17 января 2014 года вновь прошел премьерный спектакль Ники Квижинадзе "Кастинг"

18 Январь 2014

Слева направо: Лидия Титова, Вика Сагалова, Людмила Семина, за ней - монументальный Андрей Максимов, Татьяна Боднарук и Владимир Губарев. Жаль, что в кадр не попали Володя Ардаев с супругой и внучка Володи Губарева Настя, а также сам Ника Квижинадзе, который встречал в это время гостей его премьеры. 

ВОТ И ПРОМЕЛЬКНУЛА ЖИЗНЬ

Ника Квижинадзе написал очень простую притчу о жизни как движении реки. При всей отдельности каждой капли река в целом движется в заданных ей берегах, каждая капля проходит свой, но и общий путь, передвигаясь от истока до устья с повторяемыми изгибами, круговоротами, задержками и ускорениями. Вот главная героиня его пьесы – девочка, вот подросток, вот влюбленная ученица маэстро, вот дочь и мать, переступившая семью ради профессии, вот соперница примы, сама зрелый мастер, звезда, соратница влиятельного политика, хозяйка своего дела, вот одинокая стареющая женщина, цепляющаяся за молодой талант и теряющая, в конце концов, его, вот забытая знаменитость, вот героиня скандала, которым хочет вернуть внимание к себе и, наконец, старая кляча, бесплодно таскающаяся по кастингам… Всего полтора часа монолога – и жизнь промелькнула в своих основных проявлениях, оставив напоследок слезы на глазах героини и зрителей. Да, это очень горькая пьеса о быстротечности и опустошенности человеческого существования. Очень простой сюжет, очень простой язык, скромные декорации…

Режиссер Ника Квижинадзе придумал три театральных приема, которые позволили из монолога сделать полноценный спектакль, населенный множеством персонажей и сцен. Героиня по ходу спектакля меняет шляпки, накидки и пиджаки, а с ними – свой возраст, стилевой рисунок и цитируемые роли, сыгранные ею за свою жизнь. Рядом с ней – два безмолвных мима в черных трико и с театральными масками вместо лиц: им выпало плавными штрихами тел намекать на тех реальных персонажей, которые присутствуют в данный момент в монологе. И еще – два атрибута: вешалка с костюмами, набитая вначале и пустая в конце, когда все наряды отыграли свои роли; и – в унисон – звездные качели в финале, на которых героиня грустно раскачивается перед своим окончательным исчезновением.

И вот на таком простом и скудном материале автор Ника Квижинадзе и его выразительница актриса Лира Айларова сыграли на струнах зрительских душ щемящий спектакль. Он еще новый, еще не все складочки расправились, еще не везде ему хватает дыхания, его мазки крупны, музыка разнородна. Зал в затруднении с овациями, поскольку не хочет прерывать ими сам монолог, и актриса немного тоже теряется в тех местах, где предусмотрены аплодисменты, так и не зазвучавшие. Тут еще сказывается эффект маленького зала: все настолько камерно, что хлопки выглядели бы громовыми, а потому неуместными. В большом зале они бы напрашивались и разряжали страстную энергетику действия, а тут близкая к рядам сцена и небольшой зал вынуждают сдерживаться саму актрису, а сдерживаться ей не должно. Возможно, тут стоит поработать еще с музыкальным контекстом, переложив на него задачу создания атмосферы, той ауры, в которую зрители и актеры погружаются сообща еще до начала действия.

Актерская работа Лиры безупречна. Мгновенные и многочисленные перевоплощения, переливы настроений и характеров, огромный по объему текст, статичность пребывания на сцене, статичность самого формата монолога – тут требуется не только виртуозность мастера, но и взвешенность, отточенность всех нюансировок, чтобы не впасть в патетику, сентиментальность или балагурство. Да просто физических сил и экономной энергии требуется точное количество, чтобы не выдохнуться на полпути и не перегрузить зрителя эмоционально. Лира со всем этим справляется.

Ее образ чуть-чуть тяжелей, чем он мог бы быть у актрисы не армянского, а русского, к примеру, театра: во всем видна основательная поступь, солидность южного характера. Это, кстати, спасает там, где текст стремится к философским определениям: в устах более легкого темперамента он, пожалуй, прозвучал бы тараторно. А у Лиры каждое слово оправдано и не может быть иным.

Лира, безусловно, кинематографична: ее лицо преображается в десятки мимических выражений, каждое из которых – отдельный образ. В иных сценах она удивительно похожа на Джульетту Мазину, о чем, надо думать, не раз слышала. И своим психологическим устройством такая же: мелодраматична и трагична одновременно. «Кастинг» - пьеса как раз для подобных дарований. И можно только пожелать, чтобы Лира сыграла его на телевизионную камеру.

Людмила Семина

ПЕРЕДОЗИРОВКА

Я бы добавила, что «Кастинг» обращается к вечной теме «искусство и жизнь». Начиная с монолога, где есть категорическое «идите в театр и умрите в нем», задается трагическая нота неминуемой платы за иллюзию. Героиней завет Белинского воспринят буквально. Она проживает свою жизнь максималистски страстно и безоглядно, отдавая всё театру, нередко причиняя боль искренне любящим ее людям и обрекая себя на одиночество в старости. Зато и умирает она театрально. Наверное, героиня большая актриса. Но это даже не столь существенно. Важно, что для нее главное – играть, жить чужой жизнью, бесконечно творить параллельную вымышленную реальность, которая ей гораздо ближе, чем обычная действительность, «сырая», не оформленная мастером-режиссером, лишенная магии преображения. Сцена для героини – наркотик, и этот мотив наркотической зависимости прослеживается в трагической судьбе единственного сына актрисы, погибшего от передозировки.

Стоит ли искусство таких жертв, такого самосожжения? «Кастинг» не дает на это ответа и не стремится его дать. Да и не существует окончательных ответов на вечные вопросы. Но, как всякое произведение искусства, спектакль несет в себе гуманизм, а значит, исподволь призывает быть терпимее и внимательнее к людям, ценить каждое мгновение жизни и восхищаться чудом таланта.

Виктория Сагалова