ЭНЦИКЛОПЕДИЯ "КОМСОМОЛЬСКОЙ ПРАВДЫ". ИНСТИТУТ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ (ИОМ) КП.

1. К 85-ЛЕТИЮ ОСНОВАТЕЛЯ ИОМ БОРИСА ГРУШИНА.НАТАЛЬЯ КАРЦЕВА, ОЛЬГА КУЧКИНА, БОРИС ДОКТОРОВ. ИНТЕРВЬЮ, ВОСПОМИНАНИЯ, БИБЛИОГРАФИЯ.

2. ДЕБЮТ "ЭНЦИКЛОПЕДИИ "КОМСОМОЛЬСКОЙ ПРАВДЫ". БОРИС ПАНКИН. КАК ЭТО БЫЛО. БОРИС ГРУШИН. ВОСПОМИНАНИЕ ОБ ИОМ. ТАМАРА ГРОМОВА. ИОМ: ИСТОРИЯ, ОПРОСЫ, ЛЮДИ. БИБЛИОГРАФИЯ ПУБЛИКАЦИЙ ИОМ В КП

2 августа 2014 года исполняется 85 лет журналисту, философу, выдающемуся социологу Борису Грушину, создателю легендарного Института общественного мнения «Комсомольской правды»

В ДИАЛОГЕ НАРОДА С НАРОДОМ

«Комсомолка» не раз привечала людей бешеной энергии, которые вписаны в историю страны генераторами выдающихся общественных явлений: Алексей Аджубей – отец новой журналистики 60-х годов, Владимир Чивилихин – идеолог отечественного «зеленого» движения, Борис Панкин – автор дипломатии гражданской чести, Симон Соловейчик – создатель новой педагогики, Василий Песков – защитник малых рек и необъятных лесов России, Анатолий Юрков – полвека двигавший спасение Байкала, Лидия Графова – мотор мигрантского движения, Павел Вощанов и Валентин Юмашев - создатели имиджа первого Президента России, и т.д. Люди, которыми газета гордится.

Но и в их ряду Борис Грушин – явление космическое. Он, как уже общепризнано, отец современной российской социологии и философ социологии мирового масштаба. Он запустил в 60-е годы практику массовых опросов, превратив Институт общественного мнения «Комсомольской правды» из газетной рубрики в первый диалог народа с самим собой и о самом себе. То есть настроил один из главных инструментов гражданского общества – его самоанализ. Наконец, он взялся за титанический труд просчета статистическими методами такой неуловимой общественной материи как национальный менталитет. Ему не удалось завершить это исследование, осенью 2007-го Борис Андреевич покинул нас, горбачевская эпоха осталась в черновике. Но три книги о совместной жизни во времена Хрущева и Брежнева уже обрисовали и общее, и отдельное в народе, именуемом российским. Они еще ждут своего читателя, которому будет интересен век ХХ-й.

Юбилейный анонс - см. на сайте КП по ссылке www.kp.ru/daily/26263/3142007/

Эпиграф соратника и близкого друга

Наталья КАРЦЕВА, журналист, жена Бориса Грушина

ВО ВСЕМ АНТИДИЛЕТАНТ

Если охарактеризовать Бориса одним словом, то это было бы слово - антидилетант. Он был антидилетантом во всех своих профессиях - философии, социологии, журналистике, преподавании на русском и английском, в своих увлечениях музыкой и кино и главное (во всяком случае для меня) антидилетаном во всех проявлениях жизни. И от всего этого получал огромное удовольствие и во всем этом был очень талантлив.

Музыка... Борис с детства мечтал стать дирижером, у него был абсолютный слух и до войны он учился играть на скрипке. Война, эвакуация спутали карты, после возвращения в Москву было уже поздно - тут, как в балете, надо начинать рано. Но музыка осталась составной, очень важной частью жизни. Боря знал и любил всю классику, не пропускал ни одного стоящего концерта, узнавал любую вещь, что не удивительно – музыка сопровождала все его занятия, в том числе и работу. С этим была связана одна семейная байка. У нашей дочери Оли была няня, старая и чуть глуховатая. Я целый день была в редакции, а Борис работал у себя в кабинете за закрытой дверью. Няня не улавливала стука машинки, зато целый день слышала музыку. Когда я вечером приходила с работы, она оказывала мне преувеличенное внимание - давайте я перед уходом вам погрею ужин, заварю чай, а этот - свирепый взгляд в Борину сторону - пусть идет гулять с ребенком, хоть что-то полезное сделает.

А кино... Он знал все наше и зарубежное лучше любого кинокритика. Очень много смотрел, когда мы работали в Праге в редакции журнала "Проблемы мира и социализма", даже создал киноклуб, добился, чтобы туда дважды в неделю давали любые фильмы по его выбору из богатейших чехословацких архивов, не говоря уж о том, что мы смотрели все, что шло на большом экране. Я до сих пор не решила, куда девать множество толстенных киносправочников и множество книг по кино. Кстати, первое исследование, проведенное Службой Vox populi, было по заказу Союза кинематографистов перед вошедшим в историю скандальным его съездом.

Ну, а что касается профессиональных дел - об этом все написано, в частности, в трех уже вышедших книгах "Открывая Грушина", в двух – профессора Докторова, в двух уж подготовленных журфаком МГУ и множестве статей. Боре как профессионалу очень повезло, он оценен позаслугам. Но есть еще потрясающий личный архив - с моей точки зрения, самое интересное, который еще ждет своего часа. Я отдала дочке чемодан писем ко мне, написанных за четыре года конквисты - Борино выражение, обозначающее период завоевания. И заготовки к мемуарам - четкий план с заголовками глав и параграфов и всё, относящееся к этому. Когда-нибудь она возможно об этом напишет …

30 июля 2014 года

На снимке - Борис Грушин в Голубом зале редакции КП в 2005 году, на традиционном сборе Клуба в день 80-летия газеты (Из архива Клуба журналистов КП)

Два интервью, которЫые не устарели

Ольга КУЧКИНА, обозреватель «Комсомольской правды»

ФИЛОСОФ И СОЦИОЛОГ БОРИС ГРУШИН: В РОССИИ КИПИТ  НЕСЛЫХАННЫЙ БУЛЬОН

Что в нем может свариться? Об этом размышляет наш бывший коллега по «Комсомолке», философ и социолог, доктор наук, профессор Борис Грушин. Только что он выпустил первый том из обещанного «четырехкнижия», как он это поименовал, под общим названием «Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения». Первая книга - «Эпоха Хрущева». Аналогов этому труду нет. Как нет аналогов самому автору. Известность пришла к нему, когда в 1960 году он создал, практически в одиночку, «Институт общественного мнения» (ИОМ) при «Комсомольской правде», за что получил прозвище «советского Гэллапа». ВЦИОМ, реальный социологический институт, возникнет только в 1989 году. Первое интервью по выходе книги старый друг дал, разумеется, «Комсомолке».

Сняв куртку и маузер Павки Корчагина...

- Я помню тебя молодым безумцем с горящими глазами - сейчас ты седой безумец, а огонь в глазах прежний. Я говорю: безумец - с восхищением перед бешеной энергией и глубоким погружением в свое дело. Как ты настроился на эту дорогу и по ней прошел - для меня феномен человеческий. Попробуй объясни его.
- Трудно, хотя я постоянно думаю об этом сам. Я снял с себя кожаную куртку и маузер Корчагина в 49-м году, в пору борьбы компартии с космополитизмом. И в 60-е я уже точно знал, что я должен делать. Я начинал как логик, работал вместе с Зиновьевым, Щедровицким, Мамардашвили, мы собирались открыть новое направление в логике, назвав это генетически содержательной логикой. И уже много сделали. Но времена были тяжелые, я не смог защитить диссертацию, меня провалили на философском факультете по окончании аспирантуры и никуда не брали. У меня было то, что называется «волчьим билетом». Мы считались ярко выраженными антимарксистами. В течение полугода я жил без копейки денег, на иждивении семьи жены, что было для меня невозможно. И совершенно случайно попал в «Комсомолку» в 56-м году.
- Случай - выражение необходимости.
- Первые три года в газете страдал безумно от того, что предал любимое дело. И пытался как-то его продолжать. Уже работая редактором отдела пропаганды, учился на мехмате и провалил только шестую сессию, а пять сдал, потому что собирался вернуться в логику оснащенным математически. Не потянул, бросил преподавать на факультете, хотя в 57-м диссертацию все же защитил. Газета меня увлекла. Но если б я не открыл ИОМ в 1960 году, я вернулся бы в логику. Произошла смена предмета интереса. Я занимался научным сознанием, а перешел к массовому.

«Дух 6-го этажа»

- Ты пишешь в книге, что знаменитый «дух 6-го этажа» оказался той средой, где ты смог реализоваться. 6-й этаж - это месторасположение «Комсомолки». Что за мистическая фигура этот дух, мало кто знает...
- Только что вышла книжка «Пресса в обществе. 1959 - 2000», где господствует мнение - я цитирую - «что волна обновления прессы пошла от Пушкинской площади. С «Известий» начались перемены во всех средствах печати». С этим я не согласен. Влияние «Известий» было велико, поскольку это была «взрослая» газета.
Но началось все же с 59-го года, а раньше, тем же Аджубеем, но в «Комсомолке». Перестроечная «оттепель» связана с «Комсомолкой» безусловно. Не случайно Аджубей, уйдя отсюда, взял с собой массу людей, которые продолжали делать эту работу уже в «Известиях». Но те, кто остался, были не хуже. Главной характеристикой «духа 6-го этажа» было стремление к новому. Поддерживались новые идеи, открытие новых жанров в журналистике. Вспомни клуб «Я и время», который мы создали, с его знаменитыми заседаниями. Вспомни дискуссию о «ветке сирени в космосе». Вспомни возрожденный социально-экономический очерк, изобретенный Глебом Успенским. Вспомни, как газета предоставила свои страницы реабилитированным, вернувшимся из концлагерей. Вспомни все наши планерки и «летучки».
Дух товарищества - это «дух 6-го этажа». Я несколько раз в жизни был в хороших коллективах, так мне повезло, но я никогда не встречал такого тепла, таких дружеских отношений между людьми самых разных возрастов, такой поддержки и полного отсутствия зависти. Многое шло от журналистов, которые пришли с фронта. Они были старше нас и казались просто стариками - Нина Александрова, Люба Иванова, Толя Иващенко. Они создали климат честности. Потому что были опалены войной и знали такое, чего никто из нас не знал. Даже если я не соглашался с кем-то, это не меняло дела.
- Обращаясь к прошлому, ты резко протестуешь против антиисторизма, стереотипов сознания, когда люди говорят, что был сплошной ГУЛАГ или сплошной сталинизм...
- Сталинизм кончился в 53-м году. Ну, в 56-м. Дальше начинается совершенно другая ткань общественной жизни. Мы все время ошибаемся, впадаем в гипертрофию или в беспамятство. Это особенность российского менталитета. Неспособность объективно и всесторонне оценить вещи. Черно-белое сознание. Закончив первый том, я могу точно сказать, что наше общество было неоднородным. Оно населялось не только родом homo soveticus, но и homo communisticus и homo sapiens. И это принципиально отличается от расхожей точки зрения, что все - «совки». Не все.
Работая над вторым томом, я вижу, как одна из групп, homo communisticus, постепенно исчезает уже в эпоху Брежнева, потому что обещанный коммунизм гикнулся, и все знают, что он не то что не за горами, а его вообще не существует, и уж, во всяком случае, он невозможен в нашей стране. Кстати, «шестидесятники» из той же породы homo communisticus, как ни обидно. Зато возникает совершенно очевидный конфликт между homo soveticus и homo sapiens. Число последних увеличивается, и у них совершенно другая система ценностей. Это видно, начиная с «Исповеди поколения», ты знаешь эту книгу, она написана по третьему молодежному опросу, когда мы опубликовали в «Комсомолке» письмо 19-летней девочки, и какой был поток гнева, укоров...
- Напомни, пожалуйста, о чем письмо.
- О том, что главное в жизни - деньги, а вы с вашей пропагандой заткнитесь... Я привожу это письмо в первом томе целиком и привожу реакцию - фантастические тексты!.. Если ты обратила внимание на очень важное примечание, где я обращаюсь к «Волшебнику Изумрудного города», потому что homo soveticus - не просто сознание, это особая физиология, особый глаз, когда смотрят и не видят, особое ухо, когда слушают и не слышат. С этим люди не могут расстаться до сих пор - вот в чем вся проблема.

Куда прорывался ИОМ?

- Итак, ИОМ - нечаянный механизм прорыва в гражданское общество или лазутчик из будущего?
- Лазутчик из будущего. Мы ворвались беззаконно. Но не нечаянно. Сознательно. Процитируй, пожалуйста, Эрика Соловьева, философа, поэта и моего друга, что я «занимался серьезно вполне общественным мненьем в безгласной стране». Это действительно была первая широкая, масштабная попытка создания института общественности, то есть создания гражданского общества. Базовая его характеристика: возникновение субъектов, не зависимых от государства. Люди стали высказывать собственное мнение - до нас этого не было. И никто это не оценил.
В 67-м году я говорил Панкину, тогдашнему главному редактору «КП»: наплевать тебе на газету, пусть институт ничего не публикует, важно, чтоб он был. Но я и понимал Панкина, которому было наплевать на мои представления, потому что он делал газету. И на него сыпались шишки. ИОМ закрыли из-за двух опросов: комсомольцы о комсомоле и о выборности на производстве. Секретариат ЦК комсомола, когда заказывал первый опрос, рассчитывал на фанфары. А у нас преобладала такая «чернуха», что вынести это они уже не могли. И опрос о выборности был полный абзац. Выяснилось, что народ категорически поддерживает выборность на производстве, то есть чисто демократическую процедуру, а не назначение начальников, - на всех уровнях, чуть ли не до министра.
Когда мы издали эту информацию в 69-м, тираж книги был уничтожен.
ИОМ выявлял новые практики, новые формы жизни, которые заставляли власть двигаться. По этим опросам нужно было решения какие-то принимать. А им это было очень неудобно и просто опасно. Разрушался миф о социализме как бесконфликтном обществе, потому что выявлялись всякие болячки. И в 67-м году все кончилось. Не помогло и то, что по заказу ЦК партии мы провели опрос о Гимне СССР, который тогда менялся. Во втором томе фигурируют результаты этого опроса, они не публиковались в открытой печати. Народ поддержал изменения трех куплетов: «Нас вырастил Сталин на верность народу...», «Захватчиков подлых с дороги сметем» и что-то еще.

Кто мы, откуда и куда идем?

- Цель твоего «четырехкнижия» - увеличение знаний общества о самом себе. Можешь ли ты дать какие-то его характеристики?
- Я не могу ничего сказать, пока не окончены четыре книги.
- Ты хочешь сказать, что узнаешь, когда поставишь точку?
- Да, вскрытие покажет. Потому что по одному хрущевскому периоду сказать очень сложно, не посмотрев, как изменятся выявленные характеристики. То, что они изменятся, это точно. Замысел в том, чтобы проследить их в динамике. Я надел на себя этот чудовищный хомут - я никогда такой большой и такой сложной работы не делал, - не только потому, что в нашем общественном сознании существует искаженное представление об этом обществе, грубо сфальсифицированное, но и потому, что возникли некоторые загадки, на которые мне хотелось бы дать ответы. Одной из них является отсутствие понимания в мировой науке, что случилось с Россией в 85-м году, почему все так рухнуло.
- Ты пишешь о тайне случившегося в 85-м году, а потом на выборах 93-го, когда никто, ни правые, ни левые, ни умные, ни глупые, ни победители, ни побежденные не поняли, что случилось...
- И сегодня не понимают. И как ведут и поведут себя люди, им это неизвестно. Непонимание, дикий плюрализм, усталость, утрата доверия, внутренняя противоречивость. Мозаичность сознания, граничащая с шизофренией.
- Но у тебя уже есть какие-то ответы. Ты ввел термин «социотрясение», ты сказал, что не политические и экономические изменения происходят, а смена цивилизаций...
- Это верно, но я должен понять, что, где и как произошло. Казалось бы, все так устойчиво - почему люди предали свои идеи в минуту? Сейчас они опомнились и начали в массовом масштабе возвращаться к тем ценностям, которые были. Но они отказались от них! В силу чего это случилось? Каков механизм беспамятства, в который впала Россия в 85 - 90-х годах, для того чтобы привести себя к распаду, к коллапсу?
- А ты считаешь, это отрицательный процесс был?
- Вовсе нет. Это попытка прорваться в нормальную жизнь. Очередная попытка. Которая не удалась ни Петру Первому, ни Александру Второму, ни Столыпину.
- И сейчас мы не знаем, удастся ли.
- В этом и драматизм положения, что мы не знаем, чем кончится. Не потому, что это трудно сказать или мы боимся сказать, - просто еще объективно нет предпосылок. Кипит неслыханный бульон, и что сварится, неизвестно. А мы забегаем вперед и отрицательно влияем на процесс именно тогда, когда прогнозируем то или иное решение, будь то развитие демократии или антидемократии.
- Почему?
- Потому что нет оснований для серьезных суждений ни о том, ни о другом. Еще силы не объявились. Не сформировались. На социологическом уровне ясно: это попытка смены цивилизаций, которая привела к тому, что все сложившиеся - веками! - исторические субъекты разрушились, исчезли. Вместо них возникают новые. Какими они будут? То, что мы называем олигархами, демократами, либералами, - чисто условные названия групп, которые еще неизвестно, как сложатся и как себя проявят. Поэтому мы не можем сказать сегодня, что происходит. Но то, что эта попытка перейти от ненормального человеческого существования к нормальному европейскому, поскольку Россия принадлежит Западу, позитивна сама по себе - очевидно.
Вышло так - и это поразительная вещь, - что в нашей культуре отсутствует знание о российском национальном менталитете как таковом. Нет никакой научной литературы о нас. Мы не знаем, кто мы. Во всех более или менее цивилизованных странах это проанализировано.
- Может быть, причиной - как раз наше презрение к человеку. У нас история вождей, а не людей.
- Совершенно верно. Больше того, у нас бесконечная отсебятина. Я цитирую в книге Аксючица - это просто возмутительно, что люди пишут: что Россия никого не обидела в жизни, что она самая умная... Я съязвил, что по некоторым аналитикам этого не скажешь.
- Хотя есть, скажем, книга маркиза де Кюстина...
- Де Кюстин - взгляд иностранца, забавный, но ничего не дающий. На факультете журналистики мы пытались составлять карты российского менталитета, связанные с работами истинных знатоков, но они в другом жанре работают. Это - Пушкин, Гоголь и Салтыков в прежние времена, в наши - Платонов и Высоцкий. Они оставили нам полотна, но их надо еще интерпретировать научно.

Анекдот как осколок зеркала

- Мне пришла в голову мысль: ты анализируешь социологические данные, а если проанализировать модные песенки, или анекдоты, или мифы, даже расхожие цитаты - это ведь тоже зеркало!
- Именно так. У меня была возможность завершать свою жизнь не этой работой, а гораздо более приятной для меня лично. На факультете журналистики четыре года действовал мой семинар, который назывался «Многомерный анализ текстов массового сознания». Мы работали не только над стихами Высоцкого - над песнями Пугачевой, сочинениями Жванецкого, хохмами Хармса. Я составил полную опись так называемых «текстов», 27 типов, включая фольклор, пословицы и поговорки, которые позволяют проследить менталитет данного народа. Диссертации защищались. Последняя называлась «Анекдоты на тему: русские и другие». С блеском прошла защита. Было проанализировано свыше сотни анекдотов, как себя ведут русские и другие нации в тех или иных ситуациях, начиная политикой и кончая сексом. 28 дипломных работ лежат у меня дома и ждут своей публикации. Я очень продвинулся в понимании массового сознания в результате этого семинара. Ведь главная моя книга до сих пор была «Массовое сознание», над которой я работал 23 года, она вышла в 87-м году, не по цензурным соображениям, а потому что материал сопротивлялся.
- Будем подводить итоги...
- Итоги? Ты фильм не видела обо мне? Канал «Культура» сделал 49-минутный фильм в цикле «Цитаты из жизни». Позвонил один из участников моего семинара в МГУ: хотим фильм сделать. Я говорю: вы что, смеетесь, какие цитаты из жизни, жизнь была бурная и не состоялась. Точнее, состоялась, но не удалась.
- Здрасьте!..
- Но, поскольку я философ, меня это не смущает. Вот тебе напоследок анекдот от Горбачева, а он почерпнул его из «КП»: «Как вы собираетесь провести третье тысячелетие? - Очень скромно, большей частью в гробу».

P.S. «Комсомольская правда» собирается издать книгу Бориса Грушина, посвященную созданному в свое время при нашей газете Институту общественного мнения.

(«Комсомольская правда», 28 июня 2001 года)

Борис Грушин: "Не на тех напали!"
- Боря, как ты попал в «КП»?
- Дуриком. После долгой безработицы. Я никогда не думал, что могу стать журналистом. Мои глубинные интересы лежали в другой плоскости. Первая диссертация, которую я защищал трижды, была посвящена логике исторического анализа. Логика – единственное, чем можно было заниматься при том идеологическом режиме. Я двадцать семь мест прошел! И нигде меня не брали.
- Почему?
- У меня был «волчий паспорт» – сугубо негативная характеристика. Зиновьев, Щедровицкий, Мамардашвили и я – наш квартет на факультете философии считался антимарксистским. В человеческом отношении - это была дружба эпического, древнегреческого стиля. Мы жить не могли друг без друга. С утра до вечера занимались обсуждением проблем – хотели создать новую логику. Мы не принимали ни диалектической логики, ни формальной. Сейчас можно сказать, что это сыграло колоссальную роль в развитии науки философии в целом. Любой шаг вперед встречал сопротивление. Но не на тех напали. Когда меня не хотели допускать к защите, Щедровицкий ходил к районному прокурору: не имеют права, пусть заваливают, но пусть поставят на защиту!
 - Вы пользовались тем же методом, что диссиденты, выходившие на площадь в защиту Советской Конституции…
- Возможно, в этом пункте – да, но мы никогда не были диссидентами. Меня взяли в «Комсомолку» в один день. Жена Зиновьева, Тамара Филатьева, сказала: напиши нам что-нибудь, хоть гонорар получишь. И я написал статью «Главная экономическая задача СССР» – не помню, какая. Я сохранил все заметки в «Комсомолке», включая «Уголок орнитолога», который вел, а эта не сохранилась. Дмитрий Горюнов, главный редактор в то время, прочтя, вызвал наутро Филатьеву и сказал: пусть приходит к нам работать. Меня взяли в отдел пропаганды, где редактором был Набатчиков, бывший помощник Кагановича, знаменитый на шестом этаже тем, что у него в кабинете стоял самовар с водкой, и он все время к нему прикладывался.
- Как ты пришел к идее «Института общественного мнения»?
- Время было такое, что мы искали новые формы. Мне обидно слышать, что новая журналистика началась с «Известий», когда туда пришел Аджубей. Не с «Известий», а с «Комсомолки», когда там был Аджубей! Уже в 56-м творилось, Бог знает что. Вернулись из тюрем и ссылок реабилитированные коммунисты, в газете была зеленая улица для бесед с ними. Придумали совершенно выдающуюся форму: социально-экономический очерк. Помню название на развороте: «Что принес 1956 год семье рабочего Андрианова». Впервые ввели на газетную полосу статистику, расклад семейного бюджета – абсолютный прорыв. «Кто погасил «Факел»? – скандальнейшая статья Панкина о неформалах в Калужской комсомольской организации. «Клуб любознательных», «Алый парус», дискуссия о физиках и лириках «Нужна ли в космосе ветка сирени» – все тогда родилось.
А для меня совпало: любимая наука и журналистика соединились в «Институте общественного мнения». Произошла беспрецедентная вещь: впервые в истории страны административная ячейка была создана не сверху, а снизу. Штатное расписание, впервые введенная зарплата социологическая – до этого в стране не было ни одной такой конторы. Если бы не Панкин… целиком его заслуга.
- Ты первый подставил обществу зеркало, в которое оно никогда не смотрелось раньше.  
- Когда в 1962 году уезжал в Прагу работать в журнале «Проблемы мира и социализма», я писал книгу о разводах в СССР и взял с собой все материалы. И как-то раз на моем столе оказались пять писем из разных мест, разным людям принадлежащих, но с одним и тем же текстом. Написанным, как под диктовку: с одинаковой фразеологией; можно было считать, что под влиянием пропагандистских клише. Но то, что авторы писали, было против пропагандистских клише. Инженер, доярка, слесарь, пчеловод и пенсионерка из служащих – и общий домостроевский тип сознания.  Меня это ошеломило. Ночью как молния ударила. Я понял, на что я набрел. Это было наитие. Я понял, что существует форма общественного сознания, о которой наука не имеет представления. У нас изучалось классовое сознание. Потом групповое. О массовом сознании никто не знал. Сейчас об этом говорят как о семечках. А я пробивал десять лет один только термин. Двадцать три года я работал над первой книжкой об этом, двадцать три года она не выходила не по причине цензуры, а по причине сложности предмета.  
- Вернемся на этаж… Весело было жить?
- Еще как! Дружба на этаже в чистом виде. Не просто эгоизма не было – никакого индивидуализма. Хотя все - потрясающие индивидуальности. Очень много дискуссий – внерабочих. Кино, театры, стадионы, загородные пикники, лыжи, рыбалка. Вокруг меня всегда была яркая компания. Народ очаровательный. Фантастические люди. Люди большой судьбы. Все жили одним делом: производить хорошую журналистику. Было время настоящей перестройки в журналистике.  Летучки –  целые сражения. Я в роскоши купался!
- То, что называется «роскошь человеческого общения».
- Именно. Вот посмотри журнал «Советская печать», № 4 за 1962 год - здесь 79 реплик, разбросанных  по тексту и картинкам. Это, когда я уезжал из «Комсомолки» в Прагу, вы все писали мне записки, не помнишь? Юра Воронов: «Прага – не отдушина для Бориса Грушина…». Лида Графова: «Борька, совсем неохота дурачиться. Тебе смешно, а всем по-настоящему грустно, и станет темно, каким бы небесным ни сделали Голубой зал». Паша Михалев: «Борька, я буду вспоминать тебя каждое тринадцатое  число, а помнить всегда-всегда». Боря Панкин: «Шутки в сторону! Возвращайся к нам. Безутешный Б. Панкин». Инна Руденко: «Немного людей, которым веришь. Тебе я верю».
- Ты нашел в «Комсомолке» не только дружбу, но и любовь – мою подругу и красавицу Наташу Карцеву!
- И сорок лет мы вместе.

(Из книги "Больше, чем газета", 2005 год)

Авторитетное мнение

Борис ДОКТОРОВ, профессор, доктор философских наук, Почетный доктор Института социологии РАН, действительный член Российской Академии социальных наук

ОН СДЕЛАЛ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО МНОГО

Бесконечно благодарен Борису Андреевичу Грушину за множество дружеских встреч, каждая из которых памятна и помогла мне лучше понять прошлое и настоящее исследований общественного мнения в России

Мы вышли из «грушинской шинели»

Уникальность вклада Грушина в социологию заключается в триединстве его деятельности.

Во-первых, Грушин – философ и методолог социологии, значительно углубившей понятийный язык этой науки, а также понимание природы массового сознания, поведения масс. Во-вторых, Грушин – исследователь различных социальных институтов и массовых форм жизнедеятельности общества: массовое сознание, общественное мнение, идеологические процессы, функционирование средств массовой информации, политические процессы. В-третьих, Грушин – один из немногих социологов, долгие годы целенаправленно и успешно занимающихся разработкой методов и процедур сбора и анализа эмпирической информации. Грушиным введен в научный обиход огромный массив информации об общественном мнении. Наконец, в своем итоговом проекте «Четыре жизни России» Грушин предстает не только «летописцем» событий 30-40-летней давности, но социологом, пытающимся дойти до корней современной российской ментальности. Можно утверждать, что и интерпретация природы общественного мнения, принятая многими российскими исследователями, и используемые ими измерительные приемы генетически связаны с тем, что сделано Грушиным, вышли из «грушинской шинели».

Особая тема – Грушин как журналист. Прежде всего он ввел в советскую, а затем в российскую журналистику и в повседневный мир миллионов людей сам феномен общественного мнения и дал возможность населению узнать, что оно думает о событиях общенационального и глобального масштаба. Вспоминая начало 60-х и обозначая цели создания Института общественного мнения «Комсомольской правды» (ИОМ «КП»), первой в СССР профессиональной организации по изучению общественного мнения, Грушин пишет: «Под этим лежал и отчетливо выраженный гражданский интерес, связанный с намерением Института «приучить» общество к изучению общественного мнения как к определенной - политической и информационной норме публичной жизни страны». Таким образом, сегодняшняя российская практика публикации итогов опросов общественного мнения восходит, вытекает из его понимания важности симбиоза журналистики и опросов общественного мнения.

Грушин и сам является профессиональным журналистом, многие годы работавшим в прессе, на радио и телевидении. Он был ведущим сотрудником и членом редколлегии журнала «Проблемы мира и социализма», издававшегося в Праге. В годы перестройки он был одним из наиболее заметных политических обозревателей, выступления которого отличались логичностью конструкций, полемичностью, часто – резкостью высказываемых суждений, и афористичностью. Происходившее в стране в поздне-перестроечные и ранне-ельцинские годы Грушин обозначил терминами, которые и сегодня помнятся многими. Говоря о принципиальных, цивилизационных сдвигах, затрагивавших основы общества и природу сознания россиян, он использовал, например, понятие «социотрясение». На Радио «Свобода» Грушин вел передачу, названную им «Общество имени Кафки Корчагина», в которой рассматривались многие логически трудно объяснимые, – «шизофренические» по определению Грушина - процессы, происходившие в России.

Перечисленное – лишь обозначение сделанного Грушиным. Это по-настоящему много.

Один из «диастанкуров»

Университетские годы Грушина прошли в напряженных философских дискуссиях внутри неформального дружеского объединения, известного сегодня как «московский логический кружок» (МЛК). Кружок возник на философском факультете МГУ им. М.В.Ломоносова в начале 50-х годов. Основателями, ядром МЛК были четыре человека, каждый из которых внес значительный вклад в науку, в философскую культуру и в нравственный климат советского общества. Старшим был Александр Александрович Зиновьев (1922-2006), которого, вспоминает Грушин, за глаза называли Учителем. До войны он учился в знаменитом ИФЛИ, был арестован по обвинению в подготовке убийства Сталина, бежал из-под следствия, в годы войны воевал сначала в танковом полку, а затем в штурмовой авиации. Зиновьев широко известен как автор исследований о природе коммунистического общества. После публикации книги «Зияющие высоты» в 1979 году он был выслан из СССР, в Россию вернулся в июне 1999 года.

Ровесником Грушина был Георгий Петрович Щедровицкий (1929-1994). Круг его научных интересов составляли структурно-системный анализ знаний и мышления, психологические и педагогические методы исследований мыслительных процессов. В 1968 году Щедровицкий подписал коллективное письмо в защиту правозащитников Гинзбурга и Галанскова. Сразу последовали: исключение из партии, увольнение с работы, потеря возможности публиковаться. Результат оказался весьма неожиданным: доклады и лекции Щедровицкого стали расходиться по стране во множестве магнитофонных записей - как песни Высоцкого и монологи Жванецкого. Позже им была разработана новая форма организации коллективного мышления и деятельности, получившая название организационно-деятельностных игр.

Младшим в этой четверке был Мераб Константинович Мамардашвили (1930-1990), признаваемый в наше время одним из ведущих философов второй половины 20 века. Он был мыслителем от рождения. При жизни были изданы три небольшие книги Мамардашвили, остальное: его лекции о Декарте, Канте, Прусте, работы по истории античной и современной философии, многочисленные доклады - увидели свет после его смерти.

Сами участники МЛК называли себя диалектическими станковистами, или «диастанкурами» (диалектическими станковистами), позаимствовав этот абсурдистско-сатирический термин у Ильфа и Петрова. Грушин кратко так охарактеризовал поиски диастанкурами своего видения мира и философии: «Формальная логика занималась исчислением высказываний в лучшем случае…. Мы же стремились раскрыть приемы и процессы самого мышления, познания и расчленения вещи. …Мы назвали эту логику генетически-содержательной, – содержательной в том смысле, что мы пытались раскрыть содержательные процессы познания, а не формальные». Мамардашвили отмечал, что их поколение было лишено информации, лишено связей, но диастанкурам удалось найти материал для анализа в логике «Капитала»: «Это не марксизм, это текст личной мысли Маркса, текст мыслителя по имени Маркс».

В 1952 году Грушин завершил обучение с дипломной работой «Проблема логического и исторического в «Капитале» Маркса». Кандидатская диссертация Грушина называлась «Приемы и способы воспроизведения в мышлении исторических процессов развития». В ней было показано, что развитие возможно лишь в том случае, если соответствующие объекты, процессы обладают системным характером. Системность объявлялась базой, основой развития, и в нем вычленялись определенные, универсальные этапы. Грушинская трактовка соотношения логического и исторического не нашла поддержки в Ученом Совете, и в 1955 году диссертанта провалили на предзащите. В 1957 году он защищал работу второй раз; обсуждение длилось пять с половиной часов, итог защиты был успешным: 15 «за» и 3 «против», но эти трое написали в ВАК о том, факультет совершил грубую идеологическую ошибку и пропустил антимарксистскую работу. Грушину пришлось защищаться третий раз, теперь – в ВАКе. Все завершилось только в 1958 году. Через несколько лет диссертация была опубликована в виде монографии.

Юрий Александрович Левада (р. 1930), закончивший философский факультет МГУ в 1952 году, не принадлежал к Московскому логическому кружку, но был в добрых отношениях с диастанкурами. Много позже он сказал в интервью: «Я в этом кругу не состоял, хотя с его участниками был хорошо и по-доброму знаком. Это было очень интересное явление, о нем по праву говорят как о самом интересном философском явлении советского времени».

Всему начало: Институт общественного мнения "Комсомольской правды"

Диастанкуры считались ярко выраженными антимарксистами, и против них действовало правило «волчьего билета». После массы неудач Грушину случайно, через знакомых, удалось в 1956 году устроиться в «Комсомольскую правду», литсотрудником отдела пропаганды. Им неоднократно впоследствии обрисована творческая и гражданская среда, в которой он оказался в начале своей карьеры. Эти зарисовки крайне важны для понимания того, как и почему именно в той «команде» смогли родиться первые в СССР опросы общественного мнения.

Грушин отмечает: «Я несколько раз в жизни был в хороших коллективах, так мне повезло, но я никогда не встречал такого тепла, таких дружеских отношений между людьми самых разных возрастов, такой поддержки и полного отсутствия зависти. Многое шло от журналистов, которые пришли с фронта. Они были старше нас и казались просто стариками…. Они создали климат честности».

Отсчет времени, связанного с ИОМ, Грушин ведет со второй половины 50-х, когда «Комсомолку» возглавлял Алексей Иванович Аджубей (1924-1993), незаурядная личность, выдающийся журналист периода хрущевской «оттепели», впитавший лучшее из атмосферы «Комсомолки», куда пришел по окончании факультета журналистики МГУ и быстро дорос до главного редактора. При нем газета стала выходить миллионными тиражами. Грушин пришел в редакцию, когда Аджубей уже работал в «Известиях», но в «Комсомолке» сохранялся его стиль, дух: поддерживались новые идеи и открывались новые жанры, проводились дискуссии по вопросам, волновавшим молодежь, публиковались письма реабилитированных, вернувшихся из концлагерей.

Первые три года в газете были тяжелыми для Грушина от сознания, что он предал любимое дело. Уже став редактором отдела пропаганды, он собирался вернуться в логику, но к 1960-му году постепенно произошла смена и его исследовательского интереса: от изучения научного сознания он перешел к анализу сознания массового. Грушин пишет: «Когда именно родилась идея создать Институт общественного мнения, я не помню. Думаю, это было результатом коллективных усилий нескольких людей – не только моих, но и тогдашнего главного редактора «Комсомолки» Ю.П. Воронова, ее будущего главного редактора Б.Д.Панкина и моего зама В.В. Чикина». Они все были почти одногодки, каждому чуть больше или чуть меньше 30 лет.

Старшим был журналист, партийный работник, поэт Юрий Петрович Воронов (1929-1993). Он пришел в «Комсомолку» в 1954 году уже опытным газетчиком, ряд лет был заместителем Аджубея и успешно вел газету до середины 60-х годов. Лениградец, блокадник, он представлял лучшую, граждански наиболее зрелую часть того поколения, о котором он сам написал: «Им в сорок третьем выдали медали и только в сорок пятом паспорта». За публикацию «очернительной» статьи о злоупотреблениях капитана советской китобойной флотилии «Слава» долгие годы был в опале. В годы перестройки стал заведующим отделом культуры ЦК КПСС и недолго - главным редактором «Литературной газеты».

Интересна и многогранна жизнь Бориса Дмитриевича Панкина (р. 1931), журналиста и дипломата. Закончив в 1953 году факультет журналистики МГУ, он вслед за Аджубеем, с которым сотрудничал еще в вузовской многотиражке, пришел в «Комсомолку» литсотрудником и два десятилетия работал здесь, пройдя все ступени профессиональной карьеры, будучи в 1965-1973 годах ее главным редактором. В момент создания ИОМ он был заместителем главного и имел самое непосредственное отношение к зарождению этой новой газетной формы. В начале 80-х Панкин становится дипломатом. С 1982 по 1990 годы он был послом Швеции, а с 1990 по август 1991 года - в Чехословакии. Панкин оказался единственным советским послом, открыто осудившим в 1991 году путч и создание ГКЧП. Когда все улеглось, М. Горбачев назначил Панкина министром иностранных дел Советского Союза, таким образом, ему суждено было стать последним министром иностранных дел СССР. Уже много лет Панкин живет в Швеции, продолжает журналистскую деятельность и опубликовал ряд исторических и литературоведческих книг.

Валентин Васильевич Чикин (р. 1932) не только участвовал в обсуждении идеи опросов общественного мнения, но принимал участие в их организации; он, отмечает Грушин, был «первый и долгое время единственный, кроме руководителя, сотрудник Института)». Чикин окончил факультет журналистики МГУ и, по его словам, десантировался на 6-й этаж в 1956-м еще студентом, а ушел в 1971-м с поста первого зама главного редактора. С 1971 года деятельность Чикина связана с газетой «Советская Россия», с 1986 года он возглавляет редакцию газеты. 22 августа 1991 года «Советская Россия» была закрыта за поддержку действий ГКЧП, но в сентябре 1991 ее выпуск возобновился, и Чикин снова стал ее главным редактором. Чикин – член Коммунистичекой партии России и по ее спискам неоднократно избирался в Государственную Думу.

ИОМ «КП» возник в мае 1960 года, и Грушин стал его руководителем. Первый опрос был проведен 10–14 мая 1960 года в преддверии несостоявшегося Парижского совещания глав правительств СССР, США, Франции и Англии и всего через две недели после того, как на Урале был сбит американский самолет-разведчик и пленен пилот Пауэрс. Тема опроса: "Удастся ли человечеству предотвратить мировую войну?" была весьма актуальной, но напрямую не связанной с первомайским инцидентом.

Анкета для самозаполнения включала в себя три главных вопроса:

1. Удастся ли человечеству предотвратить войну (Да, нет)

2. На чем основана Ваша уверенность?

3. Что должно быть сделано прежде всего для укрепления мира?

Было еще пять вопросов, направленных на получение информации о респондентах; три - базовых: пол, возраст и род занятий и два специальных: о характере участия в Великой Отечественной войне и о мере понесенных утрат. Было решено провести опрос в тех районах страны, население которых «ближе всего столкнулось с бедствиями» войны. Это задало географию опроса: населенные пункты, расположенные на 30-ом, Пулковском меридиане. Здесь располагались четыре союзные республики бывшего СССР: РСФСР, Белоруссия, Украина и Молдавия, в годы войны там велись активные боевые действия и значительная часть обозначенной территории была оккупирована немецкими войсками. В выборку были включены десять населенных пунктов: самый северный - город Никель на Кольском полуострове и самый южный – военный городок близ Тирасполя. В каждом населенном пункте опрашивалось по 100 человек, и организаторы опроса контролировали состав выборки по пяти параметрам: место жительства, тип поселения, род занятий, пол и возраст. Погрешности планирования выборки и перекосы в выборке, допускавшиеся при ее реализации, естественно не позволяли рассматривать то первое в Союзе исследование как репрезентативное. Но авторы этого и не утверждали, в их интерпретации не шла речь о мнении населения страны.

19 мая 1960 газета сообщила о создании Института и начале изучения общественного мнения: «Сегодня «Комсомольская правда» открывает на своих страницах Институт общественного мнения. С его помощью газета намерена изучать и рассказывать о мнении советских людей по наиболее актуальным вопросам внутренней и внешней политики СССР, коммунистического воспитания трудящихся. Такое изучение даст возможность учитывать самые различные мнения, что представляется важным и для практики пропагандистской работы. Оно будет вестись путем социологических обследований и опроса широких слоев населения одновременно в различных географических районах страны». В этом же выпуске под заголовком «Удастся ли человечеству предотвратить войну? - Да! - Отвечает 30-й меридиан» публиковались материалы первого опроса.

Через сорок лет после тех событий Грушин вспоминал: «Помню, мы просидели всю ночь в кабинете главного редактора, ожидая, как новшество будет принято ЦК КПСС. Рано утром Воронову позвонили от «первого» и сообщили: «Никита Сергеевич, которому показали свежий номер, сказал: «Прекрасно». Поздравляем с большим успехом». На следующий же день газета «Правда» (получить похвалу от которой было совершенно невозможно) в коротенькой заметке «Из последней почты» оказала нам полную поддержку, и мы торжествовали победу. Эта победа стала еще большей после того, как началось просто буйство в западной прессе по поводу того, что в Советском Союзе открыт Институт общественного мнения».

Второй опрос был проведен в августе-сентябре того же года: изучалось отношение населения к динамике уровня жизни в СССР. Сегодня подобная тема представляется естественной и важной для понимания хода социальных преобразований в стране. Но в начале 60-х она вызывала, по-видимому, столь же естественное недоумение со стороны экономистов. Трудно было осознать, что статистика социальных изменений и общественное мнение по поводу динамики уровня жизни – это разные грани социальной действительности.

На волне успеха в январе-марте 1961 года был проведен третий зондаж мнений, привлекший  к себе внимание в стране и за рубежом. Это был прессовый опрос, вопросы публиковались в газете. На третий день после их публикации в редакцию пришло свыше 900 писем с ответами, на пятый – более полутора тысяч, и к концу срока – через двадцать дней – их было более 19 тысяч. Безусловно, многое в этой читательской активности объясняется выбором темы опроса: «Что Вы думаете о своем поколении?», но не меньшее значение имел сам факт обращения к аудитории с просьбой высказать свое мнение. Люди впервые увидели, что их мнением «вполне официально», чрез орган ЦК комсомола, интересуются, что оно кому-то нужно.

В первом томе своего «четырехкнижия» Грушин отмечает, что публикация анкеты в газете вызвала множество комментариев за границей. Запад не скрывал удивления тем, что советской молодежи дали возможность высказаться о своей жизни. Вот некоторые примеры: «Молодежная газета России «Комсомольская правда» напечатала нечто рискованное для общества, контролируемого коммунистами, - опрос общественного мнения. Молодых русских и их подруг просят сказать, являются ли они счастливым или несчастливым поколением» (Daily Telegraph, 9 января 1961); «…Первые опубликованные ответы обнаруживают, что большинство из ответивших любит свою Родину и гордится своим поколением. Однако …приблизительно двадцать наиболее смелых юношей и девушек написали о том, что некоторые из их соотечественников огорчают их своей инертностью, отвращением к работе, бесцельностью, а иногда и «идиотским» подражанием западной манере одеваться» (New York Herald Tribune, 28-29 января 1961).

ИОМ «КП» просуществовал почти восемь лет и за это время было проведено 27 опросов: одно – международное и 20 – всесоюзных.. Имеет смысл указать три группы причин прекращения деятельности Института. Начнем с организационных причин, но они не были главными. Далее, с изменением социального и политического климата в стране – «оттепель» ушла в прошлое и наступило время Брежнева - стала заметной напряженность между журналистами и исследователями общественного мнения. Большая часть производимой Институтом информации оказалась «непубликабельной», поскольку, - пишет Грушин, - «она либо работала на антипропаганду, выявляя не столько успехи советского общества, сколько его неудачи и хронические болезни, либо предлагала такие решения проблем, которые плохо совмещались или вовсе не совмещались с господствующей в обществе идеологией». Так, если в течении 1960-1964 годов (эпоха Хрущева) было опубликовано 58 материалов по итогам опросов, то с октября 1964 года по декабрь 1967 года – всего 29.

Но наиболее весомая причина заключалась в усиливавшейся напряженности между наукой и властью. Все острее обозначалась незаинтересованность органов управления в объективной информации и их настороженность к выводам, даже мало-мальски отклонявшимся от императивов набиравшего силу социального мифотворчества. Начинали проявляться признаки эпохи застоя. По словам Грушина, «с исследованием «Комсомольцы о комсомоле» случился форменный скандал». Объективное положение вещей в молодежной коммунистической организации кардинально не совпало с тем, что требовалось в преддверии XV съезда ВЛКСМ. Обнаружился высочайший уровень разочарованности в комсомоле, неприятие молодыми людьми способов жизнедеятельности ВЛКСМ в целом и собственного участия в делах этой организации.

Крупными неприятностями для «Комсомолки» и для исследователей обернулся опрос о выборности на производстве, проведенный в апреле 1967 года Яковом Самойловичем Капелюшем (1937-1990) под руководством Грушина. Недовольство высших партийных идеологов вызвала публикация в газете факта активной поддержки населением идеи выборности руководства. Через два года результаты этого исследования удалось опубликовать, но тираж брошюры долго задерживался для распространения, и в конце концов его почти полностью уничтожили (автор настоящей статьи – один из немногих, у кого хранится экземпляр этой редкой книги).

Институт был обречен, и в декабре 1967 года он был закрыт.

Помимо того, что результаты опросов регулярно представлялись на страницах «Комсомолки», они с момента рождения ИОМ публиковались в научных журналах и в изданиях, обращенных к широкой читательской аудитории. В частности, три первые книги Грушина, в которых он предстает аналитиком общественного мнения, увидели свет одновременно с его монографией по логике мышления (Грушин Б., Чикин В. Во имя счестья человеческого. Москва; «Правда, 1960. Грушин Б., Чикин В. Лицо поколения. Москва: Правда, 1961; Грушин Б., Чикин В. Исповедь поколения. Москва: Молодая гвардия, 1962). В начале второй половины 60-х по материалам ряда опросов Грушиным были опубликованы еще две небольшие книги о свободном времени ( Грушин Б. Свободное время. Величина. Структура. Проблемы. Перспективы. Москва: Правда, 1966; Грушин Б. Свободное время. Актуальные проблемы. Москва: Мысль, 1966).

Итогом направленной теоретической работы и обобщений результатов опросов стала двухтомная докторская диссертация «Проблемы методологии исследования общественного мнения», защищенная Грушиным в январе 1967 года. В 1969 году, после закрытия ИОМ, Грушиным была подготовлена рукопись книги «Советское общество в опросах общественного мнения». В течение последующего десятилетия она многократно дорабатывалась и предлагалась различным издательствам, но всеми была отвергнута. И все же сегодня у нас есть документ (Грушин Б.А. Мнения о мире и мир мнений. Москва: Изд-во политической литературы, 1967), достаточно полно характеризующий два процесса. Первый процесс - это развитие собственно грушинских подходов к природе общественного мнения и к методам его познания. Второй, становление исследований общественного мнения в СССР.

Таганрогский проект

Не остыв от перипетий, связанных с закрытием ИОМ, защитой докторской диссертации и завершением работы над книгой «Мнения о мире..», Грушин начинает изучение новой темы. Сегодня ее точное название: «Функционирование общественного мнения в условиях города и деятельность государственных и общественных институтов» могут воспроизвести лишь очень немногие, но трудно представить профессиональных социологов, не читавших или ничего не слышавших о «Таганрогском проекте».

В 1967 году все начиналось благополучно: Таганрогский проект инициировался знающими и прогрессивно мыслившими людьми, занимавшими высокие посты в отделе пропаганды ЦК КПСС. Фактически отдел возглавлялся Александром Николаевичем Яковлевым (1923-2005), историком-американистом и опытным партийным функционером. Через два десятка лет его назовут «архитектором перестройки» и «отцом гласности». Его заместителем был Георгий Лукич Смирнов (1922-1999), философ, разрабатывавший проблемы исторического материализма, позже работавший директором Института философии АН СССР и в конце 80-х избранный академиком АН СССР. Ближе всего к исследователям был консультант отдела Леон Аршакович Оников (1924-2000), о котором российские социологи первого поколения хранят наилучшие воспоминания. Время было непростым, и многое в том, что проект состоялся, определялось не только тем, что именно Оников делал, но нередко тем, чего он с риском для его карьеры не делал. Даже сам Грушин удивлялся тому, что, несмотря на крамольность – по тем временам - ряда теоретических посылок задуманного исследования, оно получило полную легитимность. Включение Грушина в проект Отдела пропаганды ЦК КПСС было для него неожиданным, но работа по нему стала одной из важнейших вех в его деятельности. Конечно, оглядываясь в прошлое, можно сказать, что только ученый творческих масштабов и целеустремленности Грушина, такой же уверенности в правоте и необходимости своего дела, мог взвалить на себя, ввязаться в такой проект. Но история показывает, что это именно так. Исследование продолжалось более семи лет, оно завершилось в 1974 году, и прошло еще шесть лет до выхода книги, представлявшей концепцию проекта и его методологию, краткое описание инструментария и теоретико-эмпирические выводы ( Массовая информация в советском промышленном городе. Опыт комплексного социологического исследования / Под ред. Б.А. Грушина, Л.А.Оникова. Москва: Изд-во политической литературы, 1980). В проекте прошло проверку модельное описание основных механизмов функционирования средств массовой информации и формирования общественного мнения в среднем городе в стране с однопартийной системой, жесткой идеологией и плановой экономикой; стране - многие десятилетия манифестировавшей демократический характер своего развития, социальную направленность внутренней политики и миролюбивость, интернационализм в международных делах.

Тот факт, что прошло уже несколько десятилетий после завершения исследований в Таганроге, несколько затрудняет понимание содержания книги социологами входящих поколений, но одновременно «историчность» книги придает ей новое значение. Это документ, зафиксировавший исчезнувшую реальность, «Атлантиду». Нет той страны, в которой проводилось исследование, и нет того общества. Нет того главного автора (КПСС), ведущего издателя и всемогущего распространителя массовых информационных сообщений, который детерминировал и направлял развитие информационных процессов и формирование общественного мнения. Ушла в прошлое вся система идеологической работы в трудовых коллективах, в которой участвовали тысячи партийных, комсомольских и профсоюзных активистов. Произошли кардинальные изменения в технологии деятельности и в содержании телевидения, радио и прессы, произошли серьезные изменения в их асоциальной функции. Само отношение людей к массовым текстам, сообщениям стало иным. Но социологическая фотография прошлого будет крайне полезной всем будущим исследователям.

Феномен массового сознания

При написании этой статьи я несколько раз звонил Борису Андреевичу, чтобы уточнить ряд деталей. Когда я лишь сообщил ему о начале работы, он моментально среагировал: «Тогда ты должен иметь книгу “Массовое сознание”». Я ответил, что книга у меня есть, но он продолжал: «такая зелененькая», я еще раз подтвердил, что все в порядке. Для меня, знающего, сколько Грушиным написано, и насколько глубокого он погружен в его «четырехкнижие», эта его реакция была неожиданной. Но теперь, думается, я могу полнее оценить значение этой «зелененькой» книжки (Грушин Б.А. Массовое сознание. Москва: Политиздат, 1987).

Далеко не каждому исследователю дано запомнить время и причину, когда и почему он обратился к анализу проблематики, занявшей ведущее место в его творчестве, а значит – в его жизни. Еще реже человеку удается удержать, сохранить в себе чувство удивления, пережитое им в момент обнаружения идеи, мимо которой он не мог пройти, ибо то был зов. Грушин обрек себя на трудное счастье: в тот единственный миг он оказался готовым к опознанию неизвестно откуда пришедшего - изнутри или извне? - сигнала и фиксации его в своем сознании. Вот как начинается его книга: «Я работал тогда над материалами опроса Института общественного мнения «Комсомольской правды», посвященного проблеме разводов в СССР. Просматривал – в какой уже раз – очередную кипу заполненных разными почерками анкет и вдруг обнаружил, что при оценке разводов в пяти из них воспроизводятся одни и те же языковые формулы. Причем не «в общем и целом», а, что называется, «слово в слово»! На первый взгляд в этом факте не было ничего неожиданного: за годы работы в газете с ним не раз приходилось сталкиваться и мне, и многим другим сотрудникам редакции…Однако в тот мартовский день этот привычный, примелькавшийся и в общем-то банальный факт обернулся своей неожиданной озадачивающей стороной: как же так? каким образом пятеро столь различных людей – по возрасту, образованию, роду занятий, месту жительства – людей, которые, конечно же, никогда не видели друг друга и тем более никогда не общались друг с другом, обнаружили один и тот же (а именно, если говорить конкретно о предмете опроса: домостроевский) тип сознания?»

На следующей странице книги есть абзац, несущий в себе объяснение всего, что было сделано Грушиным, и что выплеснулось в его молниеносной реакции в приведенном выше нашем телефонном разговоре. Абзац начинается со слов: «С тех пор я занимался практически только этой проблемой...».

Через треть века после начала продумывания Таганрогского проекта Грушин вспоминает (всюду выделения Б.А.Грушина): «занятый в те годы разработкой основ теории массового сознания, руководитель проекта ставил перед исследованием еще одну задачу – на обещавшем быть гигантским по объему эмпирическом материале доказать факт существования в тогдашнем советском обществе этого типа общественного сознания и по возможности продвинуться в понимании его социальной природы, механизмов его формирования и функционирования, а также его роли в жизни общества». Это было сверхзадачей проекта, но «вся обширная проблематика, связанная с собственно массовым сознанием, оказалась не только не востребованной, но практически полностью табуированной и за малыми исключениями, по идеологическим (а не в узком смысле цензурным!) соображениям вовсе выпала из итоговых текстов проекта».

В «Мнения о мире..» Грушин определил общественное мнение «как сознание масс, массовое сознание, или если угодно, как состояние массового сознания» и далее следовало уточнение: общественное мнение это «общественное сознание со сломанными внутри него перегородками». Он первым среди советских социологов доказал теоретически и проиллюстрировал на материалах опросов многослойность общественного мнения как культурного феномена. Хотя это противоречило принципиальным политико-идеологическим утверждениям того времени, но, согласно опросам ИОМ, в общественном мнении были перемешаны отголоски многих форм, видов, типов социальной рефлексии по поводу разных аспектов действительности. Получалось, что уже в первой половине 60-х советское общественное мнение не было одномерным, стабильным, гомогенным, одноцветным, гармоничным и т.д.

Также из грушинского определения общественного мнения вытекала абсурдность допущения о простоте его изучения. Потому вопрос о технологии исследования общественного мнения превращался из чисто инструментального, вспомогательного в сущностный.

Линия Грушина

Первой организационной «единицей», созданной Грушиным для изучения общественного мнения был ИМО «КП». ИОМ создавался редакцией на свой страх и риск, но западные специалисты, да и некоторые люди в СССР рассматривали его как детище ЦК КПСС или даже КГБ. Через несколько месяцев после открытия Института Грушин сумел дойти до всемогущего в те годы секретаря ЦК КПСС по идеологии Леонида Федоровича Ильичева (1906-1990) и объяснить ему необходимость создания государственного Института общественного мнения. Ничего из этого не вышло. В середине 60-х Грушин пытался создать службу изучения общественного мнения при газете «Правда», но здесь ничего и не могло получиться: главный идеолог брежневской эпохи Михаил Андреевич Суслов (1902 – 1982) однозначно видел в проведении опросов лишь вредное влияние Запада: «Не нужное нам это дело! Пусть они там, у себя.. этим занимаются».

В 1969 году, через два года после закрытия ИМО, им был организован Центр изучения общественного мнения (ЦИОМ) в Институте конкретных социальных исследований (ИКСИ) АН СССР. Несколько месяцев предложения Грушина о создании Центра не рассматривались руководящими инстанциями, и все решил в сущности единолично академик Алексей Матвеевич Румянцев (1905-1993), возглавлявший ИКСИ и одновременно бывший вице-президентом АН СССР. Центр просуществовал до 1972 года, и весь процесс его рождения и жизни Грушин назвал «медленным взлетом и стремительным падением». Теоретические исследования Центра группировались вокруг «Таганрогского проекта, начатого в краткий период работы Грушина в Институте философии АН СССР. Вместе с тем впервые в СССР Центр взялся за проектирование и создание организационной структуры для проведения оперативных опросов общественного мнения. В начале 1970 года Центр разослал более сотни информационных писем в министерства, ведомства, научные институты, творческие и общественные организации, редакции газет и так далее с предложением о сотрудничестве. В частности выяснялась готовность этих организаций оплатить проведение опросов по интересующей их проблематике. Пришло более 40 писем, содержавших заявки на 102 исследования; в половине заявок выражалось согласие на полную или частичную оплату работ. Оказывается, три десятилетия назад в СССР существовал латентный заказ на изучение общественного мнения, и в принципе могли быть найдены способы финансирования опросов. Однако, пишет Грушин, «закрепить и умножить достигнутый успех ЦИОМ не удалось». Были финансовые, кадровые и организационные трудности, «но главное, конечно, - из-за принципиального, резкого ухудшения макро- и микроусловий…для такого рода занятий».

С перестройкой пришло время, когда, наконец, был услышан призыв Грушина о том, что надо прислушиваться к «гласу» народа. В апреле 1987 года было принято политическое решение ЦК КПСС и Совмина СССР об организации ВЦИОМ, а через несколько месяцев он был создан в рамках тогдашних ВЦСПС и Госкомтруда СССР. По предложению Грушина и его настойчивым рекомендациям первым директором ВЦИОМ стала академик Татьяна Ивановна Заславская (1927-2013) – один из «прорабов перестройки», имевшая огромный научный и моральный авторитет не только среди обществоведов, но и в среде интеллигенции страны в целом. Через десять лет после открытия ВЦИОМ Заславская отметила, что у нее не было собственного опыта изучения общественного мнения; и когда ей предложили организовать первую в стране специализированную систему по измерению общественного мнения, она согласилась на это, «но при обязательном условии – чтобы заместителем был Борис Грушин». Теоретические и инструментальные разработки Грушина и его многолетний опыт организации опросов, ряд общих социально-политических обстоятельств позволили ВЦИОМ сразу стать флагманом исследований общественного мнения в СССР.

Оставив позицию заместителя директора ВЦИОМ в 1989, Грушин тогда же создал первую в стране частную независимую службу изучения общественного мнения «Vox Populi» («VP); она просуществовала десять лет и ею было выполнено множество социально-политических исследований. Наиболее известным проектом был ежемесячный экспертный опрос «100 наиболее влиятельных (ведущих) политиков России», проводившийся для «Независимой газеты». Итоги опроса регулярно публиковались на страницах газеты и имели значительное политическое влияние.

Параллели и перпендикуляры

В текстах Грушина не раз упоминается дружеское двустишие известного историка философии и поэта Эриха Юрьевича Соловьева (р. 1934), написавшего в начале 60-х о первых грушинских опросах: он «занимался серьезно вполне / общественным мненьем в безгласной стране». Вообще говоря, аналогично можно было бы удивиться и тому, что люди занимались философией в стране, где не было философии, но, высказанное Соловьевым интересно нам в ином отношении. И Грушин, и журналисты, цитирующие это двустишие, обычно и не без оснований акцентируют смысл второй строки, хотя опросы Грушина в 60-х годах и, в частности, его же современный углубленный анализ собранных тогда материалов показывают, что более четырех десятилетий назад в СССР все же существовали элементы общественного мнения. Страна не была совсем безгласной.

Но первая строка Соловьева, совсем не комментируется, принимается как данность, как факт. В действительности же, опросов в СССР, думается, не должно было быть «по определению», они противоречили существовавшей политической, экономической и социокультурной среде, для них не было исторических предпосылок. Безусловно, прав Юрий Александрович Левада, в конце прошлого века сказав о сделанном Грушиным: «Эту отрасль науки он выдумал, придумал – создал собственными руками, своей головой, собственным энтузиазмом». Точнее трудно сказать.

Итак, рождение опросов в СССР в 1960 году стало следствием двух равновесомых обстоятельств. Первое: одна из ведущих и либеральных по тем временам газет смогла разглядеть в опросах – сначала, читателей, потом – населения страны - новую форму общения с аудиторией, выявления ее отношения к происходившим в стране и мире событиям. Второе обстоятельство: в редакции газеты оказался человек, никогда ранее не проводивший опросы, но в личностном и профессиональном отношениях оказавшийся готовым к подобной деятельности. Важно, не то, кто первым высказал ту новую, неожиданную, мало понятную, еретическую идею, а то, что она возникла в пересечении интересов газеты и профессионального ученого, субъективно и объективно подготовленного к проведению опросов. Глубокое знание Грушиным научной методологии, понимание им общих механизмов функционирования общества, многолетние теоретические междисциплинарные изыскания, владение математикой, знание основ психологии – оказались прекрасной базой для начала его новой деятельности.

Работая в «Комсомольской правде» и освоив многое в журналистике, Грушин оставался аналитиком, исследователем. В. Чикин был соавтором программ и полевых документов около десяти первых опросов ИОМ, руководил полевыми работами, активно участвовал в обработке информации, вместе с Грушиным опубликовал несколько первых в стране книг по материалам опросов, но это все осталось лишь фактом его журналистской биографии. У него не возникло ни интереса к природе общественного мнения, ни отчетливого понимания научных опросов как инструмента журналистики. Наоборот, Грушин, открыв в опросах «Комсомольской правды» возможность заглянуть в общественное мнение, оставил практическую журналистику и сделал познание массового сознания и общественного мнения своей профессией, судьбой.

Существует, точнее сказать, недолго просуществовала также одна принципиальная «параллельность» в советской и американской историях опросов. ИОМ «КП» лишь условно можно было назвать институтом. По-сути руководители газеты и Грушин нашли ту же форму организации системы опросов, которая стала распространенной в Америке в начале 40-х. Эта форма называется - полл (poll). При такой системе организации опросы проводятся от имени создавшего их средства массовой информации (СМИ), а результаты обычно являются собственностью этих информационных источников. Исследователи свободны во многих составляющих своей деятельности, но общая направленность тематики опросов и содержание многих из них определяются интересами соответствующих СМИ. Первый полл «Комсомольской правды», скорее всего, оказался и последним в СССР и России. Никто не последовал примеру «Комсомолки». В постперестроечные годы возникли общенациональные и региональные центры изучения общественного мнения, однако по своим организационно-финансовым признакам они не являются поллами. СМИ регулярно распространяют результаты опросов, иногда по их заказам проводятся направленные зондажи мнений, но все это далеко от поллов, от той модели, которая была опробована ИОМ «КП» более сорока лет назад. Полл – это одна из функций СМИ, которая в России ими еще не освоена.

In pivo veritas

И в заключение нельзя ничего не сказать еще об одной грушинской работе - «In pivo veritas», в которой он проявил себя одновременно и как исследователь массового сознания, и как истинный любитель и уникальный знаток пива и пивной культуры ( Grušin B. In pivo veritas. Praga: 1986) . Живя несколько лет в Праге, Грушин сделал карту города, на которую нанес все пивные. Отсутствие места не позволяет передать содержание и красочность его рассказов о поиске пивных, о том, как он их посещал и по какой методике изучал. В целях реализации своего замысла Грушин специально выучил чешский язык.

Все задуманное было с честью выполнено. Грушин посетил свыше семисот пивных, испробовал огромное число различных сортов пива, с успехом участвовал в соревнованиях, выявлявших тех, кто больше выпьет, и собрал богатейшую коллекцию сентенций, афоризмов, высказываний о пиве. Книга – это уникальная работа по классификации фольклорных текстов и гимн пиву.

(Статья впервые опубликована в электронном СМИ «Телескоп»: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев», No 4, 2004. На сайте Клуба журналистов КП публикуется с незначительными сокращениями, хронологическими уточнениями и исправленными фактическими ошибками)

Энциклопедия «Комсомольской правды»

ИНСТИТУТ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ «КОМСОМОЛЬСКОЙ ПРАВДЫ» (1960 – 67)

19 мая 1960 года в «Комсомольской правде» было объявлено, что газета открывает на своих страницах Институт общественного мнения или, сокращенно, ИОМ. Он был создан при отделе пропаганды «Комсомолки». За семь лет сотрудниками ИОМ были проведены 27 опросов, в том числе 1 международный, 2 общесоюзных, 3 межрегиональных, 3 региональных. Опубликован на страницах газеты 81 материал. Руководителем ИОМ был Борис Андреевич Грушин, его заместителем Валентин Васильевич Чикин. Штатными сотрудниками в разное время были (в алфавитном порядке) В. Борщев, Г. Великанова, Г. Гладких, Е. Григорянц, Т. Громова, А. Егоров, Т. Каберова, Н. Павлова, Г. Ронина, А. Шалаев и др. Проходили практику (будучи тогда студентами факультета журналистики МГУ им. М.В.Ломоносова) В. Игнатенко, И. Клямкин, В. Сагидов. В обсуждении проблем, выявленных в результате опросов, участвовали проявлявшие к этому интерес сотрудники других отделов редакции.

От редакции Энциклопедии: в период т.н. «оттепели», сменившей сталинский режим, общественные науки переживали свой взлет, однако еще не были структурированы в новые научные отрасли и школы. Громадный интерес общества к самоидентификации, к своим впервые осознаваемым процессам и проблемам прорывался в редакционную почту тех лет: читатели задавали острые вопросы, размышляли, философствовали, строили собственные теории общественного развития, затевали дискуссии – вроде знаменитой о «физиках и лириках», ставшей своеобразным символом шестидесятничества. Заметно обновлялась лексика, вбирая в себя – как правило, в популяризаторском упрощении – язык социальных наук. «Комсомольская правда» активно участвовала в поиске новых духовно-нравственных ориентиров: проводила совместные с Институтом философии «круглые столы», приглашала на работу молодых интеллектуалов. Редакционная почта стала постоянным автором газетных полос. В коллективе шли поиски свежих, нестандартных форм журналистской подачи писем, которые все чаще стали называть новым термином «общественное мнение». Однажды в таком поиске родилось в качестве рубрики новосленговое обозначение «институт общественного мнения». Вскоре идея рубрики, предложенной тогдашним заместителем главного редактора Борисом Панкиным,  переросла в идею отдельной редакционной службы по изучению общественного мнения, у истоков которой стоял руководитель отдела пропаганды, недавний выпускник аспирантуры философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Борис Грушин. Его личный интерес к социологии и определил судьбу этой службы, оказавшейся предтечей отечественной научной отрасли изучения общественного мнения.

Ниже – воспоминания некоторых участников ИОМ «Комсомольской правды» о его деятельности.

Борис ПАНКИН, главный редактор КП (1965-73), писатель, дипломат

КАК ЭТО БЫЛО

К взлетам и поражениям ИОМ "Комсомолки"

«Опросы Грушина возникли вопреки логике социального устройства советского общества, и этот факт можно объяснить лишь некоей социальной мутацией, мощным сбоем внутри социополитической системы страны, неожиданным, противоестественным скачком с разрешенной законами социума траектории движения на закрытую орбиту»…

Не попадись мне на глаза  в интернете этот пассаж из книги о Борисе Грушине, я, быть может, и не откликнулся бы на просьбу написать что-то вреде вступления к тексту об Институте общественного мнения.

Но тут, пожалуй, нужно еще одно отступление, тоже относящееся к истории «Комсомолки». Дело было в начале шестидесятых, по-моему. Приближался Х1V съезд комсомола. И так было заведено в стране, что в связи с каждым такого рода  форумом ЦК КПСС обращался к его участникам с письменным приветствием, а они на своем заключительном заседании голосованием принимали текст своего сыновнего ответа на  материнское слово партии. Сочинять же  основу этих документов поручали журналистам Комсомолки, которых называл главный редактор. В данном случае им был мой предшественник Юрий Воронов. И он назвал меня, своего тогда заместителя, и ветерана газеты, популярного фельетониста Илью Шатуновского. И вот сидим мы с ним в одном из кабинетов начальственного четвертого этажа ЦК комсомола, специально предоставленного нам по случаю выполнения такой важно миссии, и сочиняем, каждый свое. Я -  обращение съезда к партии, а он -  ответ партии на него.

Он со своим опытом и изрядной долей здорового цинизма сделал свою работу раньше и предложил устроить перекур. Сидим, курим, а он и говорит:

- Вот ведь как получается: комсомол еще и не обратился к партии, а партия ему уже ответила.
Подумал и добавил: 

- И вообще, вроде комсомол обращается к партии, партия ему отвечает, а на самом деле это Боря Панкин и Илья Шатуновский переписываются.

Вот так и теперь, подумалось мне по прочтении абзаца, с которого я начал эти заметки. С одной стороны: некая социальная мутация, мощный сбой социополитической системы, противоестественный скачок… И далее в книге отсылка к биологическим революционным мутациям, флуктуациям типа постановления ЦК ВКП(б) от 3 декабря 1946 г. И  т.п.

А на самом деле? На самом деле Боря Панкин, всего несколько месяцев назад назначенный заместителем главного редактора «Комсомолки и еще не растерявший неофитского пыла и начитавшийся в охотку всякой забугровой литературы, рассылаемой по специальному списку, в котором  значилась теперь и его фамилия, вызвал, лучше скажем - пригласил к себе в кабинет «на рюмку чая», у нас тогда это тоже было признаком рабочего демократизма, редактора отдела пропаганды Борю Грушина и, размышляя о свободе слова и читательской почте, спонтанно предложил:

- Старик, а не организовать ли нам на страницах нашей «Комсомолки» институт общественного мнения?

На что Боря Грушин, даже не дослушав начальства, сорвался с кресла, подставленного к начальственному столу, и сказал:

- Завтра же приду с предложениями.

Завтра - не завтра, но марка ИОМ КП, а также варианты первого вопроса и проект схемы опроса были у меня на столе. Утверждение их не заставило себя ждать, так же как и появление на страницах КП первой публикации, которую резонно называем теперь исторической. На следующий день на страницах «Правды» под рубрикой «Из последней почты»  появилась одобрительная заметка.

Еще несколько необходимых пояснений. Сказать, что Боря Панкин четко представлял себе, что это, собственно, такое - Институт общественного мнения, было бы преувеличением. Просто он был (и остается) фанатиком читательского письма, обратной связи с читателем и в том, что он имел в виду под ИОМ КП, видел еще один инструмент обогащения газетной страницы и укрепления связи с  многомиллионной аудиторией. И, конечно, ни к кому другому, как к  Грушину, он, то есть автор этих строк, обратиться со своей сырой идеей не мог. Сравнительно недавно пришедший на Шестой этаж молодой ученый, сразу и философ, и логик, и социолог (совсем еще новый в тогдашнем обиходе термин), был тем, кого надо было бы придумать, если бы его не было. Но он был. И кто бы не был в последующие годы у него в помощниках, мы должны ясно себе представлять, что, перефразируя Маяковского, когда мы говорим «ИОМ», подразумеваем «Грушин», когда говорим «Грушин», подразумеваем «ИОМ».

Так родился Институт общественного мнения, а вместе с ним возродилась в СССР и социология.

Конечно, наш разговор с Борисом об  ИОМ можно посчитать игрою случая, так же как случайностью, по его собственным словам, было и его появление на Шестом этаже - гавань, в которой по подсказке тогдашней супруги Александра Зиновьева Тамары Филатьевой, сотрудницы “Комсомолки”, он попытался укрыться от нападок консерваторов и ретроградов от науки, да и заработать средства на жизнь. Но если, как говорится, копнуть глубже, можно видеть здесь и ту закономерность, о которой на присущем ему научном языке написал автор процитированной книги. Да и сам Борис, спустя десятилеия, объяснял это атмосферой еще не замерзшей оттепели, спецификой задиристого творческого коллектива “Комсомолки”, молодостью нацеленного на новое руководства газеты.

А теперь несколько строк о финальной стадии в истории ИОМ . Были в ней свои up and down, зависящие от объективных и субъективных факторов. За годы руководства ИОМ Борис дважды выезжал в долгосрочные командировки в Прагу, как по семейным, так и по научным обстоятельствам. Написал за это время докторскую диссертацию, которую в силу ее новаторского характера годы не мог защитить.Как дом без хозяйки сирота, так и институт без своего руководителя, хочешь-не хочешь, а снижал темпы и уровень.

В самом начале 1966 года он принял мое, к тому времени уже главного редактора, предложение вернуться на Шестой этаж, так сказать, физически. По его собственному свидетельству в этот период ИОМ КП превратился

из бывшего до того эфемерным в хоть и скромное, но вполне реальное

административно оформленное учреждение с собственным штатным расписанием и даже помещением. Но на пути этого обретшего материальную почву под ногами учреждения встали новые проблемы, о которых Грушин тоже подробно говорит в своих поздних работах. Научная сторона, которая теперь Грушина преимущественно интересовала, вошла в противоречие с журналистской, которая и привлекала по определению газету в Институте, чья выдаваемая “на гора” продукция представляла не столько уже опросы и увлекательное, острое, с душком, как говорили недруги из властных кругов, чтиво на животрепещущие темы, сколько многостраничные  исследования на тему природы общественно мнения, методики и методологии опросов, поисков научной репрезентативности и проч.

И тут у Института наряду с властями предержащими появился еще один неожиданный оппонент в самой “Комсомолке”, чьи первые перья, одно ярче другого, каждый со соими стояками и подвалами, утверждали, что предлагаемые Институтом материалы, как бы теперь сказали, не в формате многомиллионой  массовой газеты и только отнимают и без того куцое пространство у профильных материалов. Вспомним, что “Комсомолка”, как и большинство других газет того времени, выходила на четырех полосах, и в среднем до трети полезной площади там занимали обязательные к публикованию официальные материалы, которые поставлял ТАСС. По неписанной демократической традиции вопрос был вынесен на заседание редколлегии. А надо сказать, что редколлегия “Комсомолки”, в силу той же традиции, отнюдь не была машиной, воспроизводящей указании сверху, тем более, что и не было оттуда никакого категорического указания. И вот на этом заседании, в начале 1967 года, несмотря на все красноречие директора института и главного редактора газеты,  о чем не раз пишет и сам Грушин, работа за минувший год  была признана неудовлетворительной. Повторяю, не держимордами какими-нибудь, а прогрессивно, даже еретически настроенными, популярными у читателей первыми перьями, которые составляли большинство редколлегии. Парадокс: общественное мнениие либеральной редакции выступило против ИОМ, то есть института общественного мнения.

Хотя решение такое и было неформально поддержано в ЦК комсомола и в ЦК партии, оно, к счастью, не обладало юридической, казенной силой, и благодаря этому автократическому обстоятельству удалось продержаться еще целый год, когда ход времени, все более отдалявший нас от времен хрущевской отепели, усугублял положение. Были моменты когда экспансивный и увлекающийся Грушин, по его собственным воспоминаниям, "говорил в 67 году Панкину, главному: наплевать тебе на газету, пусть институт ничего не публикует, лишь бы он был". Но, как сам тут же добавляет, он лучше меня понимал, что это нереально.

Вот в этой ситуации мы и пришли с Борисом к мнению, что продолжать сопротивляться далее неизбежному, теряя силы, нервы и время, не имеет практического смысла, тем более, что хорошие перспективы для его деятельности на этом же направлении открывались во вновь созданном, не без влияния нашего ИОМ, Институте социологии, который возглавил либеральный шеф Бориса по журналу "Проблемы мира и социализма" академик А. М. Румянцев. Другими словами, вопреки получившему в годы перестройки хождение выражению, ИОМ никто не закрывал и, тем более, без боя не сдавал… Институт отслужил отведенное ему исторически время, но ушел не в историю, а в большую жизнь, дал обильные всходы, как дает  брошенное в созревшую  почву доброе семя, выращенное в данном случае нами всеми на страницах "Комсомольской правды”! 

Борис ГРУШИН, д.ф.н., философ и журналист, основатель российской социологии, директор Института общественного мнения в "Комсомольской правды":

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ОБ ИОМ. ЧЕМ ОН БЫЛ ТОГДА.

Он, Институт общественного мнения, возник в мае 1960 года по инициативе работников редакции и с точки зрения официальной академической и университетской науки явился типичным "незаконнорожденным ребенком". В то время тягу к конкретной социологии испытали довольно многие учреждения и организации неакадемического толка – партийные и государственные органы, администрации заводов, даже правления колхозов. Однако наш центр выгодно отличался от других – недолговечных и самодеятельных – тем, что ему на редкость повезло с "матерью": авторитет и популярность центральной ежедневной молодежной газеты с тиражом свыше четырех миллионов экземпляров, ее большие технические, финансовые и административные возможности позволили придать делу с самого начала завидный размах, широкое общественное звучание и обеспечить ему плодотворное долголетие. Институт просуществовал почти восемь лет (до конца 1967 года), провел в общей сложности двадцать семь опросов общественного мнения, в том числе один международный и двадцать всесоюзных.
Правда, с точки зрения строго административной, институт долгое время оставался скорее отвлеченным понятием. Проведение зондажей, обработка и анализ их результатов первоначально не были за кем-либо специально закреплены. Они выполнялись в качестве нагрузки сотрудниками отдела пропаганды. Лишь в 1966 году был создан специальный отдел "Комсомольской правды" – Институт общественного мнения – со своим помещением, своими, хотя и очень скромными, штатами и своим бюджетом (он, кстати, предусматривал возможность нанять на временную работу достаточное число интервьюеров, кодировщиков и так далее).
Корреспондент одной из итальянских газет сообщал тогда своим читателям, что Московский институт общественного мнения – огромное учреждение, которое занимает большой дом, насчитывает около трехсот сотрудников и располагает мощной электронно-вычислительной техникой. Все это было, мягко говоря, преувеличением (понятно, что в редакцию он и не заглянул). Мы – максимум семь сотрудников – никогда не имели больше двух комнат на шестом этаже комбината "Правда", всю собираемую информацию поначалу обрабатывали вручную, а затем в разных вычислительных центрах Москвы, главным образом ЦСУ.
В отличие от легкомысленного итальянца корреспонденты других иностранных газет и агентств, а также зарубежные социологи нередко поднимались к нам на шестой этаж, интересовались результатами и планами работы. И почти всегда задавали один и тот же вопрос: а почему именно "Комсомольская правда"?
– И действительно – почему?
– Во многом в силу субъективных факторов. Что тут имеется в виду? Царивший в коллективе особый дух товарищества, какой-то редкой благожелательности и заинтересованности в общем успехе, носителем которого были ветераны газеты – "сорокалетние старики", в прошлом нередко военные корреспонденты. Молодежный состав редакции – большинство сотрудников получило высшее образование и пришло в газету после переломного 1956 года (уж по крайней мере после 53-го) – и связанная с этим обстановка непрерывного генерирования новых идей, которые активно поддерживались. Столь же молодое руководство, не успевшее утратить вкуса к профессиональному риску. Тогдашнему главному редактору "Комсомолки" Юрию Воронову только что стукнуло тридцать лет, его первому заму Борису Панкину, одному из самых активных "катализаторов" процесса создания нашего института, и того меньше – всего двадцать восемь. Ну и совсем уж случайное присутствие в коллективе философа-методолога, который пытался тем или иным образом приложить свои профессиональные знания к журналистской практике и к тому же был полон научных амбиций, обладал важными связями с разного рода полезными для дела специалистами – социологами, статистиками, математиками...
– К чему, на ваш взгляд, при этом стремилась газета – следовать общественному мнению, чтобы завоевать большую популярность, либо со знанием дела влиять на него?
– Конечно (что там говорить!), "Комсомольская правда" тех лет, подобно остальным массовым изданиям, была лишь частью общей идеологической и пропагандистской машины государства и, значит, не могла развивать особой активности и самостоятельности. И все же "люфт" для свободного поведения в рамках общих правил был достаточно велик, и Институт общественного мнения не только небезуспешно стремился до предела использовать эту свободу, но и многократно "злоупотреблял" ею (что, кстати, в конечном счете – после скандального опроса "Комсомольцы о комсомоле" 66-го года – и привело к его закрытию). Во всяком случае, за все годы его работы редколлегии ни разу не пришлось действовать по чьей-либо указке "со стороны" – ни при выборе тем опросов, ни при определении манеры интерпретации их результатов.
Самопровозглашенный исследовательский центр, созданный в рамках газетной редакции, не мог не решать целой серии задач, связанных с интересами газеты как таковой. Первым из этих интересов было, конечно, распространение и внедрение в массовое сознание ценностей и норм, образцов сознания и поведения, входивших в корпус так называемого коммунистического воспитания молодежи. И, скажем, в своем первом опросе – о войне и мире – редакция явно хотела не только узнать, каким в самом деле было мнение населения страны по этому поводу, но и (это совершенно очевидно) лишний раз провозгласить "преимущество социализма над капитализмом", доказать (показать, убедить), что "Советский Союз – сильнейшая держава в мире, а Н. С. Хрущев – главный миротворец". Во втором опросе, где речь шла о динамике жизненного уровня населения, главная идея опроса (газеты) снова заключалась не только и не столько в том, чтобы выяснить реальное положение вещей или собрать предложения людей относительно способов решения существующих проблем, сколько в том, чтобы опять же лишний раз подтвердить, что "дела в стране идут очень хорошо", что "главный залог счастья народа – политика партии" и так далее.
Подобное использование результатов опросов резко усиливало пропагандистский потенциал газеты, поскольку теперь пропаганда "подавалась уже не голословно – с помощью одной лишь словесной эквилибристики и логики, – но куда более убедительно: во впечатляющей упаковке "объективной цифири", полученной "научным путем". Кроме того, прибегнув к публикации на своих страницах различных, не совпадающих друг с другом (в том числе если и не "антисоветских", то заведомо "несоветских", "неправильных") мнений, газета заменяла прямолинейность и односторонность большей объективностью и создавала новые возможности для "выпускания" пара.
Весьма привлекательным также был значительный рост редакционной почты (в те годы это считалось важным показателем эффективности журналистской работы). Ради этого с 1961 года мы стали широко использовать наряду с техникой персонального интервью так называемые газетные опросы – публикации анкет на страницах "Комсомолки" с предложением ответить на вопросы всем желающим.
Наконец, действительно, с помощью Института общественного мнения редакция стремилась еще более укрепить свой авторитет среди читателей, популярность у населения. И это ей явно удалось

(Пресса в обществе. М., 2000. С. 46–51.)

Тамара ГРОМОВА, корреспондент газеты (1962-76), лауреат премии СЖ РФ за книгу «Письма в «Комсомольскую правду». ХХ век»:

ИОМ: ИСТОРИЯ, ОПРОСЫ, ЛЮДИ

Создание в «Kомсомольской правде» социологической службы при отделе пропаганды произошло усилиями Б.А. Грушина, руководителя отдела. Его тогдашний заместитель В.В. Чикин активно включился в работу. Впоследствии Грушин неоднократно подчеркивал, что тематика опросов, их принципы и методика, содержание анкет  разрабатывались им, как правило, совместно с Чикиным или при его участии, в соавторстве с ним написано большинство статей на основе полученных материалов. Чикин руководил также всей практической работой коллектива ИОМ.

Вместе с тем с самого начала, по всей вероятности, наметился конфликт намерений или ожиданий. Журналиста Чикина, в первую очередь, заботили эффектная подача на страницах газеты пропагандистской тематики: показ достижений советского строя, наглядные свидетельства его массовой поддержки. Немаловажно, что увеличение притока почты служило одним из доказательств успешной работы отдела, а опросы, конечно, увеличивали этот показатель.

Грушин же, как ученый, прежде всего, стремился получить представление, по его собственным словам, «об объективном положении вещей в соответствующих сферах жизни общества». Один из его друзей философ Э.Ю. Соловьев в шутливом двустишии заметил, что Грушин «…занимался серьезно вполне общественным мненьем в безгласной стране... ». Противоречие социологии и «журнализма» (термин Грушина) c очевидностью выявилось позже.

Конечно, Грушин был и сердцем, и мотором ИОМ. Когда через семь лет после основания Институт общественного мнения перестал существовать, Грушин сумел сохранить уцелевшую часть его архива и письма–анкеты читателей, живые голоса прошлого века. Он также впоследствии в своих трудах воссоздал историю ИОМ во всем ее драматизме.

ИОМ сыграл ведущую роль в возрождении в нашей стране социологии. Более того, могу утверждать, что ИОМ «Комсомольской правды» в определенной мере способствовал формированию в СССР гражданского общества.

Полтора квадратных километра информации

В своей главной книге «Четыре жизни России» Грушин дал развернутые ответы на все, кажется, возможные вопросы, связанные с историей Института общественного мнения «Комсомольской правды». К этому источнику я буду неоднократно обращаться.

«Обработка и анализ результатов ... существовали в виде дополнительной и добровольно принятой на себя нагрузки ... сотрудниками отдела пропаганды», – писал Грушин. А я добавлю: вовсе не освобождавшимися от повседневных планов и забот отдела. Обработка анкет проводилась вручную, никакой техники у нас не было. Грушин как-то подсчитал, что размеры листов, скорее полотен, одного только опроса равнялись полутора квадратным километрам!

После первичных подсчетов Грушин отдавал эти полотна на машинную обработку, и они превращались в социологические таблицы. Сотрудники не роптали, нам была интересна, нас увлекала эта работа.

Какие же обстоятельства общественной жизни страны помогли в организации ИОМ? Слово Грушину.

«Как известно, незадолго до начала перестройки тогдашний руководитель КПСС и государства Юрий Андропов с тяжелым сердцем признал: “Мы не знаем, где очутились. Мы не знаем общества, в котором живем”. Это была сущая правда. И хотя она была произнесена в момент, когда советское общество уже вовсю агонизировало, ее нельзя было отнести лишь к этому периоду. С помощью плотнейшей и всепроницающей системы мифов и лжи фантасмагорический Левиафан, именовавший себя первым в мире государством рабочих и крестьян, сумел-таки скрыть от всего мира, не говоря уже о нем самом, свою подлинную личину и свое подлинное нутро. Не пять и не десять лет, а на протяжении многих десятилетий он удерживал в сплошном неведении относительно себя не только десятки миллионов собственных граждан, но и несметные разноплеменные массы иностранцев, включая умнейших людей планеты.

ИОМ “КП” был одной из первых социологических служб, появившихся в СССР на рубеже 50-x – 60-x гг., и первого в истории страны собственно Института общественного мнения.

Ясно, что рождение такого центра не было случайностью ни с точки зрения времени, в которое произошло это событие, ни с точки зрения характера выдвинутой задачи. Объяснение факта лежало в серьезных исторических подвижках в общественном сознании общества, случившихся в стране в пору хрущевской оттепели. В равной мере они затронули как социальную науку, которая после долгого исторического перерыва потянулась к конкретному эмпирическому знанию, так и массовую журналистику, занявшуюся энергичными поисками новых форм контактов со своей аудиторией».

Разумеется, добавлял Грушин, в этом обстоятельстве был немалый элемент случайности, связанный с действием субъективных факторов. Далее он пояснял, что имеет в виду, когда говорит о «субъективных факторах»:

«Царивший в коллективе “Комсомольской правды” особый дух товарищества, какой-то редкой благожелательности и заинтересованности в общем успехе, носителем которого были ветераны газеты – “сорокалетние старики”, в прошлом нередко военные корреспонденты. Молодежный состав редакции, большинство сотрудников которой получило высшее образование и пришло в газету после переломного 1956 г., и уж заведомо после 1953-го, и связанная с этим обстановка непрерывного генерирования и активной поддержки любых новых идей. Столь же молодое руководство, не успевшее утратить вкуса к профессиональному риску (главному редактору Юрию Петровичу Воронову было 30, его заместителю Борису Дмитриевичу Панкину – 28). Совсем уж случайное присутствие в коллективе философа-методолога, пытавшегося тем или иным образом приложить свои знания к журналистской практике, полного неукротимых амбиций и обладавшего важными связями с разного рода полезными для дела специалистами – социологами, статистиками, математиками и др. И, наконец, наличие в окружении ИОМ нескольких энтузиастов, горячо преданных делу, не жалевших ради него ни сил, ни времени...

Конечно, то, что все эти факторы оказались налицо именно в стенах “Комсомолки”, было во многом случайным. Однако вовсе не случайным было историческое время, в которое все эти факторы сошлись друг с другом, а также то обстоятельство, что эта встреча произошла, к примеру, не в Академии наук, а именно в газете, т.е. в системе массовой коммуникации...

Мощно действовали уже не субъективные, а сугубо объективные факторы».

Очень точно здесь охарактеризован коллектив «Комсомолки». Такого, доброжелательного, веселого, талантливого и рискового содружества я больше не встречала нигде (с 1961 г. я сотрудничала с редакцией вне штата, в 1962-м меня взяли в штат). Впрочем, не всем, конечно, нравилось, что ИОМ «отнимал» у других отделов полосы (их тогда у газеты было всего четыре), находились противники и самой идеи массовых опросов. Один из них, известный в те времена фельетонист Ш., встретив меня в коридоре, неизменно дурацки «шутил»: «Что, посчитали, кого девушки больше любят – блондинов или брюнетов? Или богатеньких?» И, хохоча, удалялся. Имел в виду он опубликованное в одной из подборок трогательное письмо паренька, который жаловался, что он «рыжий, рыжий, конопатый». В  публикации речь шла о терпимости по отношению к тем, кто не похож на нас. Ну, а Ш. своей примитивной трактовкой в духе марксистского «классового подхода» пытался обессмыслить работу ИОМ. Однако таких ортодоксов в редакции было немного.

Институт общественного мнения победно шествовал по страницам «Комсомольской правды», привлекая всё больше читателей к обсуждению насущных проблем их жизни.

О войне и мире

Первым опытом ИОМ стал опрос на тему «Может ли человечество предотвратить войну?».

«Что касается количественной стороны дела, то сама собой напрашивалась цифра 1000, – объясняла «Комсомолка» принцип анкетирования. – Мы решили отправиться в путешествие по одному из ста семидесяти меридианов, пересекающих нашу Родину. Выбор пал на Пулковский меридиан. Он проходит через четыре союзных республики – Российскую (включая Карельскую АССР), Украинскую, Белорусскую, Молдавскую. Эти края сильно пострадали от войны. Мы отметили на нем 10 точек, исходя из социального и профессионального разнообразия опрашиваемых.

В городе Никеле ... мы обратились к рудокопам и металлургам комбината «Печенега–Никель», в карельском городе Лахденпохья – к рабочим фанерного комбината, в ... Ленинграде – к металлистам Металлического завода … в Дновском районе Псковской области – к колхозникам артели «Красное знамя» ... в городе Великие Луки – к швейникам швейно-трикотажной фабрики, в Витебске – к студентам и преподавателям Государственного пединститута ... в белорусском городке Жлобине – к жителям улиц Парижской Коммуны и Володарского, в городе Фастове ... к железнодорожникам, в Гайворонском районе Кировоградской области – к колхозникам артели «Украина» и механизаторам, в Молдавии – к солдатам и офицерам Н-ской части».

При разработке стратегии опросов руководители ИОМ опирались на опыт Института Гэллапа США, социологической службы Польского радио и телевидения, Французского центра по изучению общественного мнения радио, телевидения и рынка.

Итог оказался, в общем, предсказуемым. «Феномен единодушия», как назвал его Грушин, участников опроса был удивительным. 96,8 % ответили на первый вопрос анкеты «Да, сможет!».

Далее слово Грушину:

«...Первое, на что нужно было обратить внимание, это практически поголовная включенность респондентов в обсуждаемую проблематику... Бесспорно, присутствовала живая кровоточащая память о минувшей войне – память людей всех поколений, лично испытавших неутешное горе...»

Вот выдержки из нескольких анкет.

«Погибли на фронте и убиты фашистами 19 близких родственников, из них трое детей. Во время оккупации г.Невеля гитлеровскими захватчиками были убиты и зверски замучены более 2000 человек. (Мастер, 52 г.)».

«Потеряла отца. Расстреляли обоих дедов за укрытие военнопленных. У мамы нас осталось четверо - голые, босые, все сгорело... (Швея–мотористка, 23 г.)».

«Каждое живое существо хочет жить! Ведь нет на земле цветка красивее, чем жизнь в полном расцвете сил. И это стремление к жизни должно победить в мировом масштабе. (И.Я., чистильщик паровозных топок, 32 г.)»

Грушин отмечал: «Интерес людей к внешнеполитической проблеме войны и мира был тогда характерен для всей страны в целом. На массовое сознание мощно влияло два тотальных фактора. Во-первых, тогдашняя объективная международная ситуация, характеризовавшаяся резким обострением холодной войны. Во-вторых, огромное внимание к этому аспекту жизни мира со стороны советских СМИ, постоянно взвинчивавших настроение населения, создававших нервную обстановку в обществе.

Отсюда ... ярко выраженная клишированность содержания подавляющего большинства ответов, засилье в них ... ограниченного числа языковых штампов, впрямую почерпнутых из текстов СМИ и пропаганды...

И общий вывод – полученные... результаты позволяют утверждать, что существовавшие в то время в стране власть в сфере ее общеполитической деятельности пользовалась в высшей степени активной поддержкой народа».

Как хорошо мы плохо жили

Следующий опрос был посвящен динамике и проблемам уровня жизни населения.

В анкете было четыре вопроса:

1. Как изменился уровень вашей жизни за последние годы (повыс., пониз., остался без изменений)?

2. В чем это выразилось, с чем вы это связываете прежде всего?

3. Какую проблему вы считаете первоочередной (сокращение рабочего дня, производство товаров широкого потребления, жилищное строительство, улучшение бытового обслуживания, рост заработной платы, расширение сети детских учреждений)?

4. Что могли бы предложить для быстрейшего решения выдвинутой вами проблемы?

Была составлена оригинальная схема опроса, который должен был отразить мнение жителей самых разных регионов страны. Анкету решили распространить среди пассажиров 65 поездов, направлявшихся со всех 9 вокзалов Москвы по своим маршрутам – в столицы всех союзных республик, в большие и малые города России, в Воркуту и на курорты Кавказа...

Общий итог опроса: уровень жизни повысился у 73,2% респондентов, понизился – у 7,0% у остальных остался без изменения.

Проблемы, на которые указали участники опроса, распределились в следующем порядке:

1. Жилищное строительство;
2. Рост заработной платы;
3. Расширение сети дошкольных учреждений;
4. Увеличение производства продуктов питания;
5. Увеличение производства товаров широкого потребления.

Грушин впоследствии, комментируя результаты данного опроса, отмечал: хотя «в ответах респондентов встречалась прямая или косвенная критика положения дел в обществе, что отчетливо свидетельствовало о том или ином неприятии какой-то частью населения политики, осуществляемой государством,.. психологический тонус населения был, вне всякого сомнения, положительным и весьма высоким <...>. Наблюдалось общее состояние подъема».

Но как невелик был уровень притязаний!

«И за всем за этим отчетливо вставал образ народа, живущего в непроходимой (вековой) бедности и не имеющего представления о том, как вообще могут и должны жить люди на земле и как они живут за “железным занавесом”.

Предел мечтаний большинства опрошенных в сфере материальных благ – быть элементарно сытым, обутым, одетым и иметь собственную крышу над головой...»

Читая эти строки, я вспомнила анекдот начала перестройки. Приехала иностранная делегация в какой-то научный институт. Их радушно встречали, всё показывали, водили в магазины, в гости и т.д. И вот они прощаются, и руководитель делегации говорит: «Какие вы счастливые!»

- Как? Почему???

- Вы даже не подозреваете, как вы плохо живете!»

Руководители партии и правительства, которых газета просила прокомментировать итоги опроса, не чурались ответов на обозначенные читателями проблемы. Надо сказать, что некоторые итоги для них были неожиданностью. К примеру, строительство детских дошкольных учреждений вовсе не планировалось, и они обещали скорректировать планы. Само собой, осуществилось это обещание только через несколько лет.

Вот одна «похвальба», как ее назвал Грушин, – В.А. Кучеренко, в то время председателя Госстроя СССР: «По указанию партии и правительства два года назад мы перешли на строительство экономичных, благоустроенных квартир, рассчитанных на одну семью. Основой строительства является 2-х комнатная квартира с жилой площадью 31-32 кв. м и подсобное помещение 12-14 кв.м. Для одиноких и молодоженов предназначаются типовые дома с отдельной комнатой в 9-15 кв. м и общими обслуживающими помещениями».

Представьте этот квартирный рай!

И все же создавалось впечатление, что голоса людей услышаны. И это было важно для газеты и ее читателей.

Расколотое единодушие

Перечислю темы некоторых проведенных ИОМ опросов:

Автопортрет молодого поколения.

Проблемы советской семьи.

О так называемых пережиточных явлениях (детский опрос).

Объем и структура свободного времени горожан.

Время отпусков. Как лучше провести его?

Комсомольцы о комсомоле.

Итоги и перспективы движения за коммунистический труд.

Авторы писем: кто они и почему берутся за перо?

Тематика, как видно из этого перечня, касалась насущных проблем жизни. И потому интерес читателей к ИОМ, доверие к его деятельности были велики. Об этом свидетельствуют приходившие в редакцию письма.

«Институт общественного мнения – это очень хорошо! Пожалуй, это самое интересное, что можно встретить на страницах нашей “Комсомолки” в этом году. Номера газеты, где идет спор института, надолго запоминаются, заставляют думать, спорить, строить жизнь иначе. (В.С-в, рабочий, 30 лет, Днепропетровск)».

«После публикации вашей анкеты в кругу моих сослуживцев был многочасовой диспут. Это был единственный в моей жизни случай, когда митинг, если его можно так назвать, возник сам по себе. (Н.С-в, военнослужащий)».

«Мне очень нравится ваша газета, особенно организованный в ней ИОМ. Здесь можно поделиться своими мыслями, прочитать мнения других товарищей. Это очень ценно. (В.И. К-н, мастер трансформаторного завода,Запорожье)».

«Меня интересует созданный в “Комсомолке” ИОМ. Первый раз в жизни я высказываю сейчас свои мысли для постороннего обсуждения. (И. А-в, студент, Казань)».

Размышляя над почтой ИОМ, Грушин писал:

«...Деятельность ИОМ, имевшая целью формирование общественности в стране, привития людям навыков участия в публичной дискуссии, создание языка гражданского общения, отличного от официального <...> по-видимому, давала какие-то плоды».

При этом отношение читателей к темам опросов было разным. Когда проводился опрос о перспективах движения за коммунистический труд, некоторые читатели так выразили свою позицию: «Мы много пережили кампаний, переживем и эту. (Член бригады Орловского локомотивного депо)».

Или: «Бросьте заниматься ерундой, лучше исследуйте настоящие проблемы».

Но 11% опрошенных ратовали за создание коммунистических районов и даже городов. Больше 70% респондентов посчитали движение борьбой за нового человека.

Правда, при чтении ответов становилось ясно, что большинство, в сущности, не понимало, чем отличается коммунистический труд от труда профессионального, качественного, честного. А поскольку у нас была страна советов, то нашлось много желающих настоятельно посоветовать товарищам, не считаясь с их личными планами и интересами, больше заниматься общественной работой, поступать учиться, были пoпытки проинспектировать и семейные отношения. Отсюда, замечал Грушин, был «шаг до бесцеремонного вторжения в личную жизнь человека, нарушения прав личности».

Многие ответы были явно клишированными. Это было время, когда Н.С.Хрущев объявил, что «нынешнее поколение будет жить при коммунизме». И этот лозунг широко использовали все СМИ. Верил ты в него или не верил, он завораживал.

Конечно, реальное положение людей было далеко от того, что вкладывалось им в головы. Но парадокс был в том, что объективные реалии воспринимались многими как субъективные недостатки, как повод для низкой самооценки. Помню, как на одной из встреч в ЦК ВЛКСМ с молодыми работниками сферы обслуживания познакомилась с очаровательной парикмахершей из старинного русского города. Функционеры из ЦК призывали тогда отказаться от чаевых, которые, дескать, унижают тружеников и не дают права называться ударниками коммунистического труда. Так вот, «моя» парикмахерша была полна желания покончить с чаевыми. Вполне искренне – она была открытый, доверчивый человек. Месяца через три от нее пришло письмо. «Понимаете, – объясняла она, - ведь все инструменты мы достаем по блату, заграничные, так как отечественными невозможно работать. Даже ножниц путёвых у нас не производят. А различные шампуни, лаки... Всё это нереально приобрести за нашу зарплату! Чаевые люди сами дают, кто сколько в состоянии заплатить. Мы же не вымогаем! Так что – я не гожусь в ударники комтруда!» Человек чувствовал себя некомфортно, невзирая на то, что умел хорошо работать!

Конечно, газета сумела снять пропагандистские сливки и с этого опроса. И все же даже то, что 20% ответивших отнеслись к идее комтруда скептически, произвело эффект неприятной неожиданности: в те годы было принято единодушие. Растерявшиеся чиновники от пропаганды не знали, как отнестись к такому результату.

Портрет поколения

Огромный интерес вызвал опрос, обращенный к молодежи, под названием «Что вы думаете о своем поколении?».

Анкету напечатали в газете. Уже на третий день после ее публикации в редакцию пришло 900 писем. А к концу срока, обозначенного «Комсомолкой», их было примерно 19 000. Почту в ИОМ носили мешками!

Между прочим, в анкете содержалось 12 вопросов – надо было потрудиться, чтобы на нее ответить.

С самого первого дня существования ИОМ западные СМИ проявляли к нему постоянный интерес. Скорее всего, они надеялись уловить позитивные перемены в СССР. На «молодежный» опрос обратили особое внимание за рубежом. Английский публицист Э. Кренкшоу, анализируя содержание анкеты о молодом поколении, писал, что вопросы «представляют простор для инакомыслящих. И они им воспользовались...»

«Россия пытается открыть, что думает молодежь», «Русская молодежь отвечает на вопросы и задает их»… Эти и подобные заголовки появились в английских, американских, западногерманских, итальянских, французских, бельгийских и многих других изданиях.

«Такой интерес к опросу вызывался, – писал Грушин, – и новизной практики, продемонстрированной ИОМ “КП”, но и самим предметом разговора. Ведь это было время, когда на всех континентах земного шара бурно обсуждалась проблема молодежи как «потерянного поколения», а в СССР не менее бурно – проблема «преклонения молодых людей перед Западом» или «стиляжничества». Стиляги подражали не только одежде зарубежных сверстников, их интересовала зарубежная музыка, литература, образ жизни. Это сильно беспокоило руководство СССР».

Бывали в нашем ИОМ иностранные социологи. Одну французскую делегацию заинтересовало, как это можно вручную подсчитывать такое количество мнений. Мы сидели в большой комнате. Столы были сдвинуты, чтобы удобнее раскладывать наши «простыни» для подсчетов. По стенам стояли шкафы. Не обошлось без курьезов. Помню, Чикин открыл один шкаф, и оттуда вывалилось зимнее пальто Алика Шалаева., а из шкафа рядом - банный веник - мы, как правило, бесквартирные, мылись тогда в банях.  Француженка, чтобы сгладить неловкость, что-то сказала, улыбаясь. От руководителя нам потом сильно влетело. Но таков – увы, - был наш быт. Впрочем, хватало места в шкафах и пачкам машинописных таблиц, по которым мы разносили свою цифирь.

Вернусь к опросу. ИОМ тогда обратился к известным деятелям старшего поколения с просьбой дать оценку молодой смене. На страницах газеты были опубликованы высказывания министра обороны, маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского, академика В.А. Амбарцумяна, народного артиста А.И. Райкина, знатного фрезеровщика А.В. Бородулина и других. Они отмечали многие положительные черты молодого поколения, но при этом выражали озабоченность бытовавшими среди части молодежи негативными явлениями: пристрастием к выпивке, легкомыслием, инфантильностью...

Комментируя материалы опроса, Грушин отмечал «весьма высокий позитивный социально–психологический тонус большинства опрошенных. Подавляющее большинство респондентов ... продемонстрировали весьма высокий оптимизм в отношении своего будущего»…

В системе ценностей – приоритет образования (63,42 %).

Портрет молодого современника выглядел очень привлекательно!

Вместе с тем, опрос, по мнению Грушина, «зафиксировал факт идеологического плюрализма в среде советской молодежи того времени. Наличие инакомыслящих без всяких кавычек... скрытые диссиденты – критики глубинных характеристик советского общества. И этот факт нанес прямой удар по пресловутому морально–политическому единству народа».

Координаты общественного мнения

В 1962 году Грушин уехал в Прагу работать в основанном тогда международном журнале «Проблемы мира и социализма». До своего отъезда он разработал план двух опросов – «Объем и структура свободного времени горожан» и «Анализ проведения отпусков горожанами». Методика была новая и оригинальная.

«Помимо газетного опроса, в котором участвовали около 12 тысяч читателей, была разработана схема, получившая название КРЕСТ. Была взята 50-я параллель и 60-й меридиан. На параллели намечено 27 пунктов (21 город), на меридиане – 5 пунктов, 1 пункт – в условной точке их пересечения. Таким образом, в схему опроса вошли Россия, Украина, Узбекистан, Казахстан, Поволжье, Урал, Западная Сибирь, Дальний Восток, Москва, Прибалтика, Закавказье.

Разработанные нормы этих двух опросов – социальное положение, пол, возраст, семейное положение, охват разных регионов страны – делали его репрезентативным.

Для газетного опроса была разработана анкета, состоящая из 12 пунктов, в анкете, которую предстояло заполнить при личном общении с интервьюером, было 40 вопросов».

Конечно, к опросу были привлечены все собкоры и многие сотрудники из центральной редакции «Комсомолки». Мне достались два города – Львов и Тарту. Тогда я впервые почувствовала все сложности и тонкости работы интервьюера. И поняла, почему Грушин так настоятельно требовал анонимности респондентов. Это обеспечивало большую правдивость и искренность ответов. Ведь страх, недоверие, в котором жили люди при культе Сталина, вовсе не был преодолен. Кроме того, объяснять цели и задачи опроса надо было деликатно, не подсказывая ненароком желательные для организаторов ответы.

Во Львове предстояло получить заполненные анкеты от работников городского транспорта. Надо было опросить, если правильно помню, 70 человек. Поначалу у многих, к кому я обращалась, было настороженное отношение к газетчику из Москвы. Сказывалась непростая история Львова. Но после долгих бесед с каждым респондентом постепенно лед таял. И все же некоторые люди возвращали заполненные анкеты заклеенными, чтобы нельзя было установить личность отвечавшего на вопросы.

В Тарту со студентами университета договариваться было гораздо проще. Я оставляла им анкеты и через два дня получала заполненные листы. От этой поездки на всю жизнь у меня остались чудесные воспоминания. Тарту показался мне настоящим европейским городом.

Два упомянутых опроса проводились в июне - июле 1966 года. Позже к ним прибавились еще три опроса. Их заказал ИОМ Научно исследовательский и проектный институт типового и экспериментального строительства лечебно-оздоровительных и санаторно-курортных зданий Госкомитета по гражданскому строительству и архитектуре при Госстрое СССР. Опросы эти касались разных аспектов отдыха и досуга, предполагали выявление мнения не только городского, но и сельского населения и охватывали жителей 16 регионов СССР. Такое грандиозное зондирование общественного мнения могло быть осуществлено только с помощью популярной центральной газеты, какой и была «Комсомолка». Грушин назвал эти опросы «первой попыткой социологического анализа проблем свободного времени в масштабах страны».

Читатели проявили огромный интерес к теме свободного времени.

«Интерес этот не был поверхностным, а отличался значительной глубиной и силой, – отмечал позднее Грушин. – Со стороны читателей это был спокойный, деловой разговор. Охотно и подробно рассказывали они о своих проблемах».

Приведу выдержки из нескольких писем, которые характеризуют настроения читателей.

«Я считаю, что одним из главных тормозов, мешающих молодежи весело, увлекательно и насыщенно проводить свой досуг, – почти полное отсутствие необходимых баз отдыха, где можно было бы получить напрокат различный спортивный инвентарь <...>, а также переночевать с субботы на воскресенье, поесть, отдохнуть. С этим сталкиваешься не только когда планируешь свой выходной день, но также во время ежегодного отпуска. Например, желание провести две недели в горно-спортивном лагере оказывается невыполнимым из-за невозможности приобрести путевку. В самых живописных местах Подмосковья (Подрезково, Планерная, Звенигород) все пущено на самотек. О базах «Динамо» и «Спартак» смешно говорить, так как они не обеспечивают и десятой доли желающих. И так повторяется из года в год. И зимой и летом. Похоже, что об этом никто не думает, не беспокоится, что по меньшей мере странно. ( А.К.,инж.-физик,28 л., женат. Москва)».

«Свободного времени нам девать некуда. Собираемся у товарищей, играем в карты. Когда на душе скверно, пьем водку. Разве нам, молодежи в 18 лет, можно так проводить свободное время и жить на свете? Ведь у нас много сил и энергии. Мы хотели построить клуб своими силами в нашем поселке. В свободное время. А директор совхоза нас не поддерживает. Что ни скажешь, что ни предложишь – один ответ : «Не суйте нос не в свое дело! (И-в, К-в, Х-в муж. Рабочие совхоза, 17-19 лет. пос. Язевка, Куйбышевской обл.)».

«Очень хорошо, что начали строить не только санатории и дома отдыха, но и пансионаты и гостиницы. И все же – куда бы ни поехал, нигде нет в гостиницах свободных мест. Лучше обстоит дело у людей преклонного и среднего возраста, так как они пользуются санаториями, хуже молодежи. Очень трудно отдыхать родителям с детьми. Главная проблема – питание. Необходимо расширить в первую очередь сеть столовых. Для подростков должны быть созданы лагеря на основе самоуправления... (А.Н., рабочий. Москва)».

Подводя итоги опроса о свободном времени, Грушин констатировал: «Критика приняла, прямо скажем, фронтальный характер и подвела к немалым сомнениям относительно верности общества одному из главных его девизов: «Всё во имя человека, для блага человека!»

Многие участники опроса указывали на нехватку свободного времени. Введенный в СССР 7– 8-часовой рабочий день фактически не соблюдался во многих отраслях народного хозяйства. Особенно возмущались шахтеры. А свободное время «съедала» плохая работа транспорта, недостаток учреждений бытового обслуживания, неудовлетворительное снабжение продуктами и промтоварами, из-за чего приходилось часами стоять в очередях. Для активного отдыха катастрофически не хватало баз отдыха, да и личных средств, при всей непритязательности людей, населявших тогда Россию.

Грушин отмечал, что ведущим настроение масс в обоих опросах было «..серьезное неудовлетворение существующим положением вещей – и в части объема свободного времени, и в части способов его использования». Этот вывод стал достоянием и властей, и общества.

В анкетах содержалась просьба указать, какие именно меры надо принять, чтобы исправить положение. И в ответ ИОМ получал очень интересные, толковые рекомендации. Но, как написал Грушин, «превеликое множество полученных <...> предложений по своему содержанию не совпадали с официальной точкой зрения и господствовавшими в обществе практиками, так или иначе – прямо или косвенно критиковали их».

Итоги опроса о свободном времени печатались в трех номерах газеты, что было беспрецедентным случаем. Обычно публикации по материалам ИОМ ограничивались одним выступлением.

Советский простой человек: каков он?

В своих трудах Грушин дал обобщающий анализ массового сознания россиян начала 60-х годов. Приведу некоторые из его характеристик. Создатель ИОМ, в частности, свидетельствовал, что «...общий диапазон интересов тогдашних россиян... отличался завидной широтой. По кругу своих устремлений и обьему внимания к различным сторонам жизни страны и мира различные слои советского народа выглядели в те годы безуслово разносторонне развитыми и высоко активными...

Что касается отдельных предметных видов интереса масс, то они распадались на 3 группы – наиболее, умеренно (средне) и наименее развитых. В первой из них числились интересы к разнообразной информации, политике, художественной культуре и морали, во второй – интерес к труду, быту, спорту, а в третьей наряду с множеством иных интересов – интерес к религии...

Оценивая в общем виде природу зафиксированных интересов, следует признать, что тут действовали... стандартные, привычные факторы, наблюдаемые в любом массовом обществе, – удовлетворение базовых, общечеловеческих экзистенцианальных потребностей людей, следование принятым...  социокультурным моделям поведения...

Главные содержательные интересы людей – связанные с воплощением в жизнь коммунистической идеи – имели более глубокие и сложные основания. Их корни лежали.. в “созданной на века”, разветвленной и многоуровневой системной мифологии…»

«Поле общественного мнения, – считал социолог, – было царством логики и рационализма. Правда, свидетельствуя о психологическом здоровье нации, ее приверженности здравому смыслу.., огромная доля рациональных высказываний... была заимствована со стороны, из каналов образования, культуры, СМИ».

При этом менталитет масс далеко не полностью зависел от агитпропа. «Оценивая.. массовое сознание в целом, – делал вывод Грушин, – можно сказать,что оно было комбинированным или полусамостоятельным ... с довольно высоким уровнем “своего”».

Каковы были ценностные ориентации советских людей в 60-е годы?

«Наиболее значимыми для многих, а, скорее, для большинства россиян начала 60-х годов были: мир на Земле, высокая духовность, нравственность, приобщение к культуре, крепкая семья, благополучие Родины.

Еще одна примечательная вещь: среди приоритетных ценностей широких масс населения не значились личное богатство, материальные блага, высокий достаток. Нельзя сказать, что народ был вовсе безразличен к этой стороне бытия, но вместе с тем она то и дело уходила на второй план в сравнении с духовно-нравственным богатством личности...

И за этим скрывались не только вековая бедность и неприхотливость народа, не только историческая неразвитость потребностей,.. но и традиционное российское преклонение перед духовным началом жизни, демонстрация того, что мир вещей в сознании нации котировался ниже мира идей».

Анализируя общее настроение и тон состоявшихся дискуссий, Грушин приходил к заключению, что советский народ «в общем и целом был на подъеме».

Между наукой и пропагандой

За два года зарубежной командировки Грушина ИОМ стал терять позиции. Сменивший Грушина руководитель редакционного отдела пропаганды Чикин относился к научной стороне деятельности института с большой долей скепсиса. Характерен такой случай. Однажды, придя на работу, мы обнаружили, что наша «простыня» (плод недельной коллективной работы) пропала. Видимо, уборщица была новенькая и по незнанию выбросила свернутый лист с таблицами. Мы побежали туда, где собирался весь мусор с огромного комбината «Правда». Но, конечно, поиски оказались тщетными –  такая там была гора бумаг. Стали ожидать разноса от Чикина, но неприятностей не последовало. «Ну, значит обойдемся без этих таблиц», – сказал он. Педантичность научного подхода была ему явно чужда. Его амбиции лежали в сфере журналистики. Делать свое дело он умел творчески, новаторски и высокопрофессионально. Постепенно опросы все больше давали пропагандистский крен.

Так, в соавторстве с Григорием Суреновичем Огановым, ответственным секретарем редакции, Чикин предпринял попытку самостоятельно разработать опрос. Назвали его броско: «На Марс – с чем?». По замыслу, новый зондаж должен был повторить и углубить успех опроса молодых об их поколении. Однако этого не случилось. Самые «продвинутые» читатели почуствовали некую фальшь в предложенной им игре. «Нам нечего делать на Марсе, еще на Земле не все обустроено». Такова была позиция группы наиболее самостоятельно мыслящих и независимых респондентов.

Отликнулись в основном представители двух категорий – школьники и военнослужащие. И ответы получились как написанные под копирку. Историческим событием ХХ столетия называли революцию, великим человеком – Ленина, героем ХХ века – Гагарина, любимым писателем – Шолохова или Горького, любимым произведением –  роман «Как закалялась сталь». На вопрос об известном скульпторе, как правило, упоминали Вучетича. Иногда называли монумент «Рабочий и колхозница». Кто-то из зарубежных респондентов отметил памятник К. Марксу, сооруженный в Москве.

Все приведенные участниками опроса имена внедрялись в сознание советских людей начиная с младших классов, звучали по радио, повторялись в газетах и журналах. Почти не фигурировали в ответах произведения мировой литературы, музыки, живописи и т.д. Комментируя этот факт, Грушин признал, что «образ нашего современника получился неполным, бедным, искаженным». Такой результат, резко расходившийся с богатой палитрой грушинских опросов, как нельзя лучше свидетельствовал о принципиальной разнице между научным и газетным подходом. Броскость могла привлечь читателя, повлиять на его сознание, но отнюдь этого сознания не отражала.

В новом статусе

В 1964 году отстранили от руководства страной Н.С.Хрущева, с эпохой которого была связана некоторая либерализация в сфере общественных наук и, в частности, робкое возрождение социологии. Время оттепели закончилось.   

Вернувшись в 1965 году из Праги, Грушин возглавил сектор изучения общественного мнения в Институте философии АН СССР. Но ИОМ он не покинул. Понимая важность этой структуры, Борис Андреевич разработал новую модель его функционирования. Он предлагал сделать ИОМ самостоятельным и самоокупающимся подразделением газеты.

О ведущейся за статус института борьбе и подспудно влияющих на нее личных мотивах мы, рядовые сотрудники, не знали. В «Комсомолке» как-то не принято было сплетничать. Но нам было жаль расставаться с Институтом общественного мнения. Не только потому, что он расширял дорогие для журналиста возможности вступать в диалог с читателями. Не знаю, как мои коллеги, но я стала многие проблемы понимать, оценивать и распознавать, размышляя над почтой ИОМ. Во многом благодаря углубленному чтению почты моя былая восторженная наивность постепенно улетучивалась.

Грушин тем временем стремился поставить в стране изучение общественного мнения на научную основу. В этой области социологии он остался в нашей стране первопроходцем. Другой выдающийся социолог Ю.А. Левада писал о Грушине: «Тогда никто еще не верил в существование общественного мнения и возможности его изучения у нас. Эту отрасль науки он выдумал, создал собственными руками, своей головой, собственным энтузиазмом». Общепризнанно, что именно Грушин выявил феномен массового сознания и ввел это понятие в социологическую науку.

Благодаря убежденности и напору Грушина и поддержавших его Панкина, других членов редколлегии и некоторых сотрудников ЦК ВЛКСМ новый статус ИОМ был утвержден. На заседании редколлегии, где решался этот вопрос, выступали и мы с Галиной Рониной, защищая прежний статус ИОМ. Нам было непонятно, каким образом институт будет сотрудничать с газетой при коммерческом направлении его деятельности.Ведь заказчики могли просто запретить использовать итоги опросов на страницах газеты! При этом мы сочувствовали аргументам Грушина, его желанию все делать по науке. Но практически этого не представляли.

Вскоре институт получил отдельное помещение в стенах редакции, oргтехнику, фонд заработной платы и право заключать договоры на проведение опросов. Возглавил ИОМ талантливый журналист Ерванд Григорянц. У него были два сотрудника и секретарь. Этот коллектив отвечал за газетные публикации. Грушин, работавший теперь в ИОМ на полставки, отвечал «за социологию». В качестве интервьюеров привлекались в основном студенты философского факультета МГУ.

Мы с Рониной тоже какое-то время еще продолжали сотрудничать в ИОМ. В частности, проводили опросы несовершеннолетних преступников, отбывавших наказание. Я с этой целью побывала в исправительной колонии для девочек, Ронина – в колонии для мальчиков. На основе полученных данных анализировали причины детской преступности в стране. «Комсомолка» материал не напечатала, так как ЦК ВЛКСМ наложил тогда на него вето. Позже его опубликовал журнал «Юность». Грушин в своей книге упоминает, что первичных материалов этого опроса он не обнаружил. Видимо, анкеты либо выбросили из-за вечной тесноты в шкафах, либо, не исключено, их передали каким-нибудь вышестоящим «кураторам» при согласовании, а вернуть забыли. А мы с Рониной к тому времени уже работали в других отделах редакции.

Упомяну еще один опрос, в котором мы участвовали, - в очередях московского универмага «Детский мир». Нас интересовало, откуда респондент приехал, что надеется купить, сколько стоила дорога, проживание в Москве и т.д. Беседы в очереди мы вели в разные дни недели, в разные часы, чтобы представить ситуацию более объемно.

Оказалось, что примерно 70% «очередников» - приезжие, так как элементарных детских вещей в местах их проживания было не достать. Мы встречали даже посланцев от фабрик, которых снарядили месткомы: например, одна такая командированная оказалась аж с Дальнего Востока, с рыборазделочной фабрики, где преимущественно работали женщины. В ЦК комсомола и это исследование встретили с подозрением. Решили, что оно возбудит антимосковские настроения. В конце концов в газете напечатали куцую заметку, из которой были изъяты все цифры.

Потом я ездила в качестве интервьюера по грандиозному грушинