Письмо 48. Владимир Житомирский. Еще о наших легендах

Людмила, по Вашему совету прочитал на сайте «Комсомольской правды» – с удовольствием – про глубоко симпатичную мне Олю Кучкину (http://project379258.tilda.ws/putevoditel/interesnye-fakty/zhurnalisty-legendy-komsomolskoj-pravdy/). Она абсолютно уникальна, заставляет вспомнить понятие «совершенство». Поразительное сочетание таланта, работоспособности с внутренним стержнем и внешними «данными».
Очерк о ней хорош. Разве что Игорь Коц со своей вставкой предстает слегка «сухарем». Между тем есть его же весьма живые воспоминания об их творческо-редакторских взаимоотношениях с Олей. И там все выглядит интересней – отношения у них не только рабочие, но и глубоко взаимоуважительные.
Прочитал и другие очерки о «легендах».
Со  Славой Головановым и Леней Репиныммы были на «ты».
Леня ко всему прочему (как, отмечу, и Слава) был очень талантливым писателем. Подаренная им его книжка «Дом развеянных теней» читается на одном дыхании. Мы с ним уже в более поздние времена иногда пересекались на стадионе «Автомобилист», неподалеку от которого довелось тогда жить. Я ходил туда погулять с недавно родившейся дочкой, а Леня отмерял круги по гаревой дорожке, время от времени стремительно ускоряясь (см. фото). Я знал, что он был чемпионом столицы по бегу на 400 метров – дистанцию трудную, которую надо бежать почти с той же скоростью, что и стометровку, только вчетверо более длинную. Спортивную, как и творческую, форму он сохранил до самых своих последних лет. Чудесным образом совсем мало изменился с 60-х, чему я порадовался, увидевшись с ним в ДЖ на встрече ветеранов КП.
А Слава Голованов меня в давние времена серьезно подстраховал. О чем сам и рассказал. В тот момент он затеялся писать о наших правоохранителях, добившись разрешения участвовать в некоторых операциях. В одной из них благодаря профессиональной наблюдательности даже помог в изобличении злоумышленника. А тут, остановив в коридоре  меня, совсем молодого сотрудника, шумно, со смехом поведал следующее. Его новые, как он их назвал, «временные коллеги» поинтересовались, имеет ли право корреспондент Житомирский В.А. встречаться и беседовать с иностранцами. Незадолго до того я по заданию заведующего своим отделом международной жизни КП брал интервью в гостинице «Украина» у туриста из-за рубежа о его впечатлениях о столице. Видимо, попал под наблюдение «временных коллег». «Я им сказал, что ты не имеешь права с ними не встречаться!», что это, мол, твоя непосредственная работа как сотрудника иностранного отдела, хохотнул Слава. Это расширило мои представления о специфике работы…

