Люди "Комсомолки". Дневник Галины Янчук

КАК МЫ ЖИЛИ
О ЛЮДЯХ И ПРОИСШЕСТВИЯХ ШЕСТОГО ЭТАЖА

Эти записи уникальны. Они сделаны человеком, которого вполне можно назвать «домовой» Шестого этажа. Есть такие люди, которые не просто всю жизнь работают на одном месте, но для которых это место становится родным домом, а коллектив – собственной семьей. Они впитывают в себя атмосферу, наработанную предшественниками, сами становятся носителями этой ауры, передают ее последующим. Это особый дар. У нас в «Комсомолке» всегда были такие персонажи, независимо от занимаемой должности, возраста, пола, партийности, грамотности и пр. Ирина Троицкая, Софья Фингер, Ирина Муравьева, Рафаил Депсамес, Ирина Котенко, Шурочка Гончаренко, Катя Благодарёва, велкие Василий Песков, Инна Руденко, Илья Гричер… И, конечно, автор этих записок Галина Янчук. Про себя она все рассказала в блоге-дневнике, который вела на сайте  «Комсомолки» всего-ничего (к великому сожалению!): с декабря 2005 по август 2006 годов. Писала день за днем, вспоминая товарищей и происшествия редакционной жизни. Судьбе было угодно, что именно в этот период случился пожар, уничтоживший Шестой этаж на улице Правды. Она зафиксировала и этот момент. Вот уж воистину: нарочно не придумаешь. Пожар встроился в сюжет истории газеты как факт, ее отдельный эпизод, тут же отраженный очевидцем.
Вообще этот дневник приобрел сегодня значение исторического документа. Это мемуары очень непосредственного, дружелюбного, чистого человека – с зорким, тем не менее,  глазом, правдивым изложением, бесстрашными оценками, доступным и талантливым пером. Может, чуть лишку в описании посиделок: они были не самым главным и не самоцелью – так, легкий фон для креатива. Хотя были, конечно, и существенные поводы, были – увы – и проблемы с алкоголем для иных наших товарищей, даже самых звездных. 
Конечно, как всякие летописные свидетельства и этот дневник субъективен. Галина писала больше о своих друзьях, о тех, кого любила всем сердцем. Можно только надеяться, что она найдет силы и возможности вернуться к опыту сотворения истории газеты, вспомнит еще многих и многих наших коллег. Пожелаем ей в этом удачи!

«Комсомольской правде» в 2005 году исполнилось 80 лет. Первый наш номер вышел 24 мая 1925 года малюсеньким тиражом и предназначался для чтения молодежью. Много воды утекло с тех пор…
Многое изменилось и в жизни и в газете. Сегодня «Комсомолка» - одно из самых тиражных и самых читаемых изданий. Но ее многолетнюю историю знают немногие. А ведь сколько в ней потрясающих страниц! Всегда, во все времена, она делалась очень интересными людьми - коллективом единомышленников.
Я работаю в этой газете много лет, память кое-что сохранила. Предлагаю полистать страницы из истории любимой газеты вместе.
Галина Янчук 
Декабрь 2005 года – август 2006 года
 
На фото: сотрудники секретариата "Комсомольской правды" в 80-е годы Галина Янчук (справа) и Всеволод Арсеньев
 
Среда, 16 августа 2006 года
УТРАТА
Сегодня ночью от сердечного приступа умер Женя АНИСИМОВ… Наш коллега, обозреватель “Комсомолки”, проработавший в редакции не один год. Он начинал стажером рабочего отдела, был корреспондентом. Женя много сделал для того, чтобы экономическая тема в газете звучала. Его колонки всегда были остры и злободневны. А еще он был хорошим парнем, приветливым, добрым и никому не завидующим… И часто страдал сегодня от того лишь, что имел черные волосы и черные глаза. Его то и дело задерживали всевозможные патрули, чтобы уточнить личность… Он злился и переживал, но сделать ничего не мог. Разве это так важно – какого цвета у тебя глаза и какой ты национальности? Что происходит с нами – люди?! Ему было всего 46 лет. Вот так – спешим в этой жизни, расстраиваемся по пустякам, ругаемся, портим друг другу кровь. А ведь человеческая жизнь, оказывается, так коротка… Спи, Женя, спокойно…
 
 
Четверг, 10 августа 2006 года 
ЖУРНАЛИСТСКАЯ ДИНАСТИЯ
Если бы в редакции лет сорок назад проводились конкурсы красоты среди мужчин, не сомневаюсь, что многие годы здесь держал бы лидерство Анатолий Захарович ИВАЩЕНКО. Это был мужчина редкой мужской красоты: брови – вразлет, черные глаза, чуть вздутые ноздри прямого орлиного носа, живые, ласковые губы, копна зачесанных назад волос, осанка… Он появился в редакции в начале пятидесятиых – фронтовик, прошедший горнило войны, имевший правительственные награды и ранения, отвалявшийся в госпиталях, но выживший и сохранивший в себе всю силу и стать русского солдата, который выиграл ту, проклятую Богом, войну. Я, к сожалению, уже не застала его в штате редакции, но он, как бы и не уходил совсем, а постоянно присутствовал на этаже и часто печатался. Работал он долгое время в сельском отделе, очень дружил с его редактором Владимиром Ильичом Онищенко. По-моему, они были одного возраста. Когда по нашему длинному коридору шли ОНИЩЕНКО и ИВАЩЕНКО – народ знал: быть новой блестящей публикации и новому шумному “заседанию” в сельском отделе.?Анатолий Иващенко был не просто журналистом в классическом понимании этого слова, был он экспериментатором, ученым, новатором, потому что, прежде чем что-либо написать, он принимал в этом всем самое непосредственное участие: дневал и ночевал в поле, принимал участие во всяких научных экспериментах по выращиванию небывалого урожая пшеницы или картошки, жил в семье хлебороба или зоолога, был знаком не только с сельскохозяйственными светилами, но и с их трудами. Такого сильного “сельскохозяйственного” журналиста у нас больше не было никогда. Кроме всего прочего, то ли от фронтовой закалки, то ли от рождения, он никогда ничего не боялся и отстаивал новшества так, что очень часто ходил по лезвию бритвы. Был не раз бит властьпредержащими, но всякий раз как-то умудрялся оставаться при своем ремесле.?В последние годы жизни он работал на ТВ, вел программу “Сельский час”, где с такой же страстью и отчаянием рассказывал зрителям о наших сельских тружениках, их жизни и проблемах. Старшее поколение, наверняка, помнит его.?В последний раз я видела его в 2004 году у нас в редакции. Это было 23 февраля, когда мы пригласили всех ветеранов отметить годовщину Дня защитника Отечества. Он был уже серьезно болен, передвигался с палочкой. Но рядом, как и всегда, была его вторая, любимая жена Валя, которая бережно поддерживала его под руку и помогала усаживаться в кресло. Он выступал на том вечере, говорил долго и много, вспоминал эпизоды войны, свою работу в редакции, будто чувствовал, что эта встреча на шестом этаже будет последней… В конце апреля его не стало.
В конце шестидесятых в редакции появился еще один Иващенко – Юрий Анатольевич, сын Иващенко-старшего от первого брака. Это тоже был очень красивый юноша, пришедший к нам сразу после школы. Помню, как мы провожали его в армию, и как он написал тогда удивительный репортаж из призывного пункта, такой чистый и светлый, что многим захотелось тогда пойти в армию. Отслужив, Юрий вернулся на этаж и проработал у нас несколько лет. Но это было уже другое поколение – юное и бесшабашное. Ему все очень легко давалось – его много печатали, много ездил, легко и быстро писал. Красивый, стройный юноша пользовался чудовищной популярностью у женской половины. И, надо сказать, отвечал ей взаимностью – менял девушек, как перчатки, пристрастился к алкоголю… Я не знаю, почему он ушел из редакции в середине 80-х: видимо, что-то уже не складывалось. Ушел он в какую-то фирму, которых тогда расплодилось несметное количество, видимо, за большими деньгами. Ведь в журналистике тогда много заработать было нельзя. То ли торговал, то ли что-то изготовлял. Но, не поделив с собутыльниками какую-то ерунду, погиб в пьяной драке. Погиб нелепо, страшно, так и не успев реализоваться, состояться… Хотя для этого у него были все возможности. Его смерть потрясла нас всех, тяжелым рубцом легла на сердце отца. Вот тогда-то Иващенко-старший и стал болеть… Юрка Иващенко так и остался в нашей памяти светлым, красивым пятнышком. А еще у него остался сын. Очень хотелось бы, чтобы он в этой жизни нашел себя.
 
Вторник, 11 июля 2006 года 
ПИСАТЕЛЬ ГЕОРГИЙ ПРЯХИН
Он появился на шестом этаже потому, что несколько лет был лучшим собкором по Волгоградской областим. Лучшим, потому что много и очень хорошо писал, предлагал необычные повороты тем и находил блестящих людей для очерков. Да это, наверное, было и понятно, потому что Поволжье всегда славилось высокими урожаями, интересными людьми, гостеприимством и зажиточностью. И еще там был талантливый собкор. В редакции мы называли его Жора. Как к каждому новенькому, мы, конечно, поначалу присматривались к нему, узнавали биографию и т.д. Выяснилась интересная штука: оказывается, Жора вырос в интернате, потому что отца у него не было, а мама не могла содержать всех. Вот тогда стали понятны многие его качества: был он внимателен, добр, чуть задумчив и, как выяснилось позже, очень справедлив. Жора, потом уже и Георгий Владимирович, очень быстро пошел вверх. Был заведующим сельским отделом, потом редактором комсомольского отдела, а потом и ответственным секретарем редакции. Вот тогда и мне посчастливилось с ним поработать. Дверь в его кабинет всегда была открыта, но очень часто мы замечали, что Жора как-то по особенному задумчив, а на столе его всегда лежала огромная тетрадь в клеточку, такие обычно использовались в бухгалтериях и кладовых для записей инвентаря и прочей ерунды. Когда ты входил в его кабинет, то тетрадь эта непременно убиралась в стол, хотя до этого открытой лежала на столе ответсека, и он усердно туда что-то записывал в любую свободную минуту. Что писал Пряхин, мы тогда не знали. А знали мы еще про него и то, что у него было четыре (!) дочери и что он так надеялся, что хотя бы четвертый ребенок будет сыном, но все же родилась дочь. И тогда Жора сказал: “Ну, все, эксперимент заканчиваем. С сыном, видно, не получится, а вырастить четырех барышень будет тоже не просто”. Ну, а раз в доме столько детей, понятное дело, всласть не поработаешь. Вот он и писал что-то на работе, урывками.?Через пару лет стало ясно, что писал Жора у себя в кабинете: вышла замечательная и первая его книга, которая называлась “Интернат”. Она была так свежо и по-настоящему мастерски написана, что никто не мог поверить, что это его первая книжка. А написано в ней было все из его детства: о том, как рос он в интернате, какие хорошие люди его окружали, а еще о том, как он любил свою мать, почти безграмотную женщину, которая дала ему жизнь.
Сегодня Георгий Владимирович Пряхин возглавляет хорошее издательство “Воскресение” и выпускает по-настоящему хорошие книжки, например такие, как полное собрание сочинений Пушкина и Бунина. После 91 года он многих из нашей братии пригрел у себя, потому что многие тогда остались без работы. И все ему, конечно, очень благодарны. Сегодня в его писательском списке (он уже давно член Союза писателей) вышло и еще выйдет обязательно (!) много хороших книг с очерками, романами и рассказами. Так что очень советую, если увидите книжку, автор которой Георгий Пряхин, покупайте! Не пожалеете! Ну, а дочек он, конечно же, вырастил. Они уже взрослые и имеют свои семьи, а Жора уже давно – дедушка.
P.S: В сегодняшнем номере “Комсомолки” (“КП” от 9 августа 2006 года) в рубрике “Вопрос дня” – “А вы что читаете в отпуске?”, прочитала: отвечает Анатолий ПАХОМОВ, мэр города Анапы: “Перечитываю российских классиков – Распутина, Липатова, Астафьева, Васильева. Недавно прочитал “Хазарские сны” Георгия Пряхина, открыв для себя этого писателя”. Так что я была права: ищите в магазинах книжки Георгия Пряхина и открывайте для себя удивительного писателя!
(От редакции сайта: после "Воскресенья" Г.В.Пряхин в 2008 году возглавил издательство "Художественная литература" )
Среда, 28 июня 2006 года 
“РЕДАКЦИОННАЯ ПАСЕКА” (ОТДЕЛ ПИСЕМ)
Отдел писем всегда был самым большим ( в иные годы в нем работало до 40 человек) и самым женским по составу отделом газеты. Но возглавлял его в наши годы, как правило, всегда мужчина. В памяти всех, конечно же, сохранился образ Георгия Ивановича Склярова-Шурбаева, а по-нашенски – Жоры Склярова. Человек он был загадочный и малоразговорчивый, но бесконечно справедливый , добрый и очень порядочный. Одно слово – настоящий полковник в отставке. Догадываюсь, что он, скорее всего, был “сотрудником”, как мы тогда называли обязательных в штате любого учреждения представителей госбезопасности. Нам всем строго-настрого было приказано: отдавать лично Жоре все письма, в которых хоть как-нибудь содержалась критика существующей системы или кто-нибудь хоть как-нибудь критиковал правительство (честно сказать – таких писем почти не было). И если вдруг такое письмо появлялось, оно, как правило было анонимным. Мы, как законопослушные сотрудницы, относили его заведующему. Он никогда не делал по этому поводу никаких комментариев, молча брал конверт и отправлял его в ящик своего, как казалось тогда, бездонного стола. Все. Больше об этом письме мы никогда ничего не знали.?Но в обыденной жизни это тайное предназначение заведующего никак не проявлялось. А нас, его подчиненных подруг, и вовсе не занимало. Главное, что Жора для нас всегда был светлым и умным человеком, привлекательным мужчиной, по-своему стильным, с неизменной “беломориной” в уголке губ… А еще он очень здорово играл в шахматы и многих из нас научил этой прекрасной игре.?Он умер, будучи уже человеком пожилым и очень больным. Но всегда, на наших сегодняшних “посиделках”, мы обязательно вспоминаем его с неизменной теплотой.
Отдел писем славился тем, что умудрялся перелопачивать ежедневную многотысячную почту, отвечать на нее, работать с жалобами и еще предлагать что-то на полосу, находить темы для командировок. Это была настоящая “редакционная пасека”: мы, как пчелки с утра до вечера, по крупицам выбирали из писем нектар, наполняли им соты отделов, чтобы те могли переварить его в мед для читателя. На счету сотрудниц отдела сотни добрых дел, восстановленных справедливостей и сбереженных судеб.
Старожилы наверняка помнят нашу замечательную рубрику: “Командировка по тревожному письму”, которая делалась исключительно благодаря читательскому письму. И была эта рубрика одной из самых популярных в газете.?
Помимо отдела писем действовала еще и общественная приемная, куда мог прийти каждый человек с улицы и рассказать о своей проблеме. Сюда шел народ со всей страны. А заведующей здесь работала долгие годы Любовь Даниловна со звучной фамилией - Антропова (для молодежи поясняю, что фамилию Андропов в былые годы носил Председатель КГБ, а потом и Генеральный секретарь ЦК КПСС).  Поэтому такая фамилия имела магическую силу. Этим умело пользовалась Любовь Даниловна. Например, она звонила по какому-либо телефону, чтобы разобраться с очередной жалобой читателя и представлялась: “С вами говорит Антропова!” По телефону буква “т” в ее фамилии звучала как “д”. И разговаривали с ней, на всякий случай, уже более внимательно и осторожно. Не раз это сходство в фамилиях помогало ей решить очень сложные вопросы. Любовь Даниловна прожила долгую и прекрасную жизнь и умерла в очень преклонном возрасте.?Отдел писем славился еще и тем, что всегда был одной дружной семьей, где все друг про друга все знали, все друг другу помогали и, несмотря на разнообразные женские характеры, почти не водили сплетен.?Сегодня в редакции тоже существует отдел писем. Правда он теперь переименован в “службу связи с читателями”, потому что кроме писем в конвертах мы еще получаем огромное количество электронной почты и отвечаем по телефону на любой звонок читателя.
 
Вторник, 20 июня 2006 года 
ЮРИЙ РОСТ
Юрий Михайлович Рост – человек сегодня заслуженный, известный и очень популярный. И фотографии он делает классные, и книжки выпускает, и передачи на ТВ ведет, и выставки устраивает, да и в тусовках сильных мира сего замечен бывает. Имеет он бесконечное количество наград за творчество. Одна из последних – Премия Правительства Российской федерации за 2005 год. А начинал свою творческую жизнь Юрий РОСТ в “Комсомольской правде” в шестидесятые годы. Я, к сожалению, застала лишь малое время работы с ним, знаю его только по наблюдениям со стороны. Но не сказать пару слов об этом удивительном, по настоящему эксклюзивном, человеке не могу.?Работал он в начале семидесятых в отделе, который назывался “Отдел первой полосы”, а по простому – в отделе информации. По-моему уже тогда он был спецкором, то есть входил в журналистскую элиту. А это обозначало, что в редакции он появлялся нечасто, то есть имел свой свободный график. Помню, что каждый его приход в коридор сопровождался веселым гулом, смехом и весельем. Нужно сказать, что Юра Рост, ко всем своим достоинствам, был еще и прекрасным актером, а потому в каждом капустнике ему были отданы самые главные роли. Причем артистический талант его был таков, что он мог исполнить любую роль: мужскую, женскую, подростковую. Блестяще пародировал начальство, очень здорово смеялся над глупостью и тупостью, сам сочинял стихи и песни, писал тексты для капустников. Одним словом – был мастер на все руки.В журналистике тоже ему не было равных: свой, очень свежий взгляд на вещи, прекрасное литературное исполнение и мастерское владение фотоаппаратом делали его незаменимым. Из самых запомнившихся мне материалов, конечно же, грустная и даже сентиментальная история о собаке, которая ждала своего хозяина долгие годы в аэропорту, но так и не дождалась. Мы потом так и называли этот сюжет: “Собака Роста”. Уже и заглавие публикации забылось, и время стерлось, а до сих пор, когда собираемся и вспоминаем звездные материалы “КП”, обязательно говорим о “собаке Роста”. Поскольку я тогда работала в отделе писем, помню, сколько писем получил журналист на свою публикацию – их приносили мешками. Трогательная история брошенной собаки, казалось, не оставила в стране ни одного равнодушного. Очень хорошо помню еще один его очерк о солдате Великой Отечественной, который назывался, по-моему, "Рядовой войны". В нем журналист рассказал историю рядового солдата, прошагавшего всю войну с первого до последнего дня и умудрился не получить ни одного ранения и ни одной боевой награды (они нашли его после войны). Очерк был иллюстрирован прекрасным снимком Роста: на фоне деревенской калитки стоит немолодой мужчина, с простым деревенским лицом, в гимнастерке, и неуклюже держит букетик простых полевых цветов. Прекрасное русское лицо, чуть грустная улыбка уставшего сельского труженика. Снимок покорял своей простотой и точностью. Да, именно такие простые люди и вытащили эту тяжелую битву, и победили...
И вообще Юра, как и Василий Михайлович Песков, хорошо знал и любил страну, много ездил, наблюдал. И еще он умел выбрать из огромной толпы по-настоящему интересного человека, и по-настоящему интересно о нем написать. Здесь они были в чем-то схожи с Алей Левиной, потому, видимо, и дружили. Знаю, что он очень сильно переживал ее смерть. А человек он легкий, но с глубоким сарказмом. Так что лучше на его язык не попадаться. Он, видимо, и друг хороший, только вот, как и все творческие личности, уж очень необязательный. Вспоминается такая история. Был у него день рождения. И, как водилось тогда в редакции, закатил он большой пир. Субсидировал это дело и поручил девочкам из отдела все организовать, потому что ему всегда было некогда. Они сбегали, все купили, к назначенному часу все накрыли. Пришли гости, а Юрки все нет и нет. Ждали час – нет, пошел второй – нет. Гости стали разбредаться, но потом решили, раз его нет – значит сильно занят, а раз стол накрыт – надо выпить и закусить. Так и сделали. И сделали правильно, потому что на собственный день рождения Рост явился с опозданием в два часа и с бесконечными рассказами: какого интересного человека он встретил и что оторваться от него было невозможно…В последние годы мне приходилось разыскивать Юрия по всяким ветеранским делам: приглашать на встречи, просить приехать в редакцию и т.д. Дозвониться до него практически невозможно, хотя у меня есть все его телефоны. Как правило отвечает автоответчик, причем каждый раз голосом Юрия Роста произносится разный текст. Вот, например, однажды я услышала в трубке такое: "В стране столько проблем, а вы тратите время и нервы и звоните мне, человеку, который не может их решить." Чувство юмора никогда не покидает мэтра.
Я виделась с ним совсем недавно, в январе этого года – на чествовании его, И.П.Руденко и В.А.Фронина по случаю Правительственной премии. Он, как всегда, был маложав, небрежно одет ( это его фирменный стиль), с перекинутым через плечо длинным вязаным шарфом и со своим, только ему присущим, ехидным выражением лица. Когда на него смотрю, мне всегда кажется, что он хочет сказать: “Ну-ну, я все это давно знаю…” Оно, в принципе, так и есть. Он действительно много знает и много умеет. Побольше бы в нашем искусстве и журналистике было таких экземпляров!
 
Среда, 14 июня 2006 года 
КАК МЫ ДЕЛАЛИ СВОЮ ГАЗЕТУ
Конечно, я не смогу, да и не нужно, рассказать все о том, как делалась газета, которая имела тираж 22 миллиона экземпляров и вошла в свое время в “ нигу рекордов” Гиннесса, как самая тиражная газета мира. Расскажу лишь несколько штрихов из того, что сохранила память.
ПЕРВОЕ и самое ГЛАВНОЕ – газета делалась КОЛЛЕКТИВНО! Каждый номер выпускала дежурная бригада, в которую входили представители всех отделов, чьи заметки, пусть даже самые маленькие, стояли в номере. Иногда набиралось человек сорок. Каждый дежурный отдела отвечал за грамотность и точность текста, сокращал “хвосты” (то, что не помещалось на полосе), придумывал заголовки. Дежурный не имел права уйти с работы до подписания номера “в свет”. А это было часов 12 ночи. После дежурства всех развозили по домам дежурные машины, потому что иногда, если номер вдруг задерживался (срочное сообщение, правительственное распоряжение или еще какая-нибудь экстренная фигня), уже и автобусы не ходили и в метро не садили. А личных машин тогда почти ни у кого не было.
Возглавлял дежурную бригаду кто-нибудь из главной редакции (зам. главного редактора или сам главный). Назывался он – ведущий редактор. Ему помогал кто-нибудь из членов редколлегии, и назывался – дежурный редактор. Конечно, эти начальники могли и текст поправить, и заголовок заменить. Но, как правило, начальники у нас были людьми опытными и очень профессиональными. И потому от их правок материал становился еще лучше.
Но бывало и по-другому… Был у нас один зам.главного, который считал себя великим начальником, хотя на самом деле был очень посредственным журналистом. Так вот он, как каждый не совсем уверенный в себе человек, настолько изматывал всю бригаду своими “замечаниями” и “поправками”, что к концу дежурства мы все валились с ног. Он, например, заставлял молодого журналиста или стажера придумывать по двадцать-тридцать заголовков к статье! И ничего не утверждал! Все злорадно зачеркивал и “придумывал” сам. Причем настолько бездарно, что все разводили руками. Но он был начальником… Не хочу называть его имени, потому что он жив до сих пор. И вообще-то человек он неплохой. Но, как у нас говорят – “хороший человек еще не профессия”. Особенно в нашем деле.
Коллективно делался не только каждый номер, но и каждая статья.?Прежде чем отправиться в командировку, в отделе, как правило коллективно, проходило обсуждение темы, искались повороты и высказывались предположения, “где лучше копать и с кем лучше встречаться”. Конечно, в командировке сам журналист определял, что ему делать. Но с какими-то наработками это сделать было гораздо легче. После того, как материал был готов, его обязательно читали и частенько правили, а то и возвращали на доработку автору, редакторы отделов, а то и члены главной редакции.?Могу сказать лишь одно, что каждый материал, даже для опытного профессионала, был настоящим экзаменом и выдерживал огромную конкуренцию прежде, чем попасть на полосу.
Но самым главным в каждом отделе было выбрать направление работы на год. Для этого в конце года устраивались “самовары” – совещания отдела с непременным чаем и баранками. Такой “самовар” мог длиться неделями, где спорили до хрипоты, выдумывали, предлагали. И, в конечном итоге, план работы на год был интересным и продуманным. В этих “самоварах” обязательно принимали участие кураторы от секретариата и главной редакции.?Сейчас, вспоминая все это, вижу, что очень много сил и энергии мы частенько тратили зря. Многое можно было сделать не на таком надрыве. Но так было принято, так было заведено. И так мы тогда работали.
 
Понедельник, 05 июня 2006 года 
ХУДОЖНИК АРСЕНЬЕВ
В нашей газете всегда печатались и печатаются карикатуры, рисунки. И всегда были художники – люди талантливые и неординарные. И среди них яркой личностью был и останется Всеволод Михайлович Арсеньев, который давно ушел из нашей газеты, но, по-моему, до сих пор трудится в газетном цехе других изданий.?Мы называли его просто Волик, хотя он был чуть постарше, и, надо сказать, имя Волик не очень жаловал. Но нам, тем кто работал с ним в секретариате (тогда должность художника относилась к секретарской службе), он разрешал называть себя Воликом – так когда-то называла его мама. Для всех остальных он был Всеволодом Михайловичем, человеком строгим, порой суровым, но бесконечно честным и интеллигентным человеком. Был он хорошо сложен, имел роскошную седую шевелюру всегда ухоженных волос и, как полагается настоящему интеллигенту, непременные очки в тонкой металлической оправе. Я просидела с ним в одной комнате восемь лет и потому познакомилась поближе. Хотя, нужно сказать, он никого не пускал в свою жизнь и о себе никогда ничего не рассказывал. Но иногда, во время наших “посиделок”, все-таки даже его тянуло на откровенность… Он - коренной москвич, из очень интеллигентной семьи. Его дед и отец были инженерами-путейцами, строили российские железные дороги. Это была белая кость российской интеллигенции, и мальчик, естественно, рос в атмосфере не только любви, но и комфорта. Помню однажды он, в сердцах, сказал про нашу столовую: “Господи, не могут даже столы вымыть! Меня мама в детстве даже за стол, покрытый клеенкой, не садила, всегда только белая скатерть была…”. Думаю одного этого штриха достаточно, чтобы представить уровень воспитания и культуры человека.?Еще один штрих – когда я приходила утром на работу, он всегда вставал и здоровался со мной только стоя. И вообще, когда в комнату входила женщина и затевала с ним разговор, – он тоже вставал… Это было нонсенсом в нашей расхристанной и разболтанной редакции, где демократизм в отношениях переходил все мыслимые и немыслимые границы.?Арсеньев делал рисунки к статьям и заметкам, рисовал карикатуры как самостоятельный жанр. Ему никто никогда не подсказывал, что надо изобразить, – все придумывал сам. Одно время его стиль рисунка был почерком и стилем “Комсомолки”.
А в 60-х годах он принимал участие в создании специальной странички юмора, которая тогда у нас называлась “КВН”. Да, да – “Клуб веселых и находчивых”. И делал он это вместе с Юлием Гусманом, Юрием Ростом и Аллочкой Куликовой (она была у них и секретарем и домохозяюшкой, потому что часто все засиживалась далеко за полночь). Это уже потом возникла телевизионная передача, которую вот уже 45 лет успешно ведет Масляков. Они, по-моему, «позаимствовали» у нас название и успешно пустили свое телешоу в жизнь. Это, наверное, и неплохо. Нам жалко, что ли!! Чего у нас только не крали другие издания! А все потому, что в нашей газете всегда умели думать и придумывать.
Кроме своего блестящего таланта художника, Всеволод Михайлович еще великолепно писал и фотографировал. Его журналистские работы представляли из себя настоящую прозу, которая, на мой взгляд, была сродни прозе Пришвина или Бунина. И все это было от того, что в душе-то наш Волик был романтиком, может быть, даже сентиментальным романтиком. Его цикл об озере Селигер с блестящими, по настоящему художественными фотографиями, читается именно так. Ему даже удалось в те суровые годы книжку про это озеро издать. Называется -“Колодец у дороги” и читается на одном дыхании.?Волик всегда был человеком абсолютно честным и абсолютно прямым. Он, безусловно, высокий профессионал в газетном деле и поэтому терпеть не может глупостей и непрофессионализма. И никогда этого не скрывал. Поэтому, в бытность своей работы в "Комсомолке", он частенько имел конфликты с начальством. Особенно его раздражала тупость и кретинизм человека, который занимал (и так бывало) какое-нибудь начальственное место. Здесь от его ехидных замечаний и реплик (а юмор его был тонок и частенько коварен) самоуверенный начальник не знал, куда деваться. Поэтому его многие побаивались. Конечно, все это не могло проходить бесследно, и Волик зачастую слыл человеком несговорчивым, а порой и нетерпимым. Поэтому, видимо, и пришлось ему в свое время уйти…
И еще об одном. Всеволод Михайлович, работая в редакции, ежегодно проводил конкурс карикатур региональных художников. Ему пачками слали рисунки и карикатуры, а он должен был все это просматривать и отбирать лучших, которых в конце года награждали каким-нибудь магнитофоном. Могу сказать, что делал он это с удовольствием, но был необычайно строг и придирчив. Так он открыл для редакции Виктора Балабаса и сегодняшнего художника  «Комсомолки» – Валентина Дружинина, и еще много кого.
 
Среда, 31 мая 2006 года 
ЛЕОНИД РЕПИН - ДРУГ НАСТОЯЩИЙ!
Теперь его у нас все чаще называют Леонид Борисович Репин, уважаемый мэтр журналистики, писатель, путешественник, научный обозреватель и просто хороший человек. А для нас, тех, кто много лет отработал с ним рядом, он так и остался Ленькой Репиным, балагуром и весельчаком, душой любой компании, любимцем женщин, везунчиком и заводилой.?Я познакомилась с ним в 1971 году, когда пришла в редакцию. Он уже тогда был очень известным и очень популярным журналистом “КП”. Уже тогда он много ездил, имел огромные связи в научном мире, много писал и имел шлейф сердцееда. Одна из первых встреч, которые запомнились мне навсегда, была встреча Леонида Репина по его возвращении из знаменитого пребывания на необитаемом острове , где никто никогда не жил и природная жизнь очень скудная. Эксперимент заключался в том, что трое относительно молодых людей, якобы, потерпели крушение на корабле и, в чем были, в том и высадились на необитаемый остров, где нет воды, пищи, приспособлений для жизни и вообще – ничего, к чему привыкло современное человечество. Эксперимент был дерзкий, с вызовом, и совсем не в духе режима.
Все женщины редакции, невзирая на возраст, и я в том числе, были очарованы, а может быть и влюблены в Леньку - человека из “Комсомолки”, известного журналиста и блестящего мужчину. Вот сейчас думаю, ну что в нем было особенного: не могу сказать, что красавец, скорее – нет, но сложен, как Бог. Кстати, он до сих пор сложен, как Бог, несмотря на свой возраст. Я только потом узнала в чем его секрет. Оказывается, Ленька до сих пор бегает по дорожкам близлежащего сада по утрам, кроме того делает потрясающую гимнастику (которая может сгодиться только для молодых). Это дает ему не только прекрасный внешний облик, но и силу духа. Постепенно мое женское очарование превратилось в нормальную, чистую дружбу. И теперь, если мне совсем хреново, я иду к Леньке. И он все поймет без слов. И, по-мужски сурово отчитает, потом все объяснит, потому что много знает, а значит поддержит и поможет. Мне сейчас это очень нужно…
Так вот, эксперимент заключался в том, что этим троим нужно было выжить в нечеловеческих условиях. А для жизни чего не сделаешь! Они, как Робинзоны Крузо, искали питьевую воду, создавали ночлег, добывали пищу и огонь. Все это Леня очень здорово и красочно описал и напечатал в газете. Я помню, что у нас дух захватывало от его трудностей и, самое главное, преодоления их..
Короче, встречали мы Леньку как героя: купили цветы и пару бутылок шампанского, ждали и т.д. А он задержался в клинике где-то на Дальнем Востоке, потому что проходил адаптацию после месяца голодания и обезвоживания. Но об этом мы узнали только потом и то скупо, из его записок… Короче, вернулся он Героем… Рассказывать о нем, как о журналисте, невозможно, потому что столько за одну жизнь, сколько сделал, прошел, проехал, видел и слышал этот человек, мне кажется, вообще не реально. Он поднимался на воздушном шаре, опускался в морские глубины на батискафе, бродил со спелеологами по пещерам, лазал в горы, бороздил морские глубины на всяких научных и ненаучных судах, летал на всяких самолетах и ездил не только на машинах, а, по-моему, даже на верблюдах. Трудно сегодня назвать страну, где бы не побывал этот журналист. Кроме того, он оказывался в разных экстремальных ситуациях, и… даже сидел несколько дней в алжирской тюрьме, чем сильно нас испугал, потому что там могло произойти все возможное и невозможное… Слава Богу, все обошлось… И, самое главное, что он это делал исключительно из любопытства. Это, на мой взгляд, самое главное качество и журналиста и писателя.?Обо всем этом он много и подробно писал в своей газете.
Теперь он не только журналист, но и писатель – у него уже вышло несколько десятков книг, есть среди них не только документальная, но и художественная проза, читать которую очень даже интересно.?Одна из последних и самых моих любимых книг издательства "Новости" - “Рассказы о Москве и москвичах”, изданная в 2005 году и быстро улетучившаяся с прилавков магазинов. Дело в том, что Леонид – коренной москвич, здесь жили все его предки и прапредки. Он хорошо знает и любит свой город. А потому книга написана с любовью и большим знанием предмета, читается легко и создает настроение любви и радости. Почитайте. Не пожалеете!?Ну, и кроме всего прочего, как я уже отмечала – Ленька, со звучной фамилией Репин, - большой любимец женщин всех мастей и пород. И начинал он свое охмурение каждой в отдельности именно со списка своих путешествий. Представляете какую-нибудь молоденькую девчушку, которая впервые слышала такое и видела этого человека рядом с собой… Дух у нее сразу захватывало, сердце екало, рассудок мутился…
Но при всем при этом Репин – прекрасный семьянин, у него чудная, мудрая и очень терпеливая жена Ольга Османовна, двое удивительных детей – сын и дочь, а теперь вот уже и замечательный внук-школьник, которого зовут Ваня, а фамилия его – Кузин (по отцу). И Ленька называет своего любимца не иначе, как Ванька Кузин, намекая, не без гордости, на известную пословицу: “А у Ваньки Кузина ….”
...В родном здании (по ул. Правды, д. 24, 6 этаж) до пожара моя комната находилась напротив кабинета, где сидели наши обозреватели: Инна Руденко. Леонид Репин, Ольга Кучкина. Двери у нас, как правило, никто на этаже не закрывал, и все, что происходило в комнате напротив, мне было хорошо слышно. И вот однажды, прихожу я утром на работу, а из кабинета мэтров доносится звонкий, молодой (единственный в редакции) смех Инны Павловны. Так смеяться у нас может только она. Ее для этого всегда на первый ряд во время капустников сажают, чтобы публику заводить. Так вот, захожу и вижу картину: Ленька, припав на одно колено, широко раскинув руки, стоит перед столом Руденко и с выражением цитирует: "Наш уголок я уберу цветами, когда ты в нем, то в нем живет весна..."?Теперь мы с Инной Павловной смеялись уже вместе, и настроение на целый день было задано... Он бывает на работе каждый день. Мне от этого очень здорово, потому что, если хорошо, а особенно - если хреново – иду к Леньке… Здоровья тебе, Друг!
 
Пятница, 12 мая 2006 года 
И ЕЩЕ ОБ ОДНОМ...
Дорогие друзья! Читаю другие дневники - и диву даюсь: если кто-то написал о сексе или о том, как ведущая "Дома-2" с кем-то кому-то изменила - куча откликов... Это что - общество совсем деградирует, или, наоборот, развивается? Только с таким развитием разве куда-то пригребешь?
Хотя, если прочитать нынешнее послание Президента об увеличении деторождаемости - если примитивно понимать этот вопрос, только совокуплением и надо заниаматься: в любое время дня и ночи. Но, чтобы им заниматься, а потом здоровые дети рождались, надо еще быть самому здоровым - физически и морально.
Пятница, 12 мая 2006 года МЕСЯЦ-МАЙ. Вообще-то месяц май был когда-то моим любимым месяцем в году, потому что после долгой и нудной зимы, наконец-то, зеленели почки и пели птицы. А еще потому, что в этом месяце я родилась. Но с некоторых пор этот месяц не так уж любим мною - в мае не стало двоих моих любимых людей: Али Левиной и Ярослава Голованова. Аля - спецкор "Комсомолки" и мой большой друг, умерла 19 мая 1987 года, а Ярослав Кириллович Голованов - обозреватель, писатель, юморист, обалденный мужик, умер 22 мая 2003 года. Поэтому месяц-май стал для меня месяцем воспоминаний. По возможности выбираюсь на кладбища и обязательно поминаю в кругу тех, кто, как и я, помнят и любят этих людей. А таких, слава Богу, немало. Пишу это еще и потому, что в эти дни вспоминаются какие-то трогательные эпизоды из жизни этих людей. Ну вот, например, о Голованове. Как-то позвонил он мне поздно вечером из своего Переделкино: "Галя, - услышала я в трубке знакомый, скрипучий голос, - сегодня ты нужна мне как женщина". Я вздрогнула. Не такие у нас с ним были отношения... "Понимаешь, - продолжал Кириллыч, ничуть не смущаясь, - я купил импортную курицу. Как ее приготовить?". "Курицу помыть, - выпалила я, - потом можно сварить, а можно пожарить на сковородке или запечь в духовке". "Это понятно, - задумчиво продолжил классик, - но у нее внутри я обнаружил полиэтиленовый пакет с требухами". "Требуха вытащить, помыть, а потом пожарить или сварить суп с овощами. Очень вкусно". "Да-а-а, - задумчиво протянул он, - это все хорошо, но дело в том, что я уже сварил курицу вместе с пакетом..."
Обращаюсь ко всем, кто знает и помнит этих людей - помянем добрым словом. Царствие им небесное...
 
Пятница, 05 мая 2006 года 
Всех, кто в эти дни откроет странички моего дневника, - 
С ВЕЛИКИМ ПРАЗДНИКОМ - ДНЕМ ПОБЕДЫ!
Поздравляю не только ветеранов и пожилых людей, но и молодежь, потому что - фигушки вы бы открыли сегодня этот дневник, если бы не ваши деды и отцы, которых уже, к великому сожалению, давно нет в живых... Пусть земля им будет пухом...?Сходите на могилку - отнесите гвоздику... Ведь они точно все видят и все слышат.
И, конечно же, им будет очень приятно.
 
Четверг, 04 мая 2006 года 
СУББОТНИК - ПРАЗДНИК КОММУНИСТИЧЕСКОГО ТРУДА!
Прочитала недавно в Интернете возмущенный вопль читателя из Белоруссии по поводу того, что в этом году Батька объявил аж два субботника, и подумала: молодец Батька! Я сама из Белоруссии из города Витебска, часто там бываю. И каждый раз, приезжая в родной город, прихожу в полный восторг от чистоты его улиц, подстриженных газонов, ярких клумб, выкрашенных домов, вылизанных дворов. Поезд мой приходит в 7 утра, добираться до дому, где останавливаюсь, нужно с полчаса, то есть проехать почти через весь город, и, о чудо, - ни одной бумажки нигде уже утром! И когда только здесь занимаются уборкой? Ночью что ли? Наверное, так.?Вот я и подумала: ну что такое - два субботника? Поработать физически, на свежем воздухе, в хорошей компании друзей - что может быть лучше? Да если еще ты молод - это совсем здорово! Зато как хорошо потом идти по чистому скверу и посидеть на чистой же скамейке!?Задел меня "белорусский" вопль еще и потому, что вспомнилось, как мы в редакции в 70-80 годы ходили (ездили) на субботники. Никому даже и в голову не приходило - не явиться! Приходили все, начиная от стажера и кончая главным редактором. Ведь это была еще одна возможность побыть всем вместе, лишний раз пообщаться и, наконец, подвигаться. Ведь работа у нас всех, в основном, сидячая.?Чего мы только не делали на этих субботниках: убирали подшефный пионерлагерь, подметали территорию вокруг редакции, мыли стекла, осенью собирали картошку и морковку в подшефном совхозе.
А происходило это так: рано утром в субботний день все собирались возле нашего подъезда, где ждали автобусы. Уже с утра всем было весело, потому что предстояла поездка за город, на воздух. С шутками и песнями все рассаживались по машинам, загружая рюкзаки и сумки. Поездка в автобусе была делом веселым и шумным. В каждом находился какой-нибудь заводила, кто “вел” компанию всю дорогу. Особенно мы любили, когда микрофон в руки брал Майкл (он любил, чтобы его так называли) Палиевский, заместитель ответственного секретаря, человек веселый и юморной. В самом деле он был просто Михаил. Он обладал необыкновенным даром веселить публику, потому что знал по нескольку слов из нескольких десятков языков и так ловко склеивал их в реплики и репризы, что народ давился от хохота. Все это сопровождалось пением и улюлюканьем всех присутствующих. А потому длинная дорога становилась необыкновенно короткой.?Добравшись до места, мы вываливали всей толпой прямо на колхозное поле и начинался сам субботник: нужно было пройти по две длиннющих борозды и постараться выбрать картошку, морковку или свеклу, которую вывернул на поле культиватор. Овощи грузились в мешки, и ребята стаскивали их к стоящим тут же машинам. Перекуров почти не было, потому что всем скорей хотелось закончить работу и приступить к обеду – самой веселой и ожидаемой части мероприятия.
К обеду готовились заранее: несколько девушек отпускались на час раньше. В их обязанности входило выбрать полянку в ближайшем лесочке и “накрыть стол”, который представлял из себя несметное количество ватманских листов, припасенных заранее. На него выгружалось все, что находилось в наших мешках и рюкзаках, по центру размещались бутылки, щедро принесенные каждым, расставлялись пластмассовые стаканчики и раскладывались пластмассовые вилки с ножами. Как только норма, выделенная совхозным бригадиром по уборке свеклы была выполнена, все бежали к ближайшей луже мыть руки и устраивались, кто лежа, кто сидя у “стола”. Рядом разводился костер, который почему-то всегда горел весело и долго. Обед частенько перекрывал количество “отработанных часов”. Остановить “общение” помогали лишь водители, которые, естественно, принять участие в общем веселье не могли, потому что были за рулем. 
Такие “праздники коммунистического труда”, как их тогда называли, запоминались надолго и обсуждались потом на этаже еще месяц. Так ведь и было, что вспоминать..
Вот лишь один случай. Ленька Репин – наш научный обозреватель, балагур и красавец, любимец женщин и вообще всеобщий любимец - только что вернулся из своей необычной командировки по выживанию на необитаемом острове. Встречали его, естественно, как героя, с цветами и шампанским. Был он худ и полон впечатлений, но не прийти на субботник, конечно же, не мог. Он много рассказывал нам о своих мучениях – голодал, не спал и т.д. Хвастался, что пришлось есть все в сыром виде – не было огня, питьевой воды. Питались сырыми грибами и кореньями деревьев. Вот тут-то мы и решили проверить его “страшилки”, потому что знали, что Ленька любил все приукрасить. Для воплощения эксперимента в жизнь девчонки выбрали в лесочке самую большую сыроежку, очистили ее, на всякий случай помыли, и преподнесли герою. Ленька взял грибок и, перепрыгнув через костер, издав при этом вопль верблюда во время брачных игр, затолкал продукт в рот и, два раза клацнув челюстью, проглотил несчастную сыроежку не жуя. Гром аплодисментов разогнал всех сидящих на деревьях ворон. А Ленька стал настоящим героем!?
 
Среда, 26 Апреля 2006 года 
ФРОНТОВАЯ ЗЕМЛЯНКА
Приближается Великий праздник – ДЕНЬ ПОБЕДЫ. К этой дате в редакции всегда отношение было особенное. Это происходило, наверное, еще и от того, что “Комсомолка” имеет Орден Боевого Красного Знамени за освещение событий Великой Отечественной.
16 наших корреспондентов не вернулись с фронта… Их имена навсегда высечены на нашей стеле работы Эрнста Неизвестного. Среди них такие фамилии как Аркадий Гайдар, Лиля Коростоянова… Стела-памятник до 13 февраля 2006 года находилась на нашем шестом этаже, в проеме главного холла. Именно здесь, в главном холле, было самое большое пламя во время пожара. Стела, к счастью, уцелела, только обуглилась и очень закоптилась. Так что, как только мы обретем постоянное место жительства, – она обязательно будет восстановлена и размещена на самом видном месте. Кстати, реставрировать ее берется сам Эрнст Неизвестный.
Так вот – отношение ко Дню Победы у нас всегда было самое трепетное. И, по рассказам старожилов, в этот День в редакцию всегда собирали фронтовиков, чтобы сказать им хорошие слова, вручить скромные подарки. Очень скоро стало понятно, что нужно этот день как-то оформить, чтобы он стал праздничным и запоминающимся. И тогда, как это бывало всегда в нашем коллективе, родилась идея! Проводим в этот день “Фронтовую землянку”!
?Идея заключалась в том, чтобы на это “мероприятие” приглашать не только наших ветеранов-фронтовиков, но и известных композиторов, артистов, военачальников, одним словом тех, кто имел какое-то отношение к войне. Самым ярким эпизодом тех землянок стало ПЕРВОЕ исполнение Марком Бернесом песни на стихи Гамзатова “Журавли”. Мы, журналисты “КП”, с гордостью можем сказать, что известная ныне и любимая многими песня “Журавли” впервые прозвучала у нас в редакции!
Я тоже застала еще эти удивительные праздники. 9 Мая, с утра, в редакции было всегда тихо и торжественно. Наш Голубой зал, где проходили все планерки, летучки и партийные собрания, на время менял свое убранство и превращался во фронтовую землянку: потолок затянут масксеткой, одолженной в соседнем гарнизоне, у стены – военная палатка, у ее входа – лесной пень, на котором - фронтовая каска, а рядом – гильза от артиллерийского снаряда с горящей свечой, как символом памяти… По залу расставлены журнальные столики, они собраны со всех кабинетов, а на них – (обязательно!) – скромные полевые букетики и нехитрая закуска времен фронтовых будней – картошка в мундире, черный хлеб, зеленый лук, крупно нарезанное сало и соль. Обязательный атрибут – армейские кружки и военные фляги со спиртом. Звучит тихая музыка – обязательно песни военных лет. Смущенные, чуть грустные ветераны проходят в зал, в руках каждого – алая гвоздика. У входа их, в обязательном порядке, встречают наши юные, стройные секретарши, одетые в военные гимнастерки времен войны и кокетливо скошенные набок пилотки.
… И потекли рекой воспоминания, рассказы, звучат песни в исполнении артистов, которые тут же все подтягивают, выступают военачальники – все в орденах, с красивой проседью в шевелюрах… Но постепенно скованность и тишина пропадают, зал наполняется гулом раздобревших от “фронтовых ста граммов” ветеранов.
Такие встречи тянулись часами и никому не хотелось расходиться… В Голубой зал тогда подтягивались все – и члены редколлегии, и стажеры.
 
Среда, 12 апреля 2006 года 
КАК МЫ БОРОЛИСЬ С ПЬЯНСТВОМ
С пьянством у нас боролись всегда, и в обществе, и, конечно же, в редакции. Хотя в редакции само по себе «пьянство», по моему глубокому убеждению, не является преступлением. Да это и не пьянство вовсе, а просто повод лишний раз пообщаться и посмотреть друг другу в глаза. Сколько замечательных заметок рождалось в ходе этого "общения", сколько тем и поворотов нащупывалось! Сколько раз именно коллективные посиделки вырабатывали одну-единственно верную ниточку помощи читателю! Нет! Что ни говорите, а в подобных общениях, когда все добрее и благороднее, есть свой великий смысл. Я, конечно же, не говорю о беспробудном и скотском пьянстве.
Так вот. Было это в 1985 году. Страна с остервенением предпринимала очередную попытку борьбы с "зеленым змием". Были предприняты драконовские меры: запрещена продажа спиртного до 11 утра и после 6 вечера, отведены для этого определенные магазины, уменьшено количество продажи литробутылок на нос, введены талоны на спиртное, увеличено количество антиалкогольных комитетов, поднята вся общественность и, конечно же, запрещено распивание спиртных напитков на рабочих местах ( уже в который раз! ). Дело было в мае, 17 числа. Почему помню? Потому что 18 мая у меня как раз был день рождения, круглая дата. Я, как было заведено в редакции, тщательно к этому делу готовилась: закупила спиртное заранее, потому что пришлось выпросить талоны на него даже у соседа-любителя выпить, загрузила холодильник продуктами, которые тоже нужно было раздобывать. Одним словом, все мое окружение уже ходило потирая руки и предвкушая праздник.
А тут такая свинья - запрет! Причем все это было введено на самом высоком уровне, потому что главный – тогда это был Селезнев Геннадий Николаевич - пришел утром на редколлегию раздраженный и злой. Дословно помню его слова: "В редакции запрещено употребление всякого спиртного, даже пива. Если у кого-нибудь увижу на столе бутылку с пивом - считайте себя уволенным!".
Что было делать? Поговорила с коллегами, которые посоветовали все-таки праздника не отменять, но сделать это осторожно и тихо. Мой тогдашний начальник - ответсек Юра Лепский обещал даже сходить к главному и, в порядке исключения, договориться о разрешении. Но, как назло, 18 мая главного не было на работе целый день. Мы это восприняли как добрый знак и все-таки решили "потихоньку" собраться. Старательно терпели до вечера, больше сил не было. Закрылись в моем кабинете, поставили пластмассовые стаканчики, чтобы не было слышно "чоков" и договорились разговаривать шепотом. Шепотом разговаривать удалось до второй рюмки. Потом уже друг друга мало кто слышал... Но нам-то казалось, что мы "сидим молча"!
Надо сказать, что раньше в редакции была традиция - если кто-то что-то отмечал, к нему мог зайти любой проходящий по коридору, поздравить, выпить-закусить, поговорить. Так случилось и на этот раз. Дверь кабинета почему-то оказалась вскоре открытой, народ клубился уже в коридоре, сидел на столах и разговаривал "шепотом"...
Вдруг кто-то сказал - главный приехал!...
Дверь мы все-таки закрыли, со столов не слезли, говорить не прекратили, правда, на время поутихли чуть-чуть.?О, это был замечательный праздник: с газетой, которую выпустили в честь именинницы, с тостами, цветами, шутками и всем тем, что запоминается на всю жизнь.?
Потом мне сказали, что главный все-таки проходил по коридору и наверняка слышал все, а может кое-кого и видел. Но ни в тот день, ни после мне не сказал ни слова. Не знаю, может, начальнику что-либо говорил. Мне начальник тоже не сказал ничего. И обоим им я за тот день ОЧЕНЬ БЛАГОДАРНА!
А борьбу с пьянством очень скоро прекратили в общегосударственном масштабе. И сегодня мы вспоминаем все это со смехом... Разве так надо бороться?...
 
Четверг, 06 апреля 2006 года 
КОРРЕКТУРА
Ни одна газета, ни один журнал, ни одна книга не могут выйти без корректорской читки. Это подразделение любого издания очень важно и необходимо. Корректура "Комсомолки" всегда была едва ли не самым большим подразделением редакции, в котором работали преимущественно женщины. Грамотные женщины, почти все с высшим филологическим образованием, потому что в обязанности корректора входит не только исправление грамматических и орфографических ошибок, но и стилистическая правка. Во многом стиль и литературный язык того или другого издания определяется именно грамотностью и "чутьем" корректора.?
Наши замечательные журналисты, особенно молодые, всегда благодарны корректорам за их подсказки и правки. Творчество - дело сложное, не всегда сходу подберешь нужное слово, не сразу "врубишься" в грамматику, а иногда просто машинально наделаешь ошибок. Вот тут-то начеку и будет корректор... И чем профессиональнее корректура, тем меньше ошибок, тем приятнее текст. Правда, полностью избежать ошибок не получится никогда. Человек есть человек. Он тоже устает, теряет внимательность. У нас это называется - "замыливается глаз". Особенно хорошо поняла я это сейчас, когда стала работать на компьютере, где есть кнопка - "Корректор". Ее можно нажать и она выдаст тебе все твои ошибки, но без "души" и литературного блеска. А еще бывает, что даже и эта умная машина пропускает ошибки! Что уж тогда спрашивать с человека...?
У нас было много корректоров хороших и очень хороших, но мне особенно запомнились двое: Мария Владимировна Хромкова и Виталий Львович Каплан. К сожалению, их уже нет с нами...?Мария Владимировна заведовала корректурой в 70-х - 80-х годах. Женщиной она была немолодой, но от этого не потеряла своего особенного шарма. Я не знаю ее родословной, но нам всегда казалось, что она родом обязательно из какой-то очень дворянской фамилии, настолько интеллигентно и изящно она выглядела всегда, настолько эрудирована была во многих областях. Стройная, всегда прекрасно и со вкусом одетая, именно - со вкусом. Ей шло все. Любой кокетливо повязанный шарфик выглядел шикарно, чуть подкрашенные синькой седые волосы придавали облик некой благородной, сказочной волшебницы. Я не помню, чтобы она когда-нибудь повышала голос на подчиненных, была недовольна зарплатой или обсуждала последние сплетни. Хотя работать в бабском коллективе ей было: ох, как непросто! Но здесь все знали, что Хромкова всегда вступится за обиженного, защитит от наветов, отметит лучшего.?Ей было чуть больше семидесяти, и умерла она странно и неожиданно для всех. В этот вечер она поздравляла приятельницу с днем рождения, была весела и даже чуть кокетлива в шумной компании друзей. Выпила даже бокал шампанского, стала моложе и кокетливей... Ребята пошли проводить ее домой, так как жила она рядом с приятельницей. И вдруг, прямо на улице, ей стало плохо. Домой ее принесли, а вызванная скорая уже лишь зафиксировала смерть...?"И умерла-то по-королевски", - вздыхали мы на похоронах.?Царство ей небесное.?
Второй запоминающейся фигурой корректуры тех лет, конечно же, был Виталий Львович Каплан. Он был замом Марии Владимировны и единственным здесь мужчиной. Невысокого роста, с огромными залысинами, в крупных очках на совсем близоруких глазазах, с выпяченными вперед пухлыми губами, носивший джинсовый костюм в обтяжечку, он казался человеком не от мира сего. Энергично двигался, всех дергал, придирался к каждой запятой и обязательно сам сообщал каждому автору о найденной ошибке с некой, я бы сказала, застенчивой улыбкой: "Вы знаете, детка, здесь мягкий знак неуместен"...?Он был безусловным профессионалом и знал наизусть, казалось, все словари. Если текст читал Каплан, все остальные могли отдыхать.?Мы любили его за незлобивость, эрудицию и некую детскую застенчивость, так несостыкующуюся с его немножко смешной внешностью. А иногда позволяли себе и подсмеяться над ним, особенно над его фамилией - Каплан... (Ведь известно, что Фани Каплан стреляла в Ленина). Но он не обижался и фамилию свою менять не собирался никогда.?
В сегодняшней корректуре тоже много грамотных и толковых корректоров. Им пришлось освоить еще и электронную корректуру, что сложно, зато очень современно.?Но человеческий фактор так и остался ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ФАКТОРОМ. И оттого, уж не судите строго, у нас нет-нет да и проскакивают ошибки.??
 
Четверг, 30 марта 2006 года 
ИННА ПАВЛОВНА?
Рассказывать об Инне Павловне Руденко – дело трудное. О ней можно либо в восклицательных тонах, либо в очень восклицательных. Но не сказать об этой женщине тоже нельзя. Уж слишком яркий она человек, слишком много сделала для “Комсомолки”, слишком многие ей обязаны.?
У нас существует такое понятие, как  “Школа Инны Руденко”. Десятки, если не сотни, знаменитых и не очень мастеров пера считают ее своей учительницей. А мы все вместе сегодня считаем ее “Легендой шестого этажа”. Пусть это не звучит слишком пафосно. Это самая настоящая правда жизни.? Она работает в редакции без малого пятьдесят лет. И до сих пор востребована, нужна и любима не только коллегами, но и читателями. Если неделю-другую не появляются ее публикации, сразу звонки и письма: “Где Руденко? Почему не печатаете?”
?Могу сказать лишь одно: ее печатают сразу и без всяких правок, потому что темы, которые она берет: нравственность, гуманизм, мораль, детство и старость, уникальность личности, общественный долг и ответственность государства перед человеком -  всегда и во все времена будут востребованы и нужны. Кроме того, в исполнении обозревателя Руденко они приобретают еще большее звучание и силу.?
Перечислять ее публикации бессмысленно, потому что их сотни. А те, кто следит за ее творчеством в газете, знают их и так. Это, наверное, еще и потому, что кроме газеты “Комсомольская правда” у нее нет другой трибуны. Она категорически отказывается (и отказывалась всегда) выступать на телевидении, по радио. Игнорировала и игнорирует любые предложения издательств: написать книгу. У нее и книг-то всего две и те собраны из газетных публикаций. Она любит повторять: “Я не писатель, я журналист”.?
Мы, ее коллеги, люди чуть ее помоложе и намного помоложе, не перестаем удивляться ответственности этого человека перед своей профессией. Если Инна Павловна написала даже маленькую заметку, она сама проследит за выходом ее в свет от начала до конца. Вычитает по десять раз каждую букву, обязательно проверит все по первоисточнику, замучает корректуру и дежурную бригаду каждой запятой. У некоторых это вызывает раздражение. Но у большинства – восторг! Если бы все так работали, не было бы у нас и десятой доли тех ошибок, которые нет-нет да и проходят на наших полосах.
?А ведь темы, которые она поднимает – ох, как непросты! Особенно сегодня. Но фальши в них нет никогда.?И еще она никогда не врет в своих публикациях. Я лично не всегда могу понять, как можно столько лет придерживаться одних и тех же убеждений? Уже и времена поменялись, и взгляды на многие вещи стали более лояльными, а порой и просто другими… А Руденко как отстаивала права маленького человека, так и отстаивает. С неистовой силой и страстью. Ох, сколько шишек она имела за свою жизнь… Сколько здоровья потеряла… Но так и осталась самой-собой: иногда по-детски наивной, иногда по-мудрому спокойной, душой любой компании, советчиком во всех делах, даже личных.?
2 мая у нее день рождения. Она не любит этот день, не любит пышных фраз и объяснений в любви. И потому на свой день рождения всегда скрывается на даче, куда никак не добраться. Ее круглый юбилей мы отмечали в редакции на неделю позже и привезли ее на этаж почти насильно.?
В связи с пожаром ее не было в редакции почти полтора месяца. Как же ее не хватало…?Все, что с нами произошло, она переживает как личную трагедию. "Комсомолка" так и останется для нее "ШЕСТЫМ ЭТАЖОМ", домом, где, по ее же словам, она приобрела все: любимую работу, мужа, сына, имя в журналистике, друзей. Одним словом, для нее шестой этаж - это вся ее сознательная жизнь - и личная, и творческая.?
И последнее: Инна Павловна очень трепетно относится к оценке своих материалов. Ей важно каждое слово, каждое мнение. Если кто-нибудь знаком с творчеством этой замечательной журналистки – напишите ей пару слов. И, как это не грустно, нужно успеть сказать их еще при жизни.??
 
Вторник, 28 марта 2006 года ?
Дорогие друзья! Мы не общались с вами целый месяц. Все зависело не только от меня. Переезжали. Устраивались. Наконец-то, у меня появился свой компьютер и я могу снова общаться с вами. Теперь у нас есть постоянный адрес: Москва, ул. Правды, дом 15. Это здание бывшей поликлиники издательства "Пресса", напротив нашего шестого этажа, через улицу. Думаю, здесь мы обоснуемся надолго. Это, конечно, не 6-й этаж, но все-таки тоже помещение. 
Я набираюсь новых сил и намерена дальше продолжать свой дневник по истории газеты. Пожар - это не конец! Это нулевая точка отсчета новой жизни в этом мире.?Очень надеюсь на новое сотрудничество и новые сообщения как с моей, так и с вашей стороны.?До новых встреч!?
Ваша Галина Янчук.??
 
Понедельник, 06 марта 2006 года 
МИМОЗЫ К 8 МАРТА
?К женщинам у нас всегда относились хорошо. Может быть еще и потому, что в редакции их работает большинство. И все - умницы и красавицы! Именно женщины всегда создавали для коллег-мужчин необходимый комфорт и атмосферу, располагающую к творчеству: цветы в отделах, доброе слово, блеск глаз, улыбки... Что еще надо для душевного покоя? Наши девочки могли накрыть праздничный стол, придумать оригинальное поздравление с днем рождения, развеять тоску и подбодрить в нужное время. И не только это. Часто они давали и дают фору мужикам и в творческом плане. Вспомним лишь сегодняшние имена: Инна Руденко, Ольга Кучкина, Галина Сапожникова, Ульяна Скойбеда, Ольга Бакушинская, Лариса Хавкина, Валентина Львова, Наташа Барабаш... Эти женщины давно и надежно конкурируют с любым мужчиной.?Но, конечно, главным нашим праздником всегда был День 8 Марта. Нас обязательно поздравляли наши мужчины, применяя при этом чудеса изобретательности, потому что, трудно в это поверить, но еще 20 лет назад "достать" цветы к празднику или купить оригинальный подарок в Москве было целой проблемой. Но коллеги справлялись.?
Особенно запомнился женский день 1983 года. Март в тот год был холодным и снежным, совсем не весенним, как и в этом году. Но мы, надев кофточку понаряднее и подкрасив глазки, летели на работу ( 8 Марта не был выходным днем). Как всегда утром на редколлегии главный редактор Геннадий Николаевич Селезнев поздравил "слабую половину" с праздником и пригласил всех вечером в Голубой зал. Мужчины весь день ходили таинственные и шептались по кабинетам.?
И вот - 18-00, традиционный, как в школе, звонок, приглашающий на праздник. Уже у входа в зал - сюрприз: каждая женщина получает по букетику пахучих шариков-мимоз. В Москве их тогда вообще не продавали. Оказалось, что эти золотистые веточки прибыли к нам из Грузии специальным рейсом самолета: "Для женщин "Комсомольской правды". Об этом договорился со своими друзьями из Грузии Саша Кутателадзе, корреспондент отдела информации. В зале - шикарно накрытые столы, море шампанского! Его тоже в городе достать было невозможно. Тот же Саша "ограбил" соседний с редакцией ресторан. Было в тот день много трогательных тостов, поздравлений, маленьких подарочков для каждой. Для каждой! Ребята учли пожелания и пристрастия своих подруг. Все это было мило и трогательно. И даже те, кто пришел на работу с плохим настроением, уходил с приподнятым.?Справедливости ради надо сказать, что поздравляют нас каждый год до сих. И совсем неплохо. Только вот где нас соберут в этом году - пока не ясно...??
 
Четверг, 02 марта 2006 года
ЕСЛИ НОМЕР ДЕЛАЛ КУПЕР - ЗНАЧИТ НОМЕР БУДЕТ СУПЕР!?
Александр Иванович Куприянов - человек во всех отношениях замечательный: журналист, писатель, организатор, юморист, спортсмен, Что еще надо для современного мужчины!? В редакции мы называли его Купером. Он не возражал, потому что лестно было иметь такой псевдоним, созвучный имени великого писателя.?Он пришел к нам в редакцию после успешной работы собственным корреспондентом на Дальнем Востоке. Был одним из лучших собкоров, много и хорошо писал. Но мечтой его с самого начала было одно - переехать на шестой этаж, стать штатным сотрудником редакции в Москве. И очень скоро мечта его осуществилась. Это было событием не только для него лично, но и для всего Дальнего Востока, потому что личностью там он был известной.?
И вот Саша, пройдя все круги утверждения: собеседования в отделах ЦК ВЛКСМ, разговоры со всеми членами редколлегии и отдельно с главным редактором, наконец, получил заветную красную книжицу - удостоверение корреспондента "Комсомолки", то есть сотрудника шестого этажа.?Натурой Саша был широкой и, как водилось тогда в редакции, устроил "товарищеское обмывание" заветного документа. Для этой цели он привез с родины вкуснейшую рыбу всяческого посола и моченую бруснику. Закусь, как выяснилось, была отменная.?На "обмывание" он пригласил Фронина (тогда ответственного секретаря), а Фронин - меня (тогда его зама). Меня, думаю, пригласили еще и потому, что в компании не хватало женщины, которая могла бы все нарезать, разлить, а потом убрать. Думаю, что это был правильный ход.?
Мы приехали в плохонький, но отдельный номер гостиницы "Звездная" на Шереметьевской улице, где остановился Саша вместе с собкором из Молдавии Валерой Качуриным, и немедленно приступили к главному событию - "обмыванию". О чем мы тогда говорили, детально вспомнить трудно. Помню лишь, что речь, конечно же, шла о газете, о работе, об ответственности, которая теперь выпала на долю новоиспеченного корреспондента "КП". Мы тогда только об этом и говорили. Даже дома, на кухнях.?Засиделись допоздна. Было много выпито и съедено. Но ближе к полуночи поняли, что праздник хочется продолжить. В те времена спиртное по ночам купить было в Москве практически невозможно, и мне пришла в голову единственно правильная мысль - пойдем ко мне домой, у меня где-то есть заначка! Почему "ко мне" и "пойдем"? Потому что я жила в пятистах метрах от гостиницы и так случилось, что дома никого не было. Предложение было принято "на ура"!?
Заначка нашлась, и засиделись мы, конечно, до утра. Расходились, когда уже совсем рассвело. Было лето - ночи короткие и теплые. Как расходились - не помнит никто.?Передремнув пару часов, я стала собираться на работу и, о, боже!, обнаружила в своем крошечном коридорчике новенькое удостоверение... на имя Александра Куприянова. Телефона гостиницы у меня не было, мобильников тогда не было и в помине.?В коридоре редакции первым встретила Фронина и первому сообщила ему о находке. Он взял у меня удостоверение и загадочно улыбнулся. "Больше никому ни слова не говори,  - заговорщески сказал он мне. - Я сам сообщу Куперу".?
Через некоторое время в коридоре появился невыспавшийся, красный Купер. Взгляд его был рассеян и тревожен. Но я молчала, как партизан...?...Потом выяснилось, что пропажу он обнаружил сразу же, поднял всех на ноги, носом несколько раз пропахал дорогу от моего дома до гостиницы. Потерять удостоверение в те годы грозило увольнением. Тем более, что он его только что получил. Ребята же, обрадовавшись тому, что документ нашелся, решили разыграть несчастного Купера, что, в конечном итоге, и сделали. С ответной, разумеется, благодарностью Купера. На следующий день он в редакции не появился. Приболел, бедолага.?
Потом Саша долго и успешно работал в газете, дослужился до зама главного. Человек он был заводной и очень требовательный, но требовательный по делу. Про него даже частушку тогда сочинили: "Если номер делал Купер - значит номер будет супер!".
 
??Вторник, 28 февраля 2006 года
?БУДЕМ ЖИТЬ! 
Потихоньку жизнь налаживается... Правда, условия, в которых мы сегодня работаем, можно сравнить только с фронтовыми: места есть только для дежурной бригады. Остальные работают дома или на чужих компьютерах в соседних изданиях. Коллеги пока принимают, но уже ворчат и ждут-недождутся, когда же мы обретем постоянное место жительства. Мы и сами хотели бы это знать. Но все, как всегда, зависит от строительных рабочих, которые в спешном порядке приводят в соответствие бывшее здание нашей поликлиники, что напротив сгоревшей редакции. Работы там еще навалом - главное, нужно провести кабель, чтобы можно было подключить компьютеры. Сегодня без них ничего сделать невозможно.?
Но оптимистические нотки все же уже появляются у всех, кто занимается нашим переездом. Правда, места для всех, конечно же, пока не хватит. Поэтому по-прежнему будем сидеть в тесноте. Но это уже не так пугает, потому что никому уже не будем мешать.?Очень важна сейчас поддержка всех - особенно читателей. Но здесь тоже проблемы: те, кто сразу отреагировал, уже высказались. Слова поддержки получаем до сих пор, но все больше накатывает на нас народ за то, что открыли счет помощи. Меня берет злость, потому что не сами мы это придумали. Это нам предложили читатели. Сами. Счет мы открыли, правда пока на нем всего 200 рублей. Зато - искренних. Некоторые присылают деньги в письмах. Это из глубинок. Видимо, там нельзя добраться до почты.?
Но уже хочется и можно бежать на работу. Дай-то Бог...?
 
Суббота, 25 февраля 2006 года
?ПОСЛЕДСТВИЯ ПОЖАРА?
Потихоньку приходим в себя. Разрешили проход в здание всем, кто может покопаться в пепелище, чтобы забрать личные вещи, потому что многие выскакивали на мороз даже без верхней одежды. В кабинетах остались сумки, документы, деньги. Личных вещей мало у кого осталось. Я лично нашла под столом свои туфли, они не сгорели, но сильно обуглились. Пожалела и забрала домой. Через десять минут вся квартира наполнилась запах
ом копченой селедки. Вынесла на балкон. Вот уже несколько дней туда заходить нельзя... Сегодня выбросила свою обувь на помойку.?Среди сгоревших бумаг отрыла три блокнота с адресами, которые записывались годами. Все сильно обуглилось, но записи разобрать можно. Неизвестно только, где все это хранить...?
Но самое интересное, что в полусгоревшем шкафу сохранились стеклянные фужеры! Они не сгорели и не разбились, только сильно почернели и пахнут все той же копченой селедкой.?
Вот и все, что осталось от моей комнаты... Остальное превратилось в пепел и слипшуюся на морозе вонючую кучу хлама.?
Конечно, все потихоньку наладится. Но это еще будет не скоро. А пока сидим в двух небольших залах "Российской газеты". Сидим друг у друга на головах. Коллеги выделили нам пару десятков компьютеров, а нам нужно пару сотен. Но газета выходит, и так будет всегда! Не вернуть только нашей буфетчицы Жени, которая погибла сразу - задохнулась в своей коморке и не смогла выбежать. Царство ей небесное... Она "откупила" от гибели нас всех...?
Перечитала свою страничку о "Шестом этаже" и подумала, что здания тоже могут умирать, как люди. Только человека можно похоронить в землю, а вот здание-покойник еще долго будет стоять на земле и бередить кровоточащие раны. Но как и человек,  не вернется уже к тебе никогда, даже если вновь отстроится.??
 
Понедельник, 20 февраля 2006 года ?
ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ ПОСЛЕ ПОЖАРА?
Только что вернулась из помещения, которое еще неделю назад называлось комнатой отдела писем "Комсомольской правды", № 639... Фильмы ужасов отдыхают. Некогда светлая, солнечная комната превратилась в груду искореженной черной штукатурки, обгоревших книг, бумаг, писем, осколков и сгоревшей мебели. Не сохранилось ни-че-го! Комната была близко к эпицентру возгорания. Особенно почему-то жалко цветов, у нас их было немало. Обгоревшие, потрескавшиеся горшки и в них - коричневые, пожженные кочерыжки. А ведь они были живыми...
?И вот прочитала сейчас Гостевую книгу, отклики читателей на наше горе. Много сочувствующих. Большинство. Но есть и такие, которые радуются, что нам пришел п...ц. Они зловещи и злорадостны.?
Люди, что с нами происходит? Ну не нравится вам наша газета - не читайте. Но ведь в редакции работают люди, такие же, как и вы. И среди них много женщин. Мы уже давно не спим ночами и пьем валерьянку. Многие слегли с болями в сердце.?
Конечно, все потихоньку наладится, но ведь когда это будет... А все, что произошло с нами 13 февраля 2006 года, в понедельник, останется в нашей памяти незарубцующейся раной навсегда.?
Давайте же будем милосерднее друг к другу... И добрее... А значит - умнее...??
 
Пятница, 10 февраля 2006 года 
ВАЛЕНТИН ЮМАШЕВ – ЗЯТЬ ЕЛЬЦИНА
?Я знала его тогда, когда никаким зятем он еще не был.?
Валя пришел в редакцию, когда ему едва исполнилось семнадцать. Был он очень застенчив, краснел при каждом неосторожном слове, невысок ростом и по-детски стеснителен. Взяли его, думаю, потому, что уже первые его заметки доказывали, что мальчик талантлив, прекрасно думает, исполнителен и безотказен.?
Юмашев пришел в школьный отдел, который гремел тогда на всю страну своим знаменитым «Алым парусом». Это была страничка для старшеклассников, смелая по тем временам без предела, задиристая и необычная даже по слогу написания. Там работали молодые ребята и девчонки, почти все пришедшие прямо со школьной скамьи. Могу заметить лишь одно – никто из них по блату в отдел не мог попасть: требования были непомерными. А возглавляла школьный отдел тогда в тандеме со студенческим член редколлегии Инна Павловна Руденко, публикации которой вы до сих пор имеете удовольствие читать на наших страницах.?Первым капитаном «Алого паруса» (правда, сначала просто стажером) был Лешка Ивкин. Его взяли прямо из московской школы за то, что он выпускал там такую стенгазету, за которую его из школы хотели выгнать. Учительница принесла стенгазету в редакцию – с жалобой и ужасом, а Иван Иванович Зюзюкин, тогдашний зав. отделом, и Симон Соловейчик,  вместе придумавшие «Алый парус», решили именно Лешку  - за его задиристость, неприятие фальши, за свежий слог - сделать камертоном нового выпуска. Название выбрали не случайно. Тогда молодежь зачитывалась Александром Грином. Его «Алые паруса» и дали название подростковой страничке.?
Вот в этот самый отдел и пришел стажером молоденький Валя. Скоро он стал корреспондентом. Много ездил, много писал на школьные темы, потому что и по возрасту, и по духу был старшеклассником и хорошо ориентировался в школьных проблемах. Его заметки и очерки всегда отличались от его «мягкого характера». Были они напористыми и частенько очень проблемными. «Алый парус» позволял себе то, что не могла позволить взрослая газета. Ну, например, тут впервые поднимались вопросы отношений между мальчиками и девочками, частым был разговор о подростках «из подворотни». Писали ребята и о двоечниках, и о плохих-хороших учителях. Причем писали все это с точки зрения подростка, то есть всегда вставали на его защиту. Не всегда им приходилось сладко, много «шишек» получала редактор отдела от отраслевого отдела ЦК ВЛКСМ… Но линию свою они гнули до конца. Не одному парню и девочке помог тогда «Парус». До сих пор в редакцию приходят ностальгические письма: «Где ваш «Алый парус? Ведь он сделал из меня человека!»
?Валентин Юмашев не входил в число моих личных друзей. Но я всегда относилась к нему с симпатией, потому что был он вежлив, сдержан, приветлив и совершенно не завистлив. И еще запомнила его всегда улыбающимся. Скорее, это было от застенчивости…?
От нас он ушел в «Огонек», и следы его как-то затерялись. Говорят, там он дорос до Генерального директора.?
Как и где он познакомился с Ельциным, не знаю. Узнала об этом лишь после того, как прочла ельцинскую книжку, литературным редактором (читай – автором) которой был Юмашев. Дальше – больше: Юмашев становится главой президентской администрации… Признаюсь честно, это вызвало у многих наших шок! А на нашем семидесятипятилетнем юбилее и вовсе мы увидели его вместе с Татьяной Дьяченко… Но это еще тоже ничего не значило: ведь у Вали к тому времени уже были жена и дочь…?
Ну, а потом узнаем, что он стал зятем самого ЕБН… Подробностей не знаю, но думаю, что не «из корысти ради» сделал он это. Наверное, все-таки любовь. Разве нельзя полюбить дочку самого президента??
Сейчас встречаемся редко. Валентин почти всегда приходит на все наши праздники. И по-прежнему так же застенчив, розовощек и приветлив. И по-прежнему одет в свой неизменный свитер грубой вязки.?
Так что, видимо, не испортили его ни власть, ни богатство…?Дай-то Бог!??
 
Среда, 08 февраля 2006 года ?
ТЕЛЕНОК, МОЖЕТ, И ЗОЛОТОЙ, НО БЕЗ БЛЕСКА 
Все ждала конца фильма «Золотой теленок». Надеялась – разыграются… Не может такого быть, чтобы Меньшиков не смог что-то сыграть! Но вот уже и предпоследнюю серию посмотрела – НИЧЕГО не поменялось. Скучно, совершенно не смешно, отвратительные декорации, актеры играют так, как будто пришли из какой-то дешевой сельской самодеятельности. Больше всего расстроил Меньшиков – ну какой из него Остап?! Да и все остальные тоже…?
Не могу согласиться, что у режиссера свое видение. Конечно, может быть свое видение, но это должно быть по крайней мере смешно. Ведь книга-то смешная до коликов! И беда еще для снимающих в том, что книгу эту очень многие читали в оригинале.?Может быть, созрели мы все уже для того, чтобы запрещать уродовать наши литературные шедевры на самом высоком уровне. Это должна быть не цензура (упаси Бог), а какое-то общественное жюри, что ли…?
Как вы думаете???
 
Понедельник, 06 февраля 2006 года
ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ ОНИЩЕНКО?
Когда я пришла в редакцию, Владимир Ильич Онищенко, член редколлегии, редактор отдела сельской молодежи был уже известен и знаменит. Если других начальников можно было запросто называть по имени, то Онищенко все называли только Владимир Ильич (очевидно. еще и потому, что он сам очень гордился, что тезка самому Ленину). Он был старше почти всех нас, загадочен и суров. Я лично его боялась, потому что даже встретиться с ним в коридоре было внапряг: он всегда очень внимательно, с прищуром буровил тебя глазами, загадочно хмыкал и многозначительно молчал, усердно работая желваками.?
Владимир Ильич долгое время возглавлял сельский отдел и много в нем преуспел. Был он человеком профессиональным, творческим и заводным. Писать на сельские темы – дело не самое благодарное, но он умудрялся и здесь найти свою прелесть. Было это, наверное, потому, что сам он с Кубани, края хлебного и богатого на всякие сельскохозяйственные эксперименты. Его сотрудники всегда «были в дороге», выполняя самые немыслимые задания. То они пытались провести эксперименты по повышению урожайности пшеницы, то участвовали в разработке новых сортов картошки, то занимались «повышением культуры на селе». И все это, по большей части, придумывал сам редактор и его знаменитый обозреватель и просто личный друг – Анатолий Захарович Иващенко – еще одна наша легенда.?
Хорошо помню, как придумал Онищенко акцию: «Поможем сельской библиотеке!», в ходе которой читатели должны были присылать книги в редакцию, а потом эти книги отправлялись в сельские библиотеки. Книг прислали столько, что потребовалось несколько грузовиков, чтобы отправить их по адресам. А поскольку склада у нас никакого не было, кабинет редактора сельского отдела был завален всевозможной литературой так, что войти в него было невозможно. И посреди всего этого бедлама гордо восседал Владимир Ильич и, как полководец на поле сражения, руководил отправкой.?
Владимир Ильич был фигурой очень неоднозначной. С одной стороны это был человек, который мог сделать много добра, но исключительно тем, кто ему понравился. С другой стороны мог быть до боли необъективным и предвзятым. Его любимое выражение: «Будете у меня гореть синим пламенем в голубом зале!». Если только ты попал ему в немилость – считай, пропал! За глаза мы называли его «Барри Голдуотер» ( был когда-то такой американский сенатор, который считался из всех «ястребов» самым непримиримым и агрессивным, его имя в нашей стране всегда было нарицательным).
Да уж… не одну судьбу поломал он в годы своего правления… Хотя, что уж сегодня говорить: он умер. А о покойнике – либо хорошо, либо ничего. Но и обойти вниманием такую фигуру было бы несправедливо, потому что газету он любил и очень много для нее сделал.?
В заключение хочу вспомнить свой личный эпизод, связанный с Владимиром Ильичом. Дело в том, что В.И.Онищенко, кроме всего прочего, очень «уважал» посиделки за «рюмкой чая». И умудрялся это делать не только с сотрудниками, но и со всевозможным начальством. А знакомых начальников у него было немерено. Я не знаю такого министра или крупного чиновника в сельском хозяйстве того времени, которые бы не ходили в его друзьях. Как у него это получалось – одному Богу известно! За это его и ценили в редакции больше всего - он мог любую информацию раздобыть в считанные часы! И еще Владимир Ильич очень любил свою Кубань, имел там много друзей, часто туда ездил. Бывали земляки и у него в гостях, да не с пустыми руками. И этим он очень гордился.?Однажды, дело было поздним вечером, иду я по коридору, уставшая и голодная после затяжного дежурства, и вдруг прямо перед моим носом открывается дверь кабинета Онищенко (знакома я с ним была лишь шапочно, только потому, что работали на одном этаже) и выходит сам Барри, уже заметно под хмельком. Он останавливается прямо передо мной и начинает, по обыкновению, вращать глазами. Я съежилась. И вдруг он говорит мне: «Зайди-ка ко мне на пару минут». Сердце мое екнуло. Захожу. В комнате устойчивый запах спиртного, порядок относительный. «Садись» - командует член редколлегии. Разгребаю заваленный бумагами стул и присаживаюсь на краешек. Владимир Ильич располагается напротив и вынимает из-под стола огромную бутыль с янтарной жидкостью. Как оказалось потом – это домашнее вино, привезенное ему с родины. Но не это произвело на меня впечатление, а то, что я увидела в выдвинутом ящике его стола – огромные, налитые соком гроздья винограда… Тогда в Москве виноград можно было купить только на рынке и стоил он больших денег…?
Уж не знаю, почему мне выпала такая честь – отведать онищенских гостинцев, но вкус того вина и особенно винограда до сих пор забыть не могу. Объясняю для себя лишь одним – гостинцы были хороши, а вот посидеть Владимиру Ильичу в тот вечер было не с кем… Больше я такой чести удостоена не была никогда. ??
 
Среда, 01 февраля 2006 года 
СОЛЖЕНИЦЫН?
В последние дни ловлю себя на мысли, что к концу дня все чаще поглядываю на часы, чтобы успеть к очередной серии «В круге первом». По уже многочисленным откликам читателей вижу, что к этому фильму отношение неоднозначное. Одни сильно ругают, другие хвалят. Главная мысль почему-то такая – «не актуально все это сегодня». Но ведь это наша история! Почему же она не актуальна? Во всяком случае, она должна быть хотя бы интересна. Ведь далеко не все читали роман. Объясняю такой разброс мнений еще и тем, что к самому Солженицыну отношение тоже далеко неоднозначное: «старик, который выжил из ума» – недавно прочитала в одном из писем и в тот же день получила и такое мнение – «гений, которого надо беречь, как бриллиант российской культуры». Я лично склонна ко второму. Картина мне интересна еще и тем, что сценарий ее написал сам писатель. Фильм заставляет думать, что для мыслящего человека немаловажно и естественно. Солженицын ведь не сценарист, а писатель. Поэтому, видимо, в его сценарии больше размышлений и диалогов, нежели возможности для игры актеров. Думаю, согласиться со мной можно бесспорно лишь в одном: герои фильма испытывают жуткие душевные мучения, которые иногда страшнее физических пыток. Обо всем фильме пока судить нельзя, давайте дождемся конца…?
В 70-80 годы имя А.И.Солженицына и тем более его произведения были запрещены, хотя он много и плодотворно работал за границей. Ничего, естественно, в России не издавалось. Но здесь его, конечно же, читали. Помню как ходили по редакции строго-настрого запрещенные рукописи книг «Архипелаг ГУЛАГ» и «Раковый корпус». На прочтение их «стояли» большие очереди. Мне достался, после долгого ожидания, «Раковый корпус». Всего на одну ночь. Рукопись была переснята фотоаппаратом, представляла из себя огромный том отвратительного качества. Эту ночь я не спала совсем. А утром, очумевшая от прочитанного, уже была на работе и страшно боялась, что меня остановит охрана и обнаружит, что я несу в сумке. За чтение «такой литературы» тогда можно было схлопотать срок. Хотя сейчас думаю: если бы все, кто читал в те годы эту «подпольную литературу» (Солженицын, Высоцкий, Пастернак, Бродский и т.д.) «схлопотали по сроку» – сидело бы полстраны! Это сейчас – красота: у меня на полке рядышком стоит полное собрание сочинений Солженицына и стихи Высоцкого, и Бродский, и Есенин, и Пастернак, и Белый, и Шмелев, и Трифонов….?
«Комсомолка» сыграла в судьбе классика мировой литературы (Солженицын – лауреат Нобелевской премии в области литературы 1970 года) немаловажную роль. Дело в том, что после изгнания из СССР в 1974 году он впервые через полтора с лишним десятилетия опубликовался  в России именно на страницах нашей газеты. И сам лично дал на то разрешение. А отыскал его в 90-м в Вермонте (США), выполняя наказ главного редактора Владислава Александровича Фронина, тоже наш журналист - Саша Афанасьев, с помощью которого в редакции появилась рукопись знаменитого послания Солженицына «Как нам обустроить Россию?» В этой публицистической работе, которую мы напечатали 18 сентября 1990 года, Александр Исаевич уже тогда предсказал распад Союза. Говорить об этом в те годы было недозволенной крамолой, и нам стоило большого труда добиться разрешения. Это было смело и неожиданно. Видимо, сами начальники, ошалевшие от смелости и наглости газеты, дали на то разрешение. Получилось, что текст опубликовали тиражом более 20 миллионов (таким он был тогда у газеты) ! А на следующий день он же вышел в «Литературной газете». И это была та первая ласточка, позволившая писателю всерьез задуматься о возвращении. В этом же году ему вернули российское гражданство, а в мае 1994 года он и вовсе вернулся. Встречали классика как героя.?Александр Афанасьев – обозреватель «КП» тех лет - внимательно следил и помогал писателю в его переезде и обустройстве в Подмосковье. Газета всегда имела возможность иметь эксклюзивный материал о знаменитом человеке. Так было до последних дней Сашиной жизни…
?P.S.: Журналист и писатель Александр Афанасьев умер в 2002 году совсем молодым, ему не исполнилось и пятидесяти. Это был талантливый, тонкий, честный и очень эмоциональный человек. Он много писал, много ездил, много знал, много сделал для обновления жизни в период, когда повеяло свежим ветром, и, как написано в его посмертной книге «Раненое поколение» – «не просто любил Россию, а был ею болен». Тяжело переживал он все свалившиеся новшества перестройки. Мучился, страдал, но так и не смог их принять, а значит и не смог найти себя в новой журналистике. А от этого еще больше страдал. И ушел в извечное русское – запой…?
Саша похоронен на кладбище недалеко от редакции. Я езжу мимо него на работу. Когда совсем муторно на душе, выхожу из автобуса у кладбища, чтобы принести Саше его любимую красную гвоздику…
 
??Вторник, 31 января 2006 года 
БЮРО ПРОВЕРКИ
?В каждой уважающей себя редакции существует подразделение, которое называется «бюро проверки». В его функции входит проверка всех фактов, имен, событий, дат, ссылок и т.д., которые печатаются в выходящем номере. Обязаны они дословно проверять и цитаты из произведений других авторов, если таковые приводятся в наших опусах. Для этого у них под рукой всегда должна находиться куча справочников.
?Наше «бюро проверки» вот уже много лет находится на седьмом этаже в одной из комнат библиотеки. Надо сказать, что библиотека «Комсомолки» всегда была нашей гордостью и считалась лучшей из всех центральных газет, потому что собирается она со дня рождения газеты, то есть с 20-х годов. Здесь хранится огромное количество не только художественной и публицистической литературы, но и несметное число справочников, энциклопедий, пособий, атласов, путеводителей и т.д. Одним словом, практически на любой вопрос в ее фонде можно найти ответ. Нужно только знать, где что размещено.?
В «бюро проверки» работало всегда три человека, по очереди, потому что сотрудник его должен был обладать не только грамотностью и соответствующими знаниями, но и быть предельно внимательным и ответственным, а потому не уставшим. Раньше за прошедшую в номере ошибку можно было лишиться не только премии, но и работы. Особенное напряжение испытывали сотрудники бюро в дни выхода официальных материалов, когда печатались стенограммы и репортажи проходящих бесконечно пленумов, съездов и комсомольских конференций. К вечеру народ уставал, бдительность притуплялась и количество ляпов увеличивалось в разы. Вот здесь-то и должны были сотрудники бюро расставлять все на свои места.?В 70-80 годы в отделе работало три женщины, дамы очень ответственные и впечатлительные: Валентина Чернецова, Валентина Тихомирова и Ирина Котенко. (Валя Чернецова призналась мне как-то, что после дежурства не спит ночами. Все перебирает в памяти прочитанные в номере строчки). Без их закорючки на подписной полосе в печать номер не сдавался. Бывало, что приходилось даже задерживать выпуск, потому что бдительные читчики в последний момент обнаруживали «блоху», то есть опечатку или ошибку. Причем заметьте, что все это происходило уже после читки в корректуре!?
Нормальному человеку, наверно, сложно все это понять, но поверьте, когда десятки раз (после бесконечных правок) читаешь один и тот же текст, бдительность и внимание притупляются. Можешь не заметить самую элементарную ошибку.?
Запомнился такой случай. Шел какой-то очередной съезд партии. Мы печатали официальные сообщения и отчетный доклад Генерального секретаря Л.И.Брежнева. Не доверяя полностью корректуре и «бюро проверки», зам.главного В.С.Киселев сам лично несколько раз перечитал все тексты. Но то ли уже все устали, то ли линотипистка в последний момент делала правку, но на следующий день вышел номер, в котором на первой полосе в информационном сообщении, крупно так, жирными буквами было напечатано: « С отчетным докладом вы ступил Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.В.Брежнев». Всего одна буква – вместо «И» напечатали «В».?
Что творилось утром в редакции, до сих пор вспоминаю как фильм ужасов. В Голубой зал было приглашено «бюро проверки», вся корректура, ответственный секретарь и все его замы. В результате ответили дежурившие в тот день корректора и «бюро проверки». С кого-то сняли премию, кому-то понизили оклад.?
Но самое интересное было через день! Леониду Ильичу, конечно же донесли, что главная молодежная газета страны так пренебрежительно отнеслась к его отчеству. Брежнев к тому времени уже был стар, нездоров, но добр и мягок. Отреагировал он приблизительно так: «Ничего. Они еще молоды, у них все впереди. Еще успеют выучить мое отчество. Никого не наказывать». Но, к сожалению, было уже поздно... ??
 
Понедельник, 30 января 2006 г.ода
ЦЕНЗУРА?
Сегодняшним газетчикам трудно себе представить, что такое постоянная цензура. Сегодня полная свобода слова и печати: пиши, что хочешь, о ком хочешь и сколько хочешь. Сегодняшний цензор – твоя совесть и твое понимание вещей. А еще пятнадцать лет назад…?Ни один номер «Комсомолки», ни одна ее страница не могли увидеть свет без специального штампа цензора. Он читал каждую строчку и беспощадно вымарывал любое упоминание о несостоятельности существующего строя, критику в адрес руководства, любое упоминание о каких-то техногенных катастрофах, произошедших по вине нерадивых работников и т.д. Нельзя было писать о закрытых предприятиях, военных объектах, пожарах и землетрясениях. А если об этом, не дай Бог, что-нибудь сообщалось, обязательно следовала приписка: «Жертв и разрушений нет». Одним словом, цензоры работали по принципу: никакой ненужной информации населению и, тем более, врагам советской власти! И, конечно, имели по этому поводу специальные инструкции.?
Комната цензоров находилась этажом ниже и туда, во время дежурства, приглашали многих авторов. Как правило цензоры были невзрачными личностями, средних лет, с совершенно незапоминающейся внешностью. Помню фамилию только одного из них - Смольков. Они никогда не грубили, ничего не объясняли, а просто говорили: «Вот это снять, а вот это – переписать». Причем не всегда можно было угадать их логику, потому что, на взгляд нормального человека, ее просто не было. Иногда дело доходило до абсурда…?
Однажды я вернулась из командировки. Мне было поручено написать зарисовку о молодом передовике металлургического предприятия, комсомольце, кандидате в депутаты местных советов. Командировка была тяжелой, потому что парень оказался неразговорчивым, угрюмым и достаточно примитивным. Трудяга и больше ничего. Зарисовка далась с трудом: вымученные слова, вымученные ценности. Но такие материалы были тогда тоже нужны газете, тем более это было накануне очередного съезда комсомола. У нас даже рубрика была: «Имя с первой полосы», где мы о таких передовиках и рассказывали. После многочисленных мучений и правок начальства заметка, наконец, была поставлена в номер. Уже был придуман заголовок, сделаны необходимые сокращения, корректура «вылизала» все ошибки. И вдруг меня вызывают к цензору: «Нет такого предприятия в Ижевске» – сурово сказал мне цензор. Я обалдела: «Как нет, я же только что там была. Оно находится на улице такой-то, фамилия директора – такая-то, моего героя – такая-то». «Вы мне не верите, - переспросил цензор, - тогда я вам это докажу». Он достал из своего стола огромный талмуд, на котором было написано: «Предприятия на территории СССР» или что-то в этом духе. Открыл страницу на слове «Ижевск» и стал ее листать. «Вот, смотрите, нет там такого предприятия!». Я ничего не понимала: «Может быть, в этой книге не все указано?» – робко возразила я. «Такого быть не может! – отрезал цензор. - Или выбрасывайте название и адрес предприятия, или снимайте заметку!».?
Так, с раскрытым ртом, я и пришла к редактору номера. «Не спорь с ними, - посоветовал мне ведущий. - Видимо, твое предприятие имеет какое-то отношение к оборонной промышленности. А потому адрес его для прессы заказан. С цензором спорить, что против ветра плевать…». Мне стало просто смешно, потому что предприятие это в Ижевске знала каждая собака. Но адрес все-таки пришлось снять…??
 
Четверг, 26 января 2006 года
ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ?
Много раз давала себе слово, что никогда не буду ничего писать и говорить по поводу Владимира Высоцкого. Слишком личностное у меня к нему отношение, слишком много он значит в моей жизни, слишком много знаю про него и видела живьем не один раз: и на сцене театра на Таганке и на концертах, слишком "затрепали" его имя в последние годы. Но вот посмотрела вчера (25 января) передачу «Своя колея» - вручение премии имени Высоцкого по каналу НТВ, и не могу сдержаться! Сама премия – дело благородное, стоящее. И вручается она, на мой взгляд, людям достойным ее. Но к премии прилагается концерт в исполнении сегодняшних артистов, которые, якобы, исполняют песни Высоцкого. И вот тут я пришла в полный ужас!?Это правильно, что песни Высоцкого мог петь только он один. И не надо, за редким исключением (Сукачев, Певцов, Боярский, Безруков) поганить его творчество! Такое впечатление, что люди, не умеющие петь, не умеющие чувствовать, речитативом произносят удивительные стихи поэта и сами же гордятся от этого – прикоснулись к прекрасному! А песни Высоцкого в исполнении сегодняшних ансамблей – это пример безвкусицы и просто пошлости. А ведь сегодняшние молодые, кто никогда не видел Высоцкого живьем, именно по этой абракадабре будут складывать свое представление о певце и актере. И уже читала в Интернете письмо, типа: «Что вы носитесь каждый год с этим человеком, как с идолом? Что он такого сделал?» Вот и рассказали бы на этих вечерах памяти, что он сделал, да еще рассказали бы, что сделали с ним в свое время властьпредержащие. Мне давно и очень хочется услышать поименно фамилии тех, кто гнобил его, кто довел его до смерти. Читали бы лучше на подобных посиделках стихи Высоцкого, показывали те редкие кадры пленки, которые остались нам.?
Мне, человеку, который сидел перед телевизором и не имел никакого отношения к организации этого концерта, было неудобно перед Никитой (сыном Владимира Семеновича) и всеми теми людьми, которые обожают его творчество, которые так и не смирились с его уходом…
?В «Комсомолке» Высоцкий никогда не был. Почему? Не могу ответить на этот вопрос, потому что все, кто был в те времена неугоден власти, у нас бывали. Но знаю, что мы не один раз пытались что-то написать о человеке, который официально как бы не существовал, а знала его вся страна (имеется ввиду СССР, то есть Прибалтика, Белоруссия, Украина, Казахстан, вся Средняя Азия и т.д.). Песни его лились из всех открытых окон в больших и маленьких городах, хотя при жизни вышло лишь четыре маленькие гибкие пластинки. В продаже они были всего несколько дней, хотя тираж был огромен, - раскупили мгновенно! А песни неслись из катушечных магнитофонов, которые тогда были почти в каждом доме. Записи делались подпольно, часто воспроизведение их оставляло желать лучшего, потому что переписывались с одной записи по десятку раз. Невозможно сегодня и представить себе, но при жизни Высоцкого не было напечатано ни одно его стихотворение! И если у кого-то дома были его стихи, то это был сплошной самиздат.?
Знаю еще и то, что многие мои коллеги того времени были лично знакомы с Володей, не пропускали ни одного его подпольного концерта и были частыми гостями в театре на Таганке, где он работал. Но перед нами и Высоцким стояла глухая, непробиваемая стена в виде жестокой цензуры и больших партийных начальников. Сделать было ничего невозможно.?
Разбирая недавно свой рабочий стол, я обнаружила пожелтевшую страничку с машинописным текстом, в котором заваливается буква «о». Это стихи Андрея Вознесенского, которые он притащил в редакцию в день похорон Высоцкого. Никто Андрея ни о чем не просил, никто специально ничего не заказывал. Просто он настолько погрузился в эту скорбную весть, что сами-собой написались стихи. И он принес их тут же в редакцию «Комсомолки». Они не «отшлифованы», не правлены. Это был порыв от горя и невозможности что-либо изменить.?
Стихи мы не напечатали. До последнего они стояли в полосе, но перед подписанием номера цензура приказала снять. Объяснили просто: таких поэтов и актеров у нас пруд-пруди и все когда-то умирают. Что же о всех будем стихи печатать? Обращения в вышестоящие инстанции тоже не помогли.?
Думаю, что стихи эти в таком виде так и не были нигде напечатаны. А потому привожу их полностью:??
 
Не называйте его бардом.?
Он был поэтом по природе.?
Меньшого потеряли брата –?
всенародного Володю.??

Остались улицы Высоцкого,?
осталось племя в леви-страус,?
от Черного и до Охотского
?страна неспетая осталась.??

Все, что осталось от Высоцкого,?
его кино и телесерии,?
хранит от года високосного
?людское сердце милосердное…??

Вокруг тебя за свежим дерном?
растет толпа вечноживая.?
Ты так хотел, чтоб не актером –?
чтобы поэтом называли.??

Правее входа на Ваганьково
?могила вырыта вакантная,
?Покрыла Гамлета таганского?
землей есенинской лопата.??

Ты жил, играл и пел с усмешкою,?
любовь российская и рана.?
Ты в черной рамке не уместишься.?
Тесны тебе людские рамки.??

С какой душевной перегрузкой?
ты пел Хлопушу и Шекспира –?
ты говорил о нашем, русском,?
так что щемило и щепило!??

Писцы останутся писцами
?в бумагах тленных и мелованных.?
Певцы останутся певцами
?в народном вздохе миллионном.??

Еще остался от Высоцкого?
судьбы неукротимый статус
?и эхо страшного вопроса:?
«А кто остался?»…?

Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ
?МОСКВА. 1980 год, июль.
 
??Вторник, 24 января 2006 года
ТИПОГРАФИЯ (Горячий цех)?
Газету, как известно, делают журналисты. Их знает читатель, им достается слава и любовь людская, их портреты часто печатаются на страницах изданий и мелькают по телевизору. Но никакая газета никогда бы не увидела свет, не будь типографии и ее замечательных сотрудников!?Наша типография находилась в подвальном этаже здания по улице Правды и принадлежала издательству «Правда», как и само здание. Попасть сюда без специального пропуска или удостоверения газеты было невозможно. Типография строго охранялась уже тогда. Объясняли нам это очень просто: здесь находится база, на которой можно изготовить любую листовку антисоветского содержания и пустить ее по свету. Поэтому нужна бдительность, бдительность и еще раз бдительность!
?Огромный цех, в котором версталась газета, всегда гудел и скрежетал так громко, что услышать рядом стоящего человека было невозможно. Там находилось около сотни линотипов, которые набирали наши гениальные тексты. Линотип – это такая огромная печатная машина, с клавиатурой и специальной емкостью для расплавленного металла, из которого, в конечном счете, отливались строчки текстов. Строчки складывались друг за другом в колонки «металлизированного» текста, их оттиски назывались гранками. Работали здесь в основном женщины. В последнее время они ходили в белых халатах и напоминали заботливых медсестер. Очень многое зависело от грамотности этих самых линотиписток. Чем грамотнее линотипист, тем меньше потом правки, а значит и переверстки номера. Ведь для того, чтобы исправить одну букву в строке, нужно было переливать всю строку, а значит и всю строку удалять из верстки и заменять новой. Процесс этот был очень трудоемкий и занимал огромное количество времени. Обычный номер «делали» до десятка линотиписток. Работа у них считалась вредной, потому что металлический сплав, из которого отливались строки, был горячим и давал огромные испарения. Линотипный цех приравнивался к вредному производству, и работающие там люди получали пакет молока в день – бесплатно.?
После линотипного набора еще горячие строки, собранные в столбики, переносились на специальную железную доску формата газетной полосы (тогда это был А-2), которая зажималась латунной рамкой. Все это располагалось на железном же столе – талере. И вот здесь уже орудовали верстальщики, как правило мужчины, и формировали каждую полосу отдельно: расставляли заметки и фотографии, ставили заголовки, которые набирались, в отличии от текстов, вручную. Самым опасным при всей этой работе было – как бы не рассыпать готовый набор, а целиком донести его до талера. Если такое случалось – собрать текст было практически невозможно. Его надо было набирать по новой, а это занимало уйму времени и могло привести к опозданию номера.?Работа в типографии требовала определенной сноровки и умения, потому просто так стать линотипистом или верстальщиком было невозможно. Для этих целей при типографии существовало полиграфическое училище, где этих мастеров и готовили, заодно давая специальное среднее образование. Верстальщики у нас были разные – настоящие виртуозы своего дела и те, кто попал сюда случайно. Правда, учитывая наши тиражи и авторитет газеты, нам всегда выделяли наиболее опытных. Но случалось всякое…?Кроме «Комсомолки» в этом же цеху верстались и другие центральные газеты: «Правда», «Советская Россия», «Советская культура», «Социалистическая индустрия» и т.п. Издательство «Правда» в свое время было самым крупным издательством в стране.?
После того, как полосы были сверстаны, они поступали в цех, где с них сначала делались слепки из специального картона, с которых затем отливались вновь в металле – уже как цельные  полукруглые, под размер ротации, матрицы, после чего уже эти отливки поступали на ротационные печатные машины. И здесь, в печатном цеху, происходило таинство превращения типографских усилий в бумажный номер газеты. Поскольку тиражи «Комсомолки» были фантастическим, до 20 миллионов экземпляров, то ротационные машины печатали тираж всю ночь, чтобы утром доставить ее в ваш почтовый ящик. В регионах тоже были свои типографии. Туда газетные полосы поступали либо по телеграфу (это отдельная технология), либо картонные матрицы отправлялись самолетами, из-за чего так важно было не опоздать с подписанием номера, чтобы успеть отправить его к назначенному рейсу.?
Одним словом, путь от журналиста к читателю тогда был очень сложным, долгим и трудоемким. Но ведь справлялись! И опозданий, практически, не было.?
С верстальщиками мы всегда дружили, потому что это были настоящие парни! Лично я любила эти ночные дежурства, в которые с восторгом наблюдала за ловкими руками ребят, колдующих над полосами. После того, как цех был ликвидирован (сегодня газеты верстает компьютер), многим из них трудно пришлось…??
 
Понедельник, 23 января 2006 года 
СЕКРЕТАРИАТ?
Секретариат некогда был главным отделом редакции. Без его ведома никто не мог поставить в номер ни одной заметки. Никто также не мог нарушить структуру плана выпуска номеров, которую каждую неделю предлагал он же, секретариат. Кроме всего прочего секретариат держал связь редакции с типографией, курировал корректуру, бюро проверки, машбюро, библиотеку. Вот поэтому здесь всегда работало 10-12 человек, а у ответственного секретаря было четыре зама. Сам ответсек являлся членом главной редакции, а его первый зам обязательно был членом редколлегии. Пишу это для того, чтобы показать весомость этого подразделения редакции, потому что для большинства читателей понятие «секретариат» не говорит ничего. Ответственный секретарь еще полтора десятка лет назад был вторым по значимости лицом в редакции, после главного редактора.?
Я проработала в секретариате почти 10 лет, была заместителем ответственного секретаря, вернее сказать нескольких секретарей. При мне ими были: Николай Боднарук, Георгий Пряхин, Владислав Фронин, Юрий Совцов, Юрий Лепский, Александр Куприянов, Сергей Кушнерев, Александр Дроздов, Владимир Мамонтов. Почему так часто менялись? Думаю, потому, что должность эта очень хлопотная, долго выдержать на ней было невозможно. И потом это место – хороший старт вверх. Почти все эти замечательные журналисты теперь возглавляют другие, очень солидные издания.?
Секретариат в мою бытность занимал несколько комнат, но главной, конечно же, был кабинет ответсека – самое большое помещение в редакции. Зайти сюда в течении дня было практически невозможно, так как тут всегда кто-нибудь «толпился», то ли целым отделом, то ли поодиночке. Все, рождающиеся в недрах отделов идеи, как правило «обкатывались» тут, додумывались, докручивались, получали путевку в жизнь. Здесь проводился «Час письма» – заседание, на котором обсуждались самые интересные письма за месяц. Они, как правило, становились адресами для командировок, поводом для расследований. Здесь обсуждались планы отделов на текущий месяц, проводилась корректировка нового макета и т.д. Кабинет был большим и уютным, потому здесь мы проводили не только планерки, но и все свои праздники. Особенно любили Новый год, потому что, как правило, после капустника сюда стекалась почти вся редакция и тогда даже этой большой комнаты было мало. И горели свечи, и пенилось шампанское, и звучала тихая музыка, и было отчего-то на душе комфортно и радостно…?
А однажды мы отмечали здесь день рождения долгожданного сына, который родился в семье Боднаруков. И такого счастливого Николая я больше не видела никогда… Мы притащили ему букет цветов для роженицы и игрушки для новорожденного, которого тоже назвали Николаем в честь отца. Сегодня Николай-II сам уже папа замечательной внучки Николая-I.?
Одним словом здесь, в секретариате, рождались мы, как настоящие газетчики, не журналисты, а именно газетчики. Это особая профессия людей, умеющих делать газету как продукт. После секретариатской школы быть главным редактором любого издания – плевое дело!??
 
Пятница, 20 января 2006 года ?
ЛАУРЕАТЫ ПОЛУЧИЛИ В ПОДАРОК ВАЛЕНКИ! СПРАВЕДЛИВОСТЬ ВОСТОРЖЕСТВОВАЛА!?
Как я уже сообщала – трое журналистов из бывшей и нынешней «Комсомолки» получили Правительственную Премию: Инна Павловна Руденко, Юрий Михайлович Рост и Владислав Александрович Фронин. Премия эта учреждена правительством впервые и 10 лучших журналистов страны стали ее лауреатами. Но то ли по недоглядке, то ли по безразличию вручение состоялось не так торжественно, как того заслуживали награжденные. 13 января собрали всех «на задворках власти», почему-то присутствовал лишь Министр культуры, вручили лишь нагрудные знаки и дипломы, а о самой премии даже никто и не заикнулся. Не было никакой информации и в средствах массовой информации. Одним словом – первый блин получился комом. Обидно!?
Газетчики «Российской газеты», где главным редактором вот уже 10 лет работает Владислав Фронин, решили восстановить справедливость и вчера, 19 января, собрали у себя «комсомольских» лауреатов и их друзей, чтобы торжественно поздравить, чтобы пообщаться и оттянуться. Это был замечательный, веселый вечер, очень теплый от доброжелательных слов и воспоминаний. Журналисты «Российской газеты», где кроме Владислава, еще много наших, придумали и разыграли конкурс-капустник «Как стать миллионером?» (именно такую сумму, по слухам, должен был получить каждый лауреат), где задавались вопросы из истории «Комсомольской правды», ее самых веселых страниц. Было очень смешно и очень весело. Лауреаты получили по шикарному букету цветов и, учитывая сегодняшнюю морозную ситуацию, по паре роскошных художественных валенок.?
На празднике присутствовали и некоторые члены правительства. Каялись, извинялись и обещали, что все учтут и праздник впредь будет настоящим праздником. Что ж – на ошибках учатся все, даже те, у кого в руках власть.
 
??Среда, 18 Января 2006 года 
ФОТООТДЕЛ
?Фотоотдел или отдел иллюстрации, его в разные времена называли по-разному, был самым мужским отделом редакции. Здесь работали крепкие, сильные мужчины, способные выстоять целый день на жаре или не замерзнуть в самый крутой мороз. Они вечно где-нибудь пропадали – командировки, задания, спецзадания… И все для одного, чтобы добыть нужную газете фотокарточку. Отдел в газете всегда был одним из главных. Это и понятно – без иллюстрации ни тогда, ни сейчас газета выйти не может.?Собирались фотокоры на этаже не часто, но уж если собирались… редакции «гудела» в прямом и переносном смысле. Частенько им за это попадало, но все понимали – работа у них трудная и, надо сказать, мало благодарная, потому что для того, чтобы сделать один достойный кадр, приходилось иногда изводить километры пленки, мокнуть под проливным дождем, переносить зимнюю стужу или солнечное пекло, лазать в горы или спускаться в глубины морские, стоять вахту у домны или дежурить в засаде. Одним словом, работали они почти всегда в режиме экстрима.?
Была у них еще одна общая беда – в фотографии, как в апельсинах, «все всё понимали», а потому каждый ведущий редактор отбирал снимки на свой вкус. Частенько он совсем не совпадал со взглядом снимающего, но… «жираф большой, ему видней!». Фотографы у нас всегда работали классные. Назову лишь несколько фамилий, которые навсегда войдут или уже вошли в историю российской фотожурналистики: Илья Гричер, Александр Абаза, Евгений Успенский, Юрий Феклистов, Владимир Веленгурин, Анатолий Жданов…?Отдел, как я уже говорила, был в свое время только мужским, а оттого частенько поддающим. В двух его комнатах, разгороженных темными кабинками для печатания фотокарточек, царил по-настоящему казарменный дух. Здесь никогда не было цветочков, горшочков и вазочек, зато стоял большой круглый стол, который служил одновременно и письменным, и закусочным. И вот на нем почти всегда болтались огрызки недоеденной вчера закуски и пара граненых стаканов (потом пластиковых) для срочного принятия внутрь жидкости, по большей части крепкой.?
В 70-80 х годах была здесь еще одна комната – лаборатория, где изготавливались фиксажи для проявки и закрепления пленки и карточек. И работал в этой лаборатории ее заведующий – Володя Степанов. Когда-то он был хорошим фотографом, много снимал, но болезни заставили его бросить беспокойную работу фоторепортера и кинуть якорь в лаборатории. Был он славным парнем - совершенно не злобивым, умеющим травить анекдоты и, это было его редкое хобби, славно складывать печки на дачах сотрудников. А потому его частенько приглашали на природу и, как водится, угощали от души, потому что денег за свою работу он не брал. Вот и пристрастился Володя к «беленькой». Однако этого старались не замечать, потому что работу свою он исполнял исправно.
?Но вот однажды случился у него день рождения. Человек Володя был гостеприимный и пригласил всех желающих, а это значит всех, кто в тот день был на работе. Очень тщательно готовился он к своему празднику: приволок из дома всяких солений-варений, закупил немерено водки. Заглядывали к нему коллеги целый день и целый вечер. К ночи Володя жутко устал и понял, что домой не доберется, решил переночевать в отделе на стоящем в сторонке диванчике. Но хоть и выпил он изрядно, понимал, что расставленные вокруг тарелки и бутылки, надо бы поубирать. Когда все разошлись, он сгреб все это в одну кучу, поместил в одну из ванн своей лаборатории, где обычно промывались пленки, и пустил воду, чтобы посуда отмякла. Но устал именинник в тот день изрядно, а потому прилег на диванчик и мгновенно заснул сном младенца. Но надо же было такому случиться, чтобы в одной из тарелок остались недоеденные маринованные грибочки с такими аккуратненькими кругленькими шляпками! А грибочки, как известно, продукт скользкий. Вот одна такая шляпка и проскользнула к самому сливному отверстию и наглухо закупорила его…?
Проснулся Володя, когда уже вовсю рассвело и весь отдел наполнился гомоном прибежавшего отряда уборщиц. Они приходили на работу первыми. Вся лаборатория и соседние с ней комнаты были залиты водой. Но это бы еще не было бедой! А дело в том, что в аккурат под лабораторией, на пятом этаже располагался кабинет главного редактора газеты «Советская Россия». Здесь только что сделали шикарный ремонт и, говорят, главный редактор популярного тогда издания, водил даже в него на экскурсию – уж очень здесь все хорошо было сделано! Так вот потолок его кабинета почти рухнул, стены покрылись грязными подтеками, а шикарный ковер на полу превратился во вздыбившееся чудовище. Как пережил все это пришедший на работу начальник, пусть каждый представит себе сам…
?Степанова тогда, правда, не уволили – начислили выплачивать в течении года часть зарплаты. Думаю, что на ремонт испорченного кабинета все-таки не хватило. Видимо, доплачивала редакция…?
 
Вторник, 17 января 2006 года 
ВЛАДИСЛАВ ФРОНИН?
13 января 2006 года Владислав Фронин получил Премию Правительства Российской Федерации в области печатных средств массовой информации. Вместе с ним этой высокой награды удостоены еще двое журналистов – выходцев из «Комсомольской правды»: Инна Павловна Руденко – наша легенда и Юрий Рост – человек во многих сферах талантливый. Всего этой премией награждено 10 российских журналистов, и то, что трое из них из «КП», говорит о многом. Но сейчас речь пойдет о Владиславе Фронине.?
Владик пришел в редакцию на практику студентом Казанского университета. Попал в отдел рабочей молодежи, да так и остался в нем. В 1974 году его приняли в штат стажером. Был потом корреспондентом, завотделом, редактором отдела рабочей молодежи, ответственным секретарем редакции, и, наконец, главным редактором. Типичная-нетипичная судьба талантливого журналиста. И, наверное, все-таки счастливая судьба…?Не так часто в «Комсомолке» студента-практиканта, да еще из другого города, приглашали в штат. Владика пригласили.
?Мне посчастливилось быть его замом, когда он возглавлял секретариат, а потому я могла наблюдать его ежедневно. Мы называли его человек-мотор. Это потому, что он не мог ни минуты находиться в состоянии покоя, не оставлял в покое и подчиненных. Он мог за день дать десяток заданий, а к вечеру все их отменить и дать новые. Идеи не просто витали в его башке, они фонтанировали без устали. Он заводился сам и заводил всех окружающих. Без конца что-то придумывал, переделывал, усовершенствовал каждую полосу, весь номер целиком, вызывая гнев типографии и недовольство главного. Но по-другому не умел. Если говорить честно – это был лучший ответственный секретарь за всю историю нашей газеты, потому что таким мотором-выдумщиком он и должен быть на этом месте. К нему быстро все привыкли, и дверь в кабинет ответственного секретаря не закрывалась ни на минуту, потому что здесь приветствовались любые новшества, рождались потрясающие планы.?
Вспоминается такой эпизод. Владик поручил мне подготовить подборку материалов к предстоящей подписной компании. Уже тогда мы занимались пиаром, хотя тираж газеты был фантастическим - он приближался к 20 миллионам экземпляров! Но подписную компанию проводили ежегодно.?Так вот, я неделю собирала малюсенькие тексты, придумывала вопросы и розыгрыши, собирала нужную иллюстрацию. Наконец все в типографии сверстала и принесла ответсеку. Он взглянул и сказал: «Молодец, оставляй. Ставим в номер». Я, довольная, удалилась. Каково же было мое удивление, когда на следующее утро я открыла газету! От моих, как мне казалось, гениальных задумок не осталось и следа. Все было переделано и переверстано, половина текстов выправлена и сокращена. Но внизу гордо красовалось: «Подготовила Г. Янчук». Я, в расстроенных чувствах, поплелась к Фронину: «Что же это, Владик? Ты же ничего моего не оставил, а сказал, что хорошо?» Владик вскочил по обыкновению и торжественно произнес: «Я тебе не врал. Ты молодец. Главное ведь идею бросить. Ты ее и бросила. А остальное – дело техники».?Д
а, насчет идей он был большой мастер! Думается, что Владислав Александрович Фронин уже вошел в историю российской журналистики лишь по двум причинам.?Первая: Он первым додумался печатать в газете вырезной талон на подписку. Дело было так. Шел он как-то утром на работу (жил недалеко от редакции) и забрел на почту, а там бабушка пришла подписываться на «Комсомолку», а подписные талоны кончились. Так и ушла ни с чем. Владик пришел в редакцию возмущенный и уже окрыленный: «Почему наша подписка должна зависеть от какой-то почты? Давайте напечатаем этот несчастный талон на своих страницах, чтобы его можно было вырезать и прийти с ним в почтовое отделение. Просто и удобно». Оказалось не только «просто и удобно», но и гениально! Сегодня все газеты и даже глянцевые журналы печатают подписной талон. А придумал это ответственный секретарь «Комсомольской правды» – Владислав Фронин.?
Вторая: Владик, мучаясь от отсутствия живого человеческого голоса в газете, первым придумал проводить прямую линию с читателями по телефону, то есть вживую и напрямую общаться с людьми. Интернета у нас тогда еще не было, электронной почты тоже. Это была смелая и доступная всем форма обратной связи с читателями. Сегодня с народом по телефону и телевидению напрямую сам президент говорит, а придумал все это опять он – ответственный секретарь «Комсомолки» Владислав Фронин.?
P.S: Уже десять лет Владислав Александрович Фронин возглавляет «Российскую газету», как ее часто называют – главную газету страны. Она, наверное, и в самом деле главная, потому что она – орган правительственный…??
 
Понедельник, 16 января 2006 года 
УЛИЦА ПРАВДЫ, 24, ШЕСТОЙ ЭТАЖ
?На работу я могу приехать с закрытыми глазами. Шутка ли - много лет добираюсь одним и тем же маршрутом! Но если долго отсутствую, например, в отпуске, подхожу к зданию на улице Правды и чувствую, как бьется сердце… Я люблю это здание, на шестом этаже которого, вот уже несколько десятилетий находится редакция нашей газеты.?
«Комсомолка» поселилась здесь еще до войны. И с тех пор, безвылазно, живет на шестом этаже. Старожилы рассказывали, как пережила редакция страшные военные годы. Номера делались непросто: жили ожиданием вестей с фронта. 16 наших корреспондентов с войны не вернулись… Среди них – Аркадий Гайдар, известный детский писатель. Газетчики тогда не просто делали газету, они жили в здании, ночевали в его Голубом зале, а частенько и в кабинетах. Здесь же кипятили чай, запивая им немудреные бутерброды. Но газета выходила без единого сбоя.?Многое помнит шестой этаж... По нему ходили Шолохов и Эренбург, Евтушенко и Рождественский, Аркадий Райкин и Юрий Гагарин… А позже и Ельцин с Путиным.?
На нем, родном шестом этаже, переживали мы и радости свои, и печали. Частенько он становился нашим вторым домом. Я знаю каждую выемку на его щербатом полу, каждый сантиметр его cемидесятиметрового коридора ( 212 моих шагов ).?
Свободно и легко дышится в Голубом зале, где проходят все планерки и летучки, праздники и заседания редколлегии. В этом самом Голубом зале «горели мы частенько синим пламенем». Вспоминаются дни путча, когда на три дня газета была закрыта, номера не выходили потому, что мы не поддержали линию гэкачепистов. Здесь мы тогда выпускали экстренный выпуск…?Несколько лет назад у нас был ремонт, после чего этаж приобрел более-менее современный вид. В кабинетах появились кондиционеры и компьютеры, стены покрылись модными обоями. Стало светлей и просторней еще и от того, что старинные дубовые столы заменились легкой офисной мебелью. Особенный восторг вызвали крутящиеся кресла, на которых можно разъезжать по всей комнате. Правда, они быстро ломаются. Но у нас есть специальная хозяйственная служба, которая быстро и безропотно все починит – катайся опять!?
Работать в сегодняшнем здании «Комсомолки» – одно удовольствие: чисто, светло, уютно, тепло. В кабинетах по два-три человека. Есть, правда, перенаселенные комнаты, но их немного. Зато у каждого начальника – отдельный кабинет, тщательно спланированный и ухоженный. Самая большая комната – у секретариата. Это и правильно, ведь здесь, по идее, вечно должен клубиться народ.?
Но самое главное, конечно же, не дизайн, а та атмосфера, в которой хочется жить и работать. И она здесь присутствовала и присутствует всегда.?Поговаривают, может статься так, что «Комсомолка» переедет в другое, более современное здание, в котором исчезнет «интимность» кабинетов, не будет любимого зала. Да и называться все это будет, скорее всего, офисом. Наверное, правильно. Ведь жизнь не стоит на месте. Но все, кто когда-либо работал на шестом этаже, уверена, с грустью будут вспоминать свою альма-матер – шестой этаж огромного здания по улице Правды…??
 
Среда, 11 января 2006 года 
ЯРОСЛАВ ГОЛОВАНОВ
?Конечно же, одной из самых ярких красок газеты «Комсомольская правда» несколько десятилетий был журналист Ярослав Голованов. Ярослав, Славик, Славка, Ярослав Кириллович – его у нас называли по разному. Зависело от возраста того, кто к нему обращался. Но вообще-то он любил, когда его называли - Славка. «Ярослав, - говорил он, - уж больно напыщенно. Нужно сразу соответствовать, быть степенным и мудрым. А мне этого совсем не хочется».?По профессии он был технарем – закончил ракетный факультет МВТУ им. Баумана и два года работал в НИИ, научным руководителем которого был М.В.Келдыш. В редакцию попал сознательно, то есть написал пару-тройку заметок и его сразу взяли в отдел науки, потому что обалдели от стиля и языка автора, который писал просто и доступно о сложном и запутанном мире науки. Вот так, просто и доступно о сложном, он писал всегда. И очень быстро стал «Золотым пером редакции». Такое неофициальное звание присваивали у нас только самым выдающимся. Таким, «Золотым пером», я и застала его, когда пришла в редакцию.?
Ярослав Кириллович был человеком уникальным. Мало того, что писал лучше всех о науке, был он еще и прекрасным актером в жизни, недаром родился в актерской семье! Когда он возвращался из командировок, все собирались в отделе, чтобы послушать его рассказы и житье-бытье глубинки. Без тени улыбки на лице, он выдавал такие «пенки», что народ лопался от смеха. Многое из того, что он рассказывал нам, вошло в его замечательный трехтомник «Записки вашего современника», вышедший за год до его смерти.?Ярослав много писал о космосе, был знаком со всеми космонавтами и конструкторами, часто ездил на Байконур и в Звездный городок. Результатом всех этих наблюдений стала его книга о Главном космическом конструкторе С.П.Королеве. Книга настолько хороша, что была представлена ко многим литературным наградам и получила их немало.?Рассказывать о Голованове можно бесконечно, но мне хочется поведать лишь один маленький штришок из его жизни, чтобы доказать: если человек неординарен, то он неординарен во всем, даже в мелочах жизни.?…
Случилось у нас как-то собкоровское совещание. Это всегда был праздник для редакции, потому что приезжали все наши собственные корреспонденты, которые жили и работали на местах, передавая нам нужные материалы. Было тогда у нас много собкоров, человек 50, наверное. Во всех союзных республиках, да еще и в крупных городах. Они долго и много «совещались» в Голубом зале, а по вечерам разъезжались в гостиницы. И вот тут-то начиналось самое интересное, потому что разъезжались они не одни, а прихватывали с собой людей с этажа. В одну из таких встреч затянули и Ярослава Кирилловича. Уезжая, он дал себе слово: побуду часик-другой и поеду к жене и детям (они тогда были еще совсем маленькими). Но, гостеприимные собкоры, таская живого классика из номера в номер, так заморочили ему голову и наугощали всякими напитками, что выбрался он домой только под утро.?
ИЗ РАССКАЗА ЯРОСЛАВА ГОЛОВАНОВА
?«Еду домой и мучительно придумываю, что бы такое сказать жене, чтобы поверила? Как назло ничего путного в голову не лезет. Вот уже из метро вышел, к дому подошел, в подъезд захожу, а в голове ни одной мысли! Звоню в дверь, открывает жена, за ней дети уже с ранцами за спиной. Дальше стоит нянечка. И вдруг меня осенило и я, громко так, чтобы всем было слышно, произношу: «Прощаю всех!!» и падаю в коридоире замертво, потому что ноги на автопилоте-то до дому донесли, а дальше служить отказались. И вместо ругани, меня под белы ручки взяли и в койку оттащили. Ну, а потом какие ссоры? Я ведь уже дома!».?
Мне несказанно повезло, потому что последние десять лет Ярослав Кириллович , как он сам говорил, «снимал угол у Янчук», то есть сидел за журнальным столиком в углу моей комнаты. И не потому, что ему не нашлось письменного стола в редакции, а потому что он ему, по большому счету, совсем был не нужен. Работал он дома, ему даже для этих целей выделили компьютер, а в редакции появлялся исключительно по делу: вычитать сверстанную статью или переговорить с кем надо. Но каждое его посещение было для нас маленьким событием общения с чем-то очень ярким, ни на что непохожим.?Ох, как не хватает сегодня в редакции этого веселого, умного человека, с добрым и одновременно хитрым прищуром глаз…??
 
Вторник, 10 января 2006 года?
ОТДЕЛ НАУКИ
?Самым любимым моим отделом в 80-е годы был отдел науки. Наверное, в редакции были и другие, более успешные отделы, например, пропаганды или рабочей молодежи, но мне нравился именно отдел науки. Во-первых потому, что там всегда было интересно, во-вторых, потому что там работали, на мой взгляд, самые успешные журналисты и самые красивые мужчины редакции: Владимир Губарев - зав.отделом, Ярослав Голованов - обозреватель, Леонид Репин - спецкор. А еще раньше – Коля Боднарук, красавец с Украины, покоривший в свое время не одно женское сердце редакции.
?В любимом мною отделе никто никогда не напивался, обстановка там была всегда рабочая и очень творческая. Каждый день там «клубились» какие-нибудь ученые, космонавты, конструкторы, инженеры и, стукнутые в темечко, изобретатели-самоучки. Последних было больше всего. Причем, не понятно, как они там появлялись, потому что пройти свободно в редакцию не мог никто. У нас всегда была строгая охрана и, чтобы кого-либо провести, нужно было заказывать спецпропуск. Но они, эти самые изобретатели, как-то просачивались.?…
И вот однажды в отдел зашел странный человек, один из тех особей, определить возраст которой невозможно. Может быть, ему было пятьдесят, а может быть и семьдесят. Весь такой взъерошенный, нечесаный и небритый много дней, но с бешено горящими глазами. В руках у него находился некий предмет, обернутый в большое количество газет. Он тут же стал их разворачивать и извлек на свет нечто, напоминающее маленький трактор на колесиках с огромными рычагами впереди. Не обращая внимания ни на кого, он тут же пустился в объяснения: «Понимаете, я изобрел уникальный аппарат, который может облегчить жизнь любой конторе, - заявил он. И, подумав, с заговорческим видом добавил: - Особенно конторе секретной». Все, кто находился в отделе, лишились дара речи. «Мне никто не верит и никто не хочет посмотреть мое изобретение в действии, - продолжал посетитель, - а тем не менее – это изобретение века. Я вам сейчас докажу». Он приблизился к столу онемевшего заведующего, заваленному по обыкновению рукописями, гранками и письмами читателей, и быстро взгромоздил на него свой агрегат. Еще через секунду нажал какой-то рычажок и, с фырканьем и чавканьем, «трактор» стал быстро передвигаться по столу, делая неописуемые вращения и подминая под себя все, что попадалось на пути. Еще через несколько секунд все эти бесценные документы, тугой струей мелко изрубленной бумаги вырвались из сопла агрегата, находящегося сверху. Еще через секунду вся комната напоминала новогодний бал, обсыпанный конфетти. Заведующий кинулся спасать оставшееся добро. Благо реакция его была мгновенной и спасти удалось многое.?
Дело кончилось тем, что, пришлось «признать изобретение века» и упросить «гения» выключить его. Сделать это удалось лишь с условием, что аппарат остается в редакции для «дальнейшего изучения и представления куда надо». Охране внизу было строго-настрого наказано: изобретателя больше не впускать. Но он почему-то и сам больше не появился. И еще долго в углу пылилось «изобретение», пока кто-то не отвез его на дачу и некоторое время успешно косил им траву.?
Не менее впечатляющим было и другое «посещение изобретателя». Маленького роста, крепкий человечек вытащил из-под полы своего безразмерного плаща нечто,  напоминающее зонтик. Только с какими-то веревками по бокам. Он долго объяснял, что это парашют будущего, с которым можно прыгать с любого этажа, что репортаж об этом обязательно украсит нашу полосу и принесет нам немеряную славу. Быстрее всех сориентировался Голованов: «Конечно, мы верим вам. Верим. Но, понимаете, какая штука, чтобы ярко написать репортаж о вашем аппарате, необходимо посмотреть его в действии. Пожалуйста, давайте выйдем на балкон, вы наденете его на себя и спрыгните с нашего шестого этажа. Мы все сфотографируем и тут же напишем о вас». Посетитель явно не ожидал такого поворота событий, несколько «затушевался» и сказал, что он готов, только ему надо срочно навестить туалет, потому что он только что с поезда и сделать этого не успел. Мы согласно закивали головами. Изобретатель быстро вышел и… больше мы его никогда не видели...??
 
Понедельник, 09 января 2006 года 
АЛЕВТИНА ЛЕВИНА?
С Алей мы дружили, а потому я знаю о ней больше, чем кто-либо другой. Она умерла в 1987 году от рака. Неожиданно для нас. Страшно и очень рано. Был ей тогда всего 51 год…?
Алевтина была журналистом от Бога. Она пришла в редакцию после факультета журналистики МГУ, была стажером, быстро стала корреспондентом, в последние годы работала разъездным спецкором, то есть ездила в командировки по письмам, по заданиям, по своему собственному желанию. В редакции бывала редко, потому что все время куда-то уезжала. Она объездила весь Союз – от Прибалтики до Чукотки. Очень любила Север, хорошо знала его людей и обычаи. В числе немногих журналистов поднималась на Эверест, до самой вершины не дошла, но добралась до предпоследней точки восхождения. И это при том, что никакой спортсменкой никогда не была.?Человеком она была очень скромным, даже незаметным. Да и внешностью броской не отличалась. Невысокого роста, полноватая, с гладко зачесанными назад светлыми волосами, затянутыми в тугой пучок. Никакой косметики, очень скромно одетая, она, наверное, не могла бы выделиться в толпе, но не заметить ее тоже было нельзя - огромные серые глаза – всегда светящиеся, с хитринкой.?
Алевтина была человеком энциклопедических знаний, огромной эрудиции и глубинного, тонкого знания человеческой психологии. Ее всегда интересовали люди необычные, потом мы стали называть их, по Шукшину, «чудиками». Но это были те самые «чудики», которые делали жизнь ярче, которые просто ее, жизнь, делали. Например, она написала о человеке, построившим дом из обыкновенных бутылок, в нем можно было жить! Или об азербайджанском умельце, так здорово разукрасившим свой дом фресками, что к нему в аул приезжали даже иностранцы. Или вдруг отыскала в сибирской глубинке художника, который писал свои картины красками собственного производства, да такими яркими, что позавидовали бы любые фабричные! А ее блестящие очерки о парашютистах, альпинистах, археологах, изобретателях-самоучках! Благодаря ей впервые страна познакомилась с Валентиной Закорецкой, чемпионкой мира по парашютному спорту (10 тысяч прыжков!), парашютисткой Зинаидой Курицыной, которая разбилась после приземления, но вновь вернулась в спорт и тоже стала чемпионкой. Когда читаешь ее спортивные шедевры, ни за что не поверишь, что человек, написавший все это, сам не совершил ни одного прыжка! Это было что-то сродни Высоцкому, который никогда не был на войне, не ходил в горы, не сидел в тюрьме, но так писал обо всем этом, что многие принимали его за спортсмена, бойца, зэка…
?Самым интересным было то, что все ее газетные герои, впоследствии становились ее личными друзьями и друзьями газеты. В ее маленькой, заставленной книгами и сувенирами, однокомнатной квартирке, всегда можно было встретить какого-нибудь начинающего поэта, великого спортсмена или даже фокусника, недавно получившего Гранд-При на международных соревнованиях. А однажды к ней приехал настоящий кузнец и привез кованые подсвечники собственного изготовления! У нее всегда было шумно и весело. Зайти можно было в любое время, и всегда тебя покормят, напоят, нальют пивка или «сухаря», так мы называли сухое вино.?Но особенные праздники устраивались тогда, когда к ней на черной «Волге» «подкатывала» Депутат Верховного Совета СССР Тамара Нутэтэгрене, бригадир оленеводов с Камчатки. У нее всегда было много денег и стол ломился от всяких вкусностей и экзотических закусок. Вот тогда я впервые попробовала мороженую оленину. Вкусно!?
Алевтину мы все любили, а начальство ее побаивалось, потому что тихая и всегда сидящая где-то в углу Голубого зала журналистка иногда становилась обозревателем на летучке. И тут уж доставалось не только графоманам и халтурщикам, но и боссам!?После ее смерти мы собрали все лучшее, что было написано Алей и напечатано в «Комсомолке» в разные годы, и получилась чудесная книжка! Называется она «Тысяча и одна дверь» (издательство «Правда», 1988 год). Вышла она, правда, небольшим тиражом, сразу была распродана. Но, думаю, в библиотеках ее можно найти. Поищите, почитайте. Получите истинное наслаждение!
 
??Четверг, 29 декабря 2005 года
?ОЛЕГ ЖАДАН
?Рассказывать о газете и ничего не сказать о людях – все равно, что выпить воды вместо водки. Газета потому и сильна все эти 80 лет, что в ней всегда собирались журналистские «сливки». Затертое понятие – «кузница журналистских кадров», но здесь очень уместное и точное. Многие «наши» сегодня не только журналисты с именем, но и возглавляют большинство ведущих газет и журналов страны, включая ИТАР-ТАСС. О феномене «Комсомолки», я уверена, еще будет проведено не одно исследование, уже написано и еще будет написано множество кандидатских диссертаций и студенческих дипломов.?
Олег Львович Жадан, в редакции его звали Жадашка или Жаданчик, был личностью штучной. Таких в редакции больше не было и нет. Круглое лицо, широко расставленные черные глаза, слегка вывернутые губы и широченный нос, который занимал поллица, втянутые плечи и полное отсутствие шеи. Прямо скажем, не красавец. Но почему-то получалось так, что после любой вечеринки все самые красивые девушки оказывались возле него, да еще и ссорились: кого пойдет он провожать??
Жадан считался штатным фельетонистом, хотя и возглавлял долгое время отдел информации. Фельетоны сегодня умерли, как жанр, но в те времена только фельетонисты могли выступать с критикой и строя и чиновников. Делал Олег это блестяще, смешно и очень тонко. На всю жизнь запомнила его опус «Бриллианты для 10-б». Уже тогда он до слез смешно высмеял поборы в школах.?На вид это был человек достаточно угрюмый. Даже улыбка его была какой-то мрачной. Но стоило заговорить с ним, сразу вокруг собиралась толпа и хохот стоял на весь наш шестой этаж. А еще он был мастер реплик и каламбуров, любил всех разыгрывать и писал очень смешные стихи.?
Вспоминается такой случай. В отдел, где он тогда работал, повадился постоянно звонить один очень бдительный читатель, который выискивал в газете ошибки или опечатки, мы называли их «блохами», и со злорадной радостью сообщал это заведующему. Олег, как мог, объяснялся с ним. И вот однажды «грамотей» позвонил и сообщил, что у нас не там поставлена запятая. Жадан сурово сказал: «Спасибо. Разберемся». На следующий день читатель позвонил опять и спросил: нашли ли виновных? Жадан опять отшутился: «Ищем!». Но когда настырный голос в третий раз поинтересовался: какие приняты меры, Олег, озверев, громыхнул в трубку: «Виновный найден и расстрелян!». На том конце провода воцарилось гробовое молчание, а потом раздались гудки отбоя… Больше этот читатель не звонил никогда.?
Была у Жадашки одна страсть – он очень любил дарить подарки. Причем всем без разбору. Подарки его были замечательными! Протягивая мне как-то здоровенный гвоздь, от торжественно произнес: «ОЦП», что означало – «очень ценный подарок». В ящиках его стола постоянно болтались какие-то веревочки, пробки, кусочки тканей, использованные талоны на автобус и прочая мелочь, которую он постоянно кому-то дарил, таинственно сопровождая ритуал загадочными словами, вроде ОЦП.?
Была у Жадашки и слабость – любил он выпить пивка. В те годы с этим напитком была напряженка, но он все-таки умудрялся где-то добывать пару бутылок «Жигулевского» и кусок тараньки. Поскольку в редакции распивать спиртные напитки, к которым причислялось и пиво, было нельзя, он выходил на скамеечку напротив нашего здания и наслаждался, обязательно приглашая кого-нибудь в компанию.?Ну, а вечером – само-собой, предполагалась кружка-другая. Для этих целей в магазины отправлялся стажер, которых в отделе всегда было навалом. И тут уж делом чести молодого журналиста было раздобыть любимый напиток заведующего.?
Олег работал в редакции 15 лет, ушел в «Труд», где работал до последних дней. К сожалению, два года назад он скоропостижно скончался – не выдержало сердце… До сих пор в редакции в одной из комнат, висит его портрет. Мы помним тебя, Жадашка!??
 
Вторник, 27 декабря 2005 года 
НОВОГОДНИЕ ЕЛКИ?
Это сегодня очень просто приобрести елку к Новому году: пошел в супермаркет, на рынок, и вот тебе лесная красавица! Какая хочешь! Не нравится настоящая - покупай искусственную!?А еще пару десятков лет назад достать елку к Новому году была целая проблема. Но редакция наша всегда славилась вниманием к сотрудникам: и продовольственные заказы к праздникам мы имели, и выездную торговлю шмотками у нас проводили. Вот и елки мы добывали сами – благо, всегда у редакции имелись в друзьях лесники.?Обычно это делалось так: создавалась бригада из 4-5 молодых, крепких ребят из редакции и к ним приставлялся кто-нибудь из начальства. - «для порядку» и на случай непредвиденных ситуаций.?
В тот год такой бригадой руководил Майкл Палиевский (заместитель ответственного секретаря). Вообще-то он был Михаил Васильевич, но любил, чтобы его называли на западный манер. Мы звали его так еще и потому, что знал он по нескольку фраз из десятков языков, очень ловко складывал их в репризы, был человеком веселым, заводным и очень добрым.?Отправилась наша бригада рано утром, еще затемно, потому что путь был неблизкий. Шел снег, был легкий морозец, настроение у всех приподнятое: ведь должны они были осчастливить всю редакцию - нарубить свежей хвои. Добрались нормально, лесничий оказался на месте, но тут началось непредвиденное…?
ИЗ РАССКАЗА МИХАИЛА ПАЛИЕВСКОГО?
«Увязая в глубоком снегу, кое-как добрались мы до избушки лесника, с непривычки изрядно устали. Но выяснилось, что здесь нас никто не ждет и никаких распоряжений насчет рубки елок к нему не поступало. Никакие увещевания и удостоверения на него не действовали. «Ничего не знаю, ничего не разрешаю!» Возвращаться нельзя, потому что уже 30 декабря, телефона в избушке нет, рация не работает. Принимаю стратегическое решение, подмигиваю ребятам: «Ну нельзя, так нельзя, - ласково говорю Михалычу (так лесник представился). Разрешите хоть немного отдохнуть, перекусить. Тогда и пойдем к просеке, где кинули машину. А раз уж мы к вам в гости нагрянули, давайте пообедаем вместе». Долго уговаривать не пришлось. Раскрыли мы свои сумки, вытащили закуску, пару бутылок, которые были припасены как стратегический запас - на случай большого мороза. Слово за слово – беседа потекла плавно, нос Михалыча стал потихоньку краснеть, приобретая какой-то странный сизоватый оттенок.?Поскольку нас было пятеро, то и стратегических бутылок было пять. И вот, когда мы доканчивали пятую поллитровку, Михалыч тяжело встал из-за стола и подобно медведю, вытащенному из берлоги, прорычал: «Рубить все и везде! Разрешаю!!».?
Таких красивых елок, которые ребята привезли в том году, не было, наверное, ни у кого в Москве!
?История того года имела продолжение.?Елки мы разбирали у подъезда редакции, и каждый должен был доставить ее домой самостоятельно. Личных авто тогда почти ни у кого не было. Везли на метро и автобусах. Тогда, как и сейчас, в Москве было правило: везешь елку – имей квитанцию, что ты ее купил, а не украл. Квитанций, естественно, ни у кого не было.?
Юрий Валерьевич Данилин, член редколлегии, редактор отдела научной и учащейся молодежи, человек фантастической интеллигентности, большой любитель искусств и вообще всего прекрасного, но крайне ранимый, выбрал огромную пушистую елку, бережно обвязал ее веревкой и отправился на троллейбусе домой. Но был остановлен милицией с требованием предъявить злосчастную бумажку о покупке лесной красавицы. Бумажки не оказалось, и его, вместе с елкой, загребли в отделение милиции. Он показывал служебное удостоверение, объяснял, что получил елку в подарок от редакции. Милиционеры были несгибаемы. Тогда он предложил им позвонить в его любимый отдел и все проверить. Надо сказать, что в отделе его не просто любили, а обожали. И уж тут-то редактор был точно уверен в победе. Милиционеры, посовещавшись, согласились.?
Каково же было их удивление, а может радость, что на том конце провода им ответили: «Как говорите, Данилин? Да никогда он у нас не работал. А вообще мы знаем этого человека, он уже много лет елки крадет у государства. Задержите его». Так молодые сотрудники разыграли своего шефа накануне Нового года… Возмущению члена редколлегии не было предела. Подчиненные быстро сдались, и уже через час приехали за ним на машине.?
Юрий Валерьевич хоть и был человеком незлопамятным, но сумел-таки отомстить: впоследствии «порубил в капусту» несколько подготовленных ими материалов. Потом, правда, все помирились и со смехом вспоминали эту историю.??
 
Пятница, 23 декабря 2005 года 
«СЕЛЕЗНЕВСКИЕ» КРЕСТЫ
?Семь лет (с 1981 по 1988 годы) главным редактором «Комсомолки» был Геннадий Николаевич Селезнев. Да, да, тот самый Селезнев, который недавно руководил Госдумой и который сегодня ее депутат. Он приехал к нам из Ленинграда, где до этого возглавлял молодежную газету «Смена». Это был не худший наш главный редактор. Самым большим его достоинством было то, что он терпеть не мог никаких интриг. И они, эти самые интриги, во времена его правления исчезли напрочь, хотя до этого, как во всяком творческим коллективе, было их немало. Но Геннадий Николаевич, как и всякий номенклатурщик того времени, был в меру осторожен и сговорчив со властьпредержащими. Было это, наверное, еще и от того, что газете нужно было все время быть на плаву. И ему это почти всегда удавалось.?
Однажды печаталась заметка о том, что беспощадно разрушается старая Москва и на престижных освободившихся местах возводятся безликие многоэтажки. Заметку решили проиллюстрировать и поручили это нашему художнику Всеволоду Арсеньеву, человеку бесконечной интеллигентности, творчества и таланта. В те годы его имя в газете означало знак качества. Волик, как мы называли Всеволода в редакции, не только иллюстрировал материалы, но и сам придумывал концепции своих рисунков. На этот раз он предложил такой сюжет: маленькие, покосившиеся церквушки гибнут под ковшом огромного экскаватора. Концепцию приняли, художник нарисовал, картинку поставили в номер. Но случилось так, что главный редактор, имеющий обыкновение прочитывать все полосы перед подписанием, сделать этого не успел, потому что прозаседал на совещаниях в ЦК. Но все же поздно вечером появился в редакции и затребовал весь номер. До выхода в свет оставались считанные минуты.?
Дежурная бригада, которая в полном составе к тому времени находилась в типографии, с нетерпением ждала команды: «В печать!». Телефон зазвонил через несколько минут, но был это, как нам показалось, какой-то тревожный звонок. И мы не ошиблись: «Вы что там все с ума посходили?! – громыхала трубка. – Что собираетесь печатать?» Никто ничего не понял. Главный затребовал к себе в кабинет ведущего номера. Вскоре тот явился растерянный и красный, как морковка.?
Оказалось, что купола церквей, которые нарисовал Волик, были увенчаны крестами… А это в те годы, да еще в комсомольской газете – было это нонсенсом…?Пришлось снимать клише (металлический оттиск картинки), вырубать зубилом кресты, переверстывать всю полосу. В тот день мы сильно опоздали с выходом и заплатили за это немалый штраф типографии. Но главного «такие мелочи» остановить не смогли. Репутация «правильной» газеты была дороже…?Вот такие были времена!??
 
Пятница, 23 декабря 2005 года?
КАПУСТНИК СОРВАТЬ, ВСЕ РАВНО, ЧТО НОМЕР НЕ ВЫПУСТИТЬ…?
У нас всегда было много «семейных» традиций, которые, к счастью, сохранились до сих пор. И самая любимая, конечно же,  – новогодние капустники. Их ждали все, готовились все, участвовать тоже могли все.?
Но, в конечном итоге, определялась инициативная группа. И вот тут-то начиналось таинство подготовки: никто не имел права присутствовать на репетициях, вмешиваться в сценарий или, не дай Бог, делать замечания. Капустник – это был единственный день в году, когда дозволялось говорить все обо всех, критиковать главного редактора и членов редколлегии, выяснять отношения внутри отделов, разносить в пух и прах секретариат, топтаться на работе выпускающих и ерничать по поводу любой «звезды». Все, что копилось в течении года, выплескивалось в текстах и стихах сочинителей новогоднего шоу. Его ждали и его побаивались.?
Однажды (было это в середине восьмидесятых) руководил этим процессом Леня Репин. Был он тогда уже признанной звездой, только что прибыл из своего знаменитого путешествия на выживаемость в условиях необитаемого острова. Человек он всегда был веселый, неунывающий и юморной.
Мне, как председателю профкома, было поручено «создать все условия» для творческого процесса. А заключались эти условия в том, чтобы: 1)обеспечить инициативную группу «чернилами», то есть выделить деньги на cпиртное после репетиций, 2) отвести помещение, в которое вход всем до капустника запрещен, 3) обеспечить транспорт для доставки уставших артистов после репетиций по домам, 4) помочь с необходимым реквизитом.
?И таинство началось. Из-за двери кабинета, где создавался сценарий, целую неделю раздавался громкий смех, бренчание гитары, возбужденные голоса. Продолжалось все это до глубокой ночи, почти до подписания номера, который в те годы выходил в свет в полночь. Развозить по домам разгоряченных артистов было делом непростым… А в полдень следующего дня все начиналось сначала.?И вот до праздника оставалось пару дней. Леня заверял, что почти все готово, что тексты выучены, танцы отрепетированы, хор спет. Но вдруг вечером он влетел ко мне с криком: «Не буду ничего делать, пусть все провалится!» Я обомлела, ведь сорвать новогодний капустник было равносильно тому, что и не выпустить номер… Грозило это чуть ли не моим увольнением, но, самое главное, испорченным вечером для всех. «В чем дело?» , - пыталась выяснить я. «Половина артистов приходит не вовремя, не могут выучить тексты, а Филя (Филинов) вообще не согласен с моей концепцией!» - кипятился Ленька. Чего я только не говорила ему, как не упрашивала, Репин стоял на своем: «Не буду больше работать с этими кретинами!». И, хлопнув дверью, стремительно удалился.?
Что-то нужно было срочно предпринимать… Выход нашелся сам-собой: «полетела» в магазин напротив. Там частенько «выкидывали» спиртное (с этими напитками тогда была напряженка), молила лишь об одном: чтобы было хоть что-нибудь! Небеса меня услышали – в гастроном только что привезли шампанское, видимо, к Новому году, и очередь была небольшая! Я схватила две бутылки и - галопом назад, потому что точно знала: шампанское – любимый напиток Репина! И не ошиблась! После второй бутылки он подобрел, обмяк и пошел к растерянному коллективу «артистов».?Смеялись на том капустнике так, что даже дежуривший внизу милиционер, бросил свой пост и спешно поднялся на шестой этаж…?


Назад к списку