экстренных случаях в течение дня мы можем отправить самолет с бригадой немецких медиков на борту. Был у нас и такой случай, когда известный артист выпал в новогоднюю ночь с седьмого этажа. Прямо в самолете начали делать операцию. Сейчас с ним все в порядке.

Не зря говорят, если дышите на ладан - приезжайте в Баден-Баден. Если дышите легко - приезжайте все равно.

Полезная справка:

Как получить медицинскую визу в Германию?

Вначале больной звонит и присылает результаты своего обследования фирме или клинике. Делается предварительный расчет по аналогии с немецкими страховками. Когда деньги приходят на депозит, высылается приглашение на операцию. В конце идет расчет. Итак, нельзя получить медицинскую визу без предварительной оплаты. Недаром на столе у Ротманна стоит табличка: "Ничто так не сближает, как своевременно сделанная предоплата".

Полезный адрес:

Если жизнь заставит обратиться к немецким докторам, обращайтесь - 

Гернсбахер Штрассе 26, 76530 Баден-Баден. Германия

Тел.: + 49 (0) 7221/3989353 Факс: +49 (0) 7221/3989463

rothmann.gmbh@rambler.ru www.BadenerKurort.de

19 января 2012 года

РЕЦЕПТ ИЗ БАДЕН-БАДЕНА

Как один Ротманн две страны объединил. Почему россияне сегодня все чаще выбирают для лечения Германию?

- Если дышите на ладан - приезжайте в Баден-Баден. Если дышите легко - приезжайте все равно, - этот слоган Игорь Ротманн часто декламирует своим гостям как президент фирмы Rothmann GmbH, которая уже шестнадцать лет успешно занимается не только медицинским туризмом, но и российско-германскими экономическими и культурными связями.

Его любимый анекдот: "Врач сообщает неутешительный диагноз пациенту: "Вам осталось жить две недели". Услышав это, американец продал бизнес, чтобы не расставаться с семьей. Француз тоже продал бизнес и ушел к любовницам. Еврей все внимательно выслушал - и пошел к другому врачу".

Сколько за это время они приняли людей, организовали консультаций и лечение пациентов из бывшего СССР, трудно сказать. "Мы сотрудничаем с лучшими клиниками Германии. Тут врачи берутся за самые трудные случаи. За эти годы у нас только более двух тысяч случаев спасенных в безнадежных ситуациях людей".

Воистину, выслушал - и пошел к другому врачу...

Ротманн не соглашается, когда говорят, что в Баден-Баден едут лечиться и отдыхать только богатые. Конечно же, это город не для бедных, если по количеству миллионеров (5 тысяч на 50 тысяч) он занимает первое место в Германии. Так что на телеге "Мерседес" на автобане не обгонишь, чего сопротивляться. Сюда, на юг Германии, в зеленую чашу, с термальными источниками Каракаллы, окруженную горами с сосновым лесом, едут заканчивать старость Бурда и Грюндик (имеется в виду не магнитофон и журнал мод, а их отцы-основатели). Здесь стали покупать виллы русские олигархи для своих родителей.

Сами немцы относятся к Баден-Бадену как к милой провинции, почему-то веками обожаемой русскими, и не торопятся наследовать жилье, а сразу выгодно продают его. Как говорит мне специалист по недвижимости Эльвира из той же фирмы Rothmann GmbH, их типичным покупателем теперь стал российский средний класс, который выбирает от 150 тысяч евро двухкомнатную квартиру, желательно сразу с ремонтом.

Здесь спрос опережает предложение. Нового жилья тут практически не строят. Город сохраняет свою историческую многозначительность, не размениваясь на суету. За это и многое иное его третий век любят русские, среди которых были цари и писатели, поизносившиеся дворяне и заигравшиеся военные, новые русские и вечные русские.

Русский след в Баден-Бадене

Игорь Михайлович Ротманн - один из трех тысяч русских, живущих сегодня в Баден-Бадене. Они переехали всей семьей из Молдавии по программе переселения немцев в начале 90-х годов. И до сих пор не устает повторять благодарность стране, которая их приняла и подняла. Германия давала, как и Израиль, гражданство всем, даже у кого была одна восьмушка немецкой крови. Какие мудрые! А я невольно вспоминаю, как у нас Лидия Ивановна Графова со своим Форумом переселенческих организаций 20 лет бьется за Журавлевых, Кузнецовых, Петровых, которых Россия не торопится признать своими. Вьетнамцами и китайцами заселить безбрежные просторы проще?

Судьба русских тут складывается по-разному. Сфера услуг, как огромный пылесос, втянула в себя и обеспечила работой для обслуживания временно наезжающих русских, уже многих из них. Что стоит один магазин по типу сельского продмага (селедка почти рядом с конфетами "Мишка на севере")! Только тут можно купить настоящие пельмени и квашеную по-нашему капусту.

Теперь в любом отеле Баден-Бадена есть русские ТВ-каналы и русские газеты, с гордостью говорит Ротманн. В любом магазине и бутике, большой клинике к вам на помощь придет человек с родным языком. Кстати, многим из них найти работу помог именно он.

Среди эмигрантов, как это у нас водится, и здесь две партии: одна из них не хочет вспоминать никаким добрым словом свою прошлую родину, включает программу "Время" как сводку с фронта, чтобы еще раз убедить себя - как здорово, что они оставили кошмар по имени СССР. Дети должны говорить только по-немецки и не портить себе будущую жизнь акцентом.

Вторым тут все не так: майонеза даже нормального не найти. По душам поговорить не с кем. На работу учитель только подметальщиком может устроиться. Лучше обратно вернуться. И возвращаются, хоть и немногие.

Более всего мне показалась симпатичной позиция водителя Геннадия, бывшего камчадала: а я радуюсь, что у меня теперь две родины, и праздников вдвое больше в жизни. Я стал практически в два раза богаче.

Ротманн на работу в свою фирму подбирает как раз с таким менталитетом: чтобы быть в два раза богаче.

Все лучшее, что есть в Германии, он хочет, чтобы было и в России. А лучшей, бесспорно, здесь считается медицина. Поэтому студенты, медсестры, врачи должны чаще бывать здесь на стажировках, чем он тоже занимается.

Всю жизнь не дома

Игорь Михайлович с удовольствием знакомит меня с успешными соотечественниками. Тем более кто откажется от встречи с доктором, который слывет одним из лучших хирургов-спинальников в Германии? Именно Григорию Островскому, главному врачу клиники ортопедии и хирургии позвоночника в Карлсбаде-Лангенштайнбахе, я задала вопросы, которые не каждому и задашь. Он успешно лечил у нас, сделал блестящую карьеру здесь. Имеет право сравнивать, любить, ругать.

- Почему россияне часто выбирают Германию для лечения? - спрашиваю у доктора.

- Причин несколько. Во-первых, тут другой вид у больницы, ее сервис и отношение персонала к пациенту. У нас же с глубоко пожилыми людьми особо не возятся. А здесь возраст не имеет значения. Я только что оперировал 85-летнюю женщину с воспалением позвоночника.

Шейку бедра тоже оперируют в любом возрасте, хотя, по статистике, после 75 лет уже серьезный процент смертности. Но я же не оставил бы с такой болью свою бабушку. Значит, и чужую не могу оставить.

Во-вторых, немецкие врачи все время учатся. Если они в течение года не побывают на нескольких симпозиумах, представлениях новой медтехники - безбожно отстанут от жизни.

Я слушаю доктора Островского про медицину высоких технологий и не могу ему элементарное больное сказать.

С каким мучением переходят российские поликлиники на электронное ведение историй болезни. Врачи вообще перестали разговаривать с больными. Им некогда.

По-прежнему заключения пишутся от руки порой таким почерком, что его даже в суде разобрать не могут. Компьютеризация стала испытанием для пожилых врачей с грушей тонометра, у которых все силы, все страхи связаны сейчас не с пациентом, а как бы правильно ударить по клавиатуре и заполнить то, что теперь у всех на виду. А  большую половину работы наших врачей.

- Я знаю, что вы спасали наших соотечественников в самых тяжелых случаях. Как про вас узнают?

- По рекомендации врачей, которые здесь бывают на стажировке, через Интернет, где у людей с проблемами позвоночника есть свой форум. Иногда провожу операции в Калининграде, Екатеринбурге, Саратове, Москве.

- В России частная медицина еще очень молодая. Есть реальные случаи гипердиагноза, когда пациента, как клиента на рынке, раскручивают по полной программе. Не попадет ли в подобную ситуацию пациент из России? Когда идет речь о здоровье близкого человека, люди отдают последнее.

- В Германии это невозможно. Есть врачебная палата и есть общественное мнение. Никогда врач немецкий не пойдет на это. Статус врача здесь очень высок, он хорошо зарабатывает. Как это называется... Эти ваши взятки тут невозможны - так доктор Островский впервые жестко дистанцировался от родной России.

- У боли национальности не бывает, все люди одинаковы?

- Я заметил, что южане, итальянцы, испанцы более эмоциональны в выражениях всех своих чувств. Наши люди тянут до последнего, часто к врачу приходят полуживыми. Немцы же за каждой мелочью к врачу обращаются. Знают, что получат помощь, здесь все клиники полные. Заболело плечо. У нас скажут: возьми таблетку и массируй плечо. Здесь же ложатся в клинику: я плачу - вы обязаны.

- Медицинский туризм стал для Германии сейчас приносить ощутимый доход.

- Тут серьезно к этому относятся. Посольство не дает визу без предварительной оплаты лечения. Было несколько случаев, когда люди договаривались, оперировались, потом уезжали, не рассчитавшись. И клиника оставалась с носом.

Сейчас таким образом: больной звонит и присылает результаты своего обследования, я пишу администрации - какая нужна операция.

Клиника делает предварительный расчет: сумма аналогична оплате по немецким страховкам. Деньги уходят на депозит. Я или фирма, которая организовывает визит, высылает приглашение на операцию. В конце идет расчет.

- В России есть понятие благодарности врачу за операцию, в некоторых больницах из уст в уста передается своеобразный прайс. Так компенсируются унизительно низкие зарплаты специалистов. А как в Германии благодарят врачей?

- Пишут открытку или благодарственное письмо. И все. Ну, может, шоколад или бутылку вина еще. Единственное, что принято - больной, уходя, может оставить в копилке отделения 5-10 евро. На эти деньги в конце года сотрудники могут устроить рождественский ужин.

Доктор Островский, которому только что переданы пять сложнейших отделений, два из которых - для парализованных пациентов, сделавший в Германии серьезную карьеру, вдруг неожиданно опять становится нашим:

- Не надо думать, что здесь рай. Здесь работать много надо. Прихожу на работу в восемь, и раньше девяти вечера не получается уйти. Каждый день у меня по две операции. Каких бы здесь высот ни достиг - ты не дома. Тебя могут уважать, но своим ты не станешь никогда. Тебе не завидуют - уважают. Но ты - из другого круга.

Здесь все очень трудно достается. Представляете - всю жизнь не дома?..

Спасибо, доктор Островский, за философию этой встречи.

Даже великий оптимист-интернационалист Ротманн, мне показалось, в глубине души тоже догадывался об этом. Но ни разу себя не выдал.

Казино всегда выигрывает

Один из любимых гостевых маршрутов у Ротманна - это поход в казино. Точнее, в фешенебельный дворец, который иногда принимает саммиты глав государств, крупнейшие симпозиумы, а все остальное время принадлежит игрокам. Тут, как известно, Федор Михайлович проигрывал даже платье своей жены. Лев Николаевич Толстой тоже проигрался, но оставил после себя не долг, а памятную фразу: "все тут негодяи, а самый крупный из них - я". Тургенев о русских нравах на здешних водах написал свой знаменитый роман "Дым". Да-да, с той часто цитируемой фразой, что мы все ругаем загнивающий Запад, но без него никак не можем.

Когда я смотрю на роскошную виллу, которую выстроил Иван Сергеевич рядом с домом обожаемой им Полины Виардо, то невольно думаю, сколько же надо было барину собрать оброков с орловских крепостных...

Ротманн ни разу в жизни не играл, еще в детстве его с братом на всю жизнь отучил отец.

Но он такой прекрасный рассказчик, что даже директор казино господин Бранденбург уступает ему роль экскурсовода. Но когда у меня будет еще возможность расспросить про самый большой выигрыш в истории этого казино?

- Это был миллион марок, - уточняет господин директор.

- Вы, наверное, расстроились?

- Нет. Казино всегда выигрывает, - честно ответил он. - Хотя мы платим 80 процентов налогов от прибыли, нам в конце концов остается 2,7 процента, которых на все хватает.

- А кому запрещен вход в казино? Что вы делаете, когда азарт переходит в болезнь?

- Есть люди, которые сами заявляют, чтобы их не пускали в наше казино. Если бы позвонила жена Достоевского, мы, наверное, вынуждены были бы отказать великому писателю. Естественно, наша служба безопасности сотрудничает с Интерполом с вытекающими отсюда последствиями. У нас есть группа психологов, с некоторыми нашими клиентами работают религиозные миссионеры из Штутгарта.

- По поводу русских клиентов что можно сказать?

- Бывают. Много молодых. Наверное, состоятельных.

Мою шутку: не вы ли лоббировали закон о закрытии в Москве казино, господин Бранденбург не понял и пошел проверять, как опытные крупье учат молодых, чтобы ум за разум не заходил.

На Кавказ со своим фургоном

В силу специфики характера и бизнеса Ротманн встречается со многими влиятельными людьми. Когда говорят о реальном побратимстве Сочи и Баден-Бадена, все сразу же вспоминают Ротманна. Он - реальный паромщик двух культур, который до боли в сердце хочет, чтобы и в России люди в провинции жили так же хорошо, как и в Германии.

Его очередной звездный час был в Сочи на Международном экономическом форуме, где он был с делегацией германских бизнесменов. Ведущий "Делового завтрака", посвященному малому и среднему бизнесу, Герман Греф подчеркнул: это - идея господина Ротманна. Что же за идея у герра Ротманна (как подшучивает Игорь Михайлович, там был товарищ, тут стал херр)?

Во-первых, его один проект уже замечательно реализован: в четырех километрах от Краснодара построена "немецкая деревня" - современный жилой комплекс. Там впечатляет все, даже аптека с немецкими лекарствами и закон о тишине для жильцов, который будет непременно принят. Это не просто жилой комплекс коттеджного типа. Это идеология немецкого быта, навязывание того самого образца "умеренности и аккуратности", который с русской бурной душой все никак не мог встретиться.

В сентябре 2012 года состоится открытие немецкой деревни "Екатерина Великая", которое станет одним из реально великих дел перекрестного года Германии в России и России в Германии.

Во-вторых, он знает, как поднять на необъятных российских просторах семейный бизнес. Для этого нужны колеса. Точнее, фургончики для буфета или аптеки, обувной мастерской или даже - МРТ на колесах! Кстати, один бизнесмен купил такой медицинский комплекс и спросил у Ротманна: сколько времени надо, чтобы его окупить? Года 2-3. Через восемь месяцев россиянин приехал и купил уже четыре передвижных МРТ! Модификация и специализация у этих фургончиков может быть самой разной. Так поднялась на ноги в свое время немецкая семья. России, по подсчетам Ротманна, надо построить четыре завода для их производства. Самую заинтересованную реакцию он получил от губернатора Краснодарского края - Александра Ткачева и от Александра Хлопонина, полпреда на Кавказе, где так высок уровень безработицы.

Сколько еще проектов в голове у Ротманна? Много.

Нужно вернуть прямой рейс "Аэрофлота" в Баден-Баден, который загубили некие люди.

Для обслуживания участников зимней Олимпиады в Сочи надо сделать сборную медиков России и Германии, это будет лучший мастер-класс профессионализма и дружбы.

Когда слушаешь Игоря Михайловича, кажется, что к сочинской Олимпиаде он готовит сборную бизнесменов Германии. И надо отдать ему должное, немецкий капитал уже пошел работать в Краснодарский край. В Имеретинской долине на берегу Черного моря строится Олимпийский парк, где будет проходить церемония открытия и закрытия Игр. Так вот многое в нем строится с учетом опыта немецких партнеров и владельцев крупнейшего "Европа-парка". У Ротманна хорошо получается сводить деловых людей двух стран между собой.

2012 год объявлен перекрестным Годом России в Германии и Германии в России. Наступил год Ротманна.

Полезная цитата

Сойдется, например, десять англичан, они тотчас заговорят о подводном телеграфе, о налоге на бумагу, о способе выделывать крысьи шкуры, то есть о чем-нибудь положительном; сойдется десять немцев, ну, тут, разумеется, Шлезвиг-Гольштейн и единство Германии явятся на сцену; десять французов сойдется, беседа неизбежно коснется "клубнички"; а сойдется десять русских, мгновенно возникает вопрос о значении, о будущности России, да в таких общих чертах, бездоказательно, безвыходно. Жуют, жуют они этот несчастный вопрос, словно дети кусок гуммиластика: ни соку, ни толку. Ну, и конечно, тут же, кстати, достанется и гнилому Западу. Бьет он нас на всех пунктах, этот Запад, а гнил! Ругать-то мы его ругаем, а только его мнением и дорожим...

Иван Тургенев, "Дым".