Самые теплые воспоминания сохранились об Инне Руденко. Вспоминаю ее дежурства по номеру в наборном цехе, как члена редколлегии в середине 60-х – иногда это совпадало с собственными дежурствами по полосе иностранного отдела. Когда требовалось что-то подправить в материалах, подсократить или сменить заголовок, ее замечания выглядели, скорее, просьбами. Они никак не задевали и не раздражали, тем более что носили разумный характер. А ведь не каждый из ее коллег отличался подобным. У некоторых это походило на самоутверждение, если не на самодурство…
Спустя годы судьба нас свела под крышей «Нового времени».
В 1993-м перед моей краткой командировкой в Прагу попросила привезти ей запас «Беломора». Мне тогда подумалось, что горлодерские папиросы никак не вяжутся с этой утонченной женщиной.
Вечер, проведенный с ней в Праге за литровой бутылкой сливовицы, был заполнен прекрасным общением. Уезжала она из Москвы супругой и соавтором собкора нашего «Нового времени» в Праге Кима Костенко, ветерана «Комсомолки», который у всех в редакции (и я не исключение) вызывал неизменное уважение.  После его трагической гибели во время краткого приезда в Россию Инна приняла эту должность. Вот и в этот вечер он незримо присутствовал при нашей беседе: с его именем неким образом связана история одной скандальной публикации в КП в 68-м. Инна постаралась объяснить, почему возникло недоразумение по поводу авторства в этой истории.
Как раз накануне нашей встречи с Руденко, мне напомнил об этой публикации мой добрый знакомый Мирослав Елинек, в прошлом главред чехословацкой «молодёжки», побратима КП. Именно он и стал основным персонажем той конъюнктурной и пасквильной статьи, появившейся в связи с «Пражской весной», где его обозвали в пропагандистском духе ревизионистом, идейным оборотнем, иезуитом и растлителем умов молодежи. Подписана статья была псевдонимом «Огнев». А беседовал с ним как раз приехавший в Прагу весной 68-го Ким Костенко. Инна Руденко обнажила подводную часть этого газетного айсберга. Рассказала, что приезжал тогда в Чехословакию и другой представитель «Комсомолки». Изначально по итогам поездки он написал вполне приличную  статью, но после соответствующих «разъяснений» в инстанциях коренным образом переделал ее, придав ей необходимую зубодробительность. Беседа же Костенко света не увидела: он не согласился с идеологическими правками, которые от него потребовали внести в высоком кабинете в ЦК. А покладистый коллега «Огнев» был вскоре приглашен работать в ЦК партии.
По приезде в 90-м в Прагу собкором, рассказывала Инна, Ким сразу отправился в редакцию «Млада фронта», поздороваться с Елинеком. И вот ирония судьбы: прямо на входе столкнулся с Мирославом. А тот молча достал из портфеля видавший виды газетный номер со злополучной статьей. И ответил лишь улыбкой на вырвавшийся у Костенко недоуменный вопрос: что, мол, больше двух десятков лет носит с собой эту газету? Не получив ответа, Ким очень расстроился, искал повода объясниться. По словам Инны, он решил, что Мирослав посчитал автором его. Костенко ведь в войну был артиллеристом, отдавал приказ «Огонь!» - а тут такой «говорящий» псевдоним…  Хотел, вернувшись из поездки в Россию, сразу все разъяснить... Не вернулся, к несчастью – автокатастрофа. А ведь, как потом выяснилось, Мирослав знал, кто автор. Номер же со статьей приносил для ксерокопирования  – сохранить как историческую реликвию, пока шрифт совсем не замусолился.
«Не мог Ким поступить так подло, не такой он был человек, - говорила Инна. - Да ты и сам ведь знаешь…. И еще он как-то бросил, что даже если бы кто-то в Праге ему в лицо плюнул, он бы стерпел, понял, что это – за танки», вспоминала Инна.
Только в перестроечные времена, когда мы сами достаточно изменились, Мирославу Елинеку были принесены извинения. И он, как я ощутил во время нашей встречи, зла за паскудную филиппику уже не держит. И Инна рада была от меня это услышать, хотя наверняка и сама все прекрасно знала…Но не переставала снова и снова отстаивать честь Кима.
Незабываемый вечер, незабываемая женщина!
В «послекомсоправдинские» времена сиживал за столом и с Лидой Графовой (и ее профессионально остроумным мужем Эдуардом, с которым когда-то недолго работали под крышей «Нового времени»).
Лида, как общеизвестно, долгие годы все силы отдавала заботе о беженцах, о гонимых – конфликтами, войнами, судьбой. Для нее не было различия в национальной или конфессиональной принадлежности. Были люди, вынужденно обретшие тяжкий статус мигранта. И однажды в застолье выяснилось, что такую ее позицию не все разделяют. Тяжелый спор возник с грузинским журналистом, агрессивно деливших «подшефных» Графовой на «чистых и нечистых». Нам оставалось следить, как летели искры с обеих сторон…
Обаятельный и свойский Василий Песков, несмотря на все свои регалии и таланты в мои времена для всех был «Васей». Дома у нас появились «Шаги по росе» с его дарственной надписью. Адресованной, правда, не мне, а отцу.
С Лихановым изначально пересекались в Новосибирске, когда он еще не был таким знаменитым, просто работал собкором... А с Геком Бочаровым вместе оказались на Северном полюсе в связи с советско-канадской встречей, посвященной лыжному переходу Шпаро. Во время импровизированной фиесты у него в руке тогда взорвалась петарда, о чем и теперь напоминает поврежденный палец. Командировку туда мне санкционировала еще одна будущая «легенда» – Володя Снегирев, тогда зам. главного КП. Потом мы сотрудничали с ним на ниве его журнала «Вояж». А вышедшая несколько лет назад его книга «Как карта ляжет» блистательно суммировала удивительно насыщенную острыми зигзагами его творческую биографию.
К Борису Дмитриевичу Панкину у меня особое отношение. В очень давние, еще мои студенческие времена он оказал помощь – физическую –   при нападении на нас с приятелем подмосковных хулиганов. Я это подробно описал на сайте Клуба, упомянув, что мы с ним об этом потом вспоминали не раз. Да и до сих пор я ему за это признателен. Хотя не только за это.

Замечательно, что Вы, Людмила, рассказываете об этих чудесных людях, в значительной мере олицетворявших все лучшее, чем отличалась «Комсомолка», да и сама эпоха. Ушедшая, к сожалению...

На фото 1976 года: Леня Репин переводит дух после нескольких кругов по стадиону «Автомобилист». Справа – Ксюша Житомирская.
Фото В. Житомирского