Письмо 47. Людмила Семина. О с ырроежке и не только. Обращение к поэту Наталии Моржиной.

х х х

Мир тебе, сыроежка!
Ничего, если рядом прилягу?
Не сорву, не сломаю, не трону – меня не боись.
Ты красотка, конечно.
В этой шляпке – ты просто миляга.
Как желта твоя шляпка
с краем, лихо заломленным вниз!

Ничего, если вместе
мы с тобой тяжкий зной перетерпим
в затененном овраге, у лесного, как ты, ручейка?
Он хрустально искрит
и вздымает хвоинки, как Терек,
для него как плотина
обожженная солнцем рука.

Птицам не подпою:
полагаю, что это уж слишком,
ведь искусство мое
не одобрят ни пень, ни лопух.
Лучше в старых корнях
я устроюсь с умнейшею книжкой
и, глядишь, помудрею…
Почитать тебе вслух?

Кто там? Здравствуйте, ель,
и позвольте пожать вашу лапу.
Все ль в порядке у вас?
Хороши ли у шишек дела?
А вы знаете, ель,
я куплю себе желтую шляпу…
Даже не возражайте,
я решенье уже приняла.

А когда сядет солнце,
на закате привычно помешкав,
я вернусь в смутный город
к утомленным, слепым и глухим.
Я пройдусь по бульварам,
элегантная, как сыроежка,
и фонарным столбам
прочитаю вот эти стихи.

6 июня 2017 года

9 июня 2017 г., 3:24 пользователь ‪<lmsemina@mail.ru> написал:

Поскольку знаю, что автор (любой) ненасытен в обсуждении того, что и как у него получилось, хочу еще раз написать про сыроежку. Что в ней прелестного, кроме легкого и шутливого письма? Про технику я уже сказала: безупречно. Про жанр сказал Слава: из детства к детству. Да, когда-то и я, сжимаемая винтами административных потуг, дала себе зарок: вопреки всему СОХРАНИТЬ в себе ребяческое, даже ценой карьерных потерь. Для поэта природного, как вы, это все равно, что дышать. Но вот научиться в стихах органично выразить это ребячество взрослого человека (а не ребячество как таковое) - высший пилотаж. Это правильно и красиво упакованный кураж. Это именно то, что необыкновенно удается Юнне Мориц и делает ее неповторимой. Кстати, в сыроежке промелькивают как блестки ее (тождественные ей) словечки и интонации, тоже сразу придающие что-то очень своеобразное тексту. При этом - никакого подражательства, а лишь как бы перекличка на равных, отсыл понимающего читателя в ее мир. И главное - это поэзия Моржиной, примерившей по данному случаю платье Юнны. Вот в этом нечаянном (или даже и чаянном, неважно) сопоставлении сразу видна и разность поэтов, и Моржина здесь, несомненно, величина собственная.

По содержанию, по смыслам, по автоцитированию, по техническим приемам, по лексике (кроме блесток, см. выше). Еще чуть-чуть не хватает матерости, но это прячется (оправдывается) за ребячеством формы. Этим вроде бы нехитрым стишком вы, Наташа, встаете на ступеньку выше себя прежней. А в чем матерость, спрашиваете? В сосредоточенности автора: что его заботит в первую очередь? Вас все еще заметно заботит форма. Стих доказывает, что вы - виртуоз и совершенный мастер, все найдено, освоено, легко маневрируете, исполняете безошибочно, владеете объемом и мелодией, размером и аранжировкой. Теперь на первый план должен выйти вопрос - Зачем? В сыроежке это Зачем выражено чуть проще, чем требует душа читателя. То есть мастерство восхищает и за это как бы смиряешься с некоторой незатейливостью авторской мысли: природа, де, оживляет, а город утомляет. Такой романс дачника))) Я утрирую, не принимайте как обиду, у нас, надеюсь, разбор полетов, а не дуэль. И говорю все лишь потому, что ощущаю НЕДЮЖИННОСТЬ вашего поэтического потенциала, к которому вы прорастаете все заметней. Хочется поддержать. Я не знаю, как достигается матерость. В карельских стихах она у вас сильна. Может, потому что там получается глубже сосредоточится? А тут вроде на ходу выплескивается. И хорошо вроде бы и получается...

Но я во всяком случае рядом с вашей поэзией все время чувствую некоторую искусственность своей. И мое ученическое время уже ушло. Мне в принципе можно и не писать, просто интересно порешать новые текстовые задачки. А вам уже нельзя позволять себе оставаться на уровне таких задачек. Вы настоящий поэт, вам уже пора пророчить, поднимать (а не только умилять) читателя до душевных содроганий. И есть ощущение, что вам есть что сказать, если увидеть в читателе страждущего. У меня на Ладье случилось так, что подошла женщина за тридцать, именно страждущая, что-то меня спросила, я что-то в ответ сказала, - и вдруг совпало, она искала таких именно слов, ответов, откровений. Тут я вспомнила про свою книгу, стала ей что-то читать, она почти задрожала, схватила книжку, сама стала читать, впивалась в строчки, слова, приговаривала: как же это, вы так и думаете, так живете? Мне показалось, что и для меня этот человек был послан специально, умерить мою самоуничижительность, наглядно показать, что у владеющего словом - своя миссия, своя судьба на этом свете. И надо ей соответствовать. Извините, конечно...