Люди Комсомолки. Тамара Громова как книгоиздатель. Из архивных находок Николая Андреева

Тамару Громову помнят только те из «Комсомолки», кто работал в ней в 60-е годы и в начале 70-х. Она яркая личность. Энергичная и, как сегодня сказали бы, креативная. В отделе писем работала. А отдел этот можно было назвать отделом защиты прав человека. Не случайно Лида Графова, которая тоже была в отделе писем, уже в 90-е годы создала Форум по защите прав беженцев. 

Тамара писала яркие страстные материалы. В газете была рубрика, котораях сегодня звучит наивно – «Письмо позвало в дорогу», но ведь так и было – журналист отправлялся в командировку по письму, в котором боль, крик о помощи. «Комсомолка» иной раз была последней инстанцией. Прошло столько лет, а я до сих пор помню некоторые материалы Тамары. 

Потому меня удивило, когда Тамара ушла в ТАСС. Информация – это ведь не её, совсем не её. Как я понимаю, позвал Тамару туда Виталий Игнатенко, назначенный заместителем генерального директора. Но проработала она там недолго, как мне кажется, не больше года. Ушла. Ей бы вернутся в «Комсомолку», но, видимо, что-то помешало. Я потерял её из виду. Тем более, что мы были знакомы, как работающие в одной газете, никаких дружеских отношений, хотя у меня со многими в редакции сложились эти самые отношения – дружеские. 

Возникла её фамилия в 2012 году. Тамара давно - это ещё в начале 90-х годов - переехала в Канаду, к старшей дочери. И среди прочего в багаже было несколько папок с письмами читателей в «Комсомолку». Причём, письма 60-х годов! Благодаря нашему Клубу журналистов КП эти письма стали книгой, которая так и называлась – «Письма в «Комсомольскую правду». 60-е годы ХХ века». И такая боль в этой книге! Читать – сердце себе рвать. А читать надо. Я бы тем, кто стонет, как замечательно жилось при Советской власти, тут же вручал книгу писем, которую собрала Тамара Громова.

Но вот ещё что заставило меня написать о Тамаре. Читаю письма Юрия Михайловича Лотмана и встречаю в ней фамилию – Громова. Цитирую письма с некоторыми сокращениями. 

17 августа 1985 года

Дорогая Фрина!

Наконец-то хоть весточка от Вас! Писать не зная куда я не мог – звонил в Москву, квартира не отвечает. 

Что о себе: отдохнуть мне не пришлось: я сдал 0,5 книги о Карам<зин>е Громовой в «Книгу» (это все под секретом!). Она прочла, была очень довольна и разрешила мне со второй половиной немного погодить. И вдруг получаю от нее письмо, что Мильчина окончательно ушли, грядет новое начальство и что к ее возвращению из отпуска (к середине сентября) вся рукопись должна быть у нее! Легко сказать – за месяц 10 печ. л., при том что я устал, как собака, и еле тяну».

25 сентября 1985 года

Дорогая Фрина!

Карамзина я окончил, послал, и его, кажется, уже приняли. Вообще Громова относится ко мне даже с большим почтением, чем Крундышев. Искренне изумлен. С Карамзиным получилось так: первая часть книги, которую писал con amore, вышла неплохо. А вот вторая, по-моему, несет след мучений, которые она мне принесла».

Я и не знал, что Тамара, уйдя из ТАССа, оказалась в издательстве «Книга». И как уважительно пишет о ней Лотман. 

А потом мне попалась книга Аркадия Мильчина«Человек книги». Он человек известный в издательском мире, по крайней мере в советские времена – автор пособий по редактированию, справочников для редакторов и авторов. Почти двадцать лет он был главным редактором издательства «Книга», продукция которого давно стала классикой. «Человек книги» – воспоминания Мильчина о своей жизни и своей профессии. И в книге есть глава, которая называется  «Тамара Владимировна Громова». Вот так я узнал отчество Тамары. Приведу эту главу с незначительными сокращениями.

«Тамара Владимировна до издательства она много лет работала в «Комсомольской правде». Из «Комсомольской правды» она перешла на работу в отдел культуры ТАССа. Работа там ее не удовлетворяла: ей нужна была деятельность, в которой она могла бы в полной мере проявить свои организаторские таланты, энергию и творческую жилку.

В наше издательство Тамара Владимировна Громова попала в некоторой степени случайно. Заведующая отделом рукописей ГБЛ Сарра Владимировна Житомирская позвонила мне и порекомендовала ее как хорошего работника. Думаю, что она сделала это по просьбе Н.Я. Эйдельмана, которого Тамара Владимировна привлекла к сотрудничеству в «Комсомольской правде». А мы в это время подыскивали кого-либо на место заведующего только создаваемой по инициативе Кравченко редакцией литературы по книговедению и библиофильству. 

Для «Книги» приход Тамары Владимировны был большой удачей. Живая, энергичная, иногда даже бесцеремонная в стремлении достичь цели, если этого требовали интересы дела, она быстро увлеклась благородными задачами, стоявшими перед редакцией: раскрыть и восславить роль книги в жизни человека и общества. У Тамары Владимировны не было никаких рефлексий, она действовала стремительно, все время была как бы в атаке, наступлении.

Главная ее заслуга – в том, что она привлекла к сотрудничеству с издательством первоклассных авторов: Ю.М. Лотмана, Н.Я. Эйдельмана, К.Н. Тарновского, А.Л. Осповата, М.Д. Тименчика, М.О. Чудакову, Н.Н. Покровского, Ю.В. Манна и др. Привечала и всячески поддерживала Тамара Владимировна М.В. Белкину.

Благодаря энергии, настойчивости, активности и личному участию Тамары Владимировны в подготовке книг были основаны важнейшие для издательства серии и продолжающиеся издания; выходили сборники художественных произведений о книге, чтении, книжниках разных стран и эпох - «Корабли мысли», «Лучезарный феникс», «Очарованные книгой», «Зеркало мира», «Листая вечные страницы», «Библиотека в саду».

Благодаря ей состоялась и стала популярной серия «Писатели о писателях», потому что она привлекла к авторству книг серии таких авторов, как Лотман, Чудакова, Манн и др. Она усилила серию «Судьбы книг» произведениями Л. Аннинского, В. Порудоминского, А. Аникста.

У нее было хорошее критическое чутье.

Без нее не могло бы состояться такое продолжающееся издание, как «Памятные книжные даты».

Хотя она и была членом компартии, она не скрывала от меня, что не верит в коммунистические и советские догмы, в сказки о социализме с человеческим лицом, но она уважала мнение тех, кто считал ленинизм учением, лишь неверно примененным на практике, например историка К.Н. Тарновского, уважала и мои тогдашние убеждения.

Вскоре после того, как в издательство пришло новое руководство во главе с Адамовым, неблагоприятная для творческой работы атмосфера вынудила Громову покинуть издательство и перейти на работу главным редактором сначала Издательства Детского фонда, а затем издательства «Рудомино» при Библиотеке иностранной литературы».

Как замечательно сказано про Тамару – действовала стремительно, все время была как бы в атаке, наступлении». Это идёт и от её характера, и от школы «Комсомолки». О многих тогда можно было сказать – действует стремительно, в атаке, в наступлении. 

И ещё мне попалось имя Тамары в воспоминаниях Юрия Буртина «Исповедь шестидесятника». Он учился с ней на одном курсе в Ленинградском университете Приведу отрывок полностью: 

«Я хотел бы упомянуть еще об одном событии своих студенческих лет – о своих разговорах с Тамарой Громовой.

Она училась на отделении журналистики, была, кажется, старшей дочерью в многодетной рабочей питерской семье, а на нашем курсе – едва ли не самой яркой и моторной, «комсомольской богиней», бессменным членом (если не секретарем) то ли курсового, то ли факультетского бюро. В составе какой-то молодежной делегации она однажды даже ездила в капстрану – Финляндию, что тогда было крайней редкостью, знаком особого политического доверия. 

Отчасти по должности, а главное, благодаря свойствам своего характера: живости, энергии, доброжелательности, открытости – она со всеми на курсе была в прекрасных отношениях. Но я был достаточно далек от комсомольских сфер, на собрания ходил лишь изредка, от стройотрядов уклонялся, предпочитая им мамин огород, так что до последних месяцев нашего студенчества у нас с ней не было поводов для общения. 

На пятом курсе с ней стало что-то происходить. Она отказалась от комсомольской карьеры, которая была ей обеспечена, отдалилась от руководящих сфер и – не знаю уж, по каким причинам, – задумалась. Тогда, за пару месяцев до окончания, нас вдруг потянуло друг к другу. Раз-другой я был у нее дома, мы пили чай и разговаривали. Тут ни с одной стороны не было ни малейшего намека на влюбленность, но была солидарность в направлении мыслей, общность вопросов, для формулировки которых мы – ввиду их новизны и непривычности – с трудом подбирали слова. Одну из таких трудно добытых формулировок-открытий, ставшую для меня, может быть, главным итогом этих бесед, я запомнил навсегда: да, конечно, в нашей советской жизни преобладает хорошее, но есть в ней один изъян – мы… духовно… несамостоятельны… Этот, на сегодняшний взгляд, элементарнейший вывод по тем временам дорогого стоил; мое отпадение от сталинизма, в сущности, началось именно с него».

Мне очень приятно было читать и мнение Лотмана о Тамаре, и главу из книги Мильчина, и воспоминания Буртина. Сейчас мы с Тамарой переписываемся. Она живет в Канаде, и, заядлая грибница, тоскует по питерским лесам, а лето проводит в Провансе, во Франции, где живет у второй дочери, день начинает с чтения новостей и жалеет нас, когда в России случается что-то плохое. Мне и сказать нечего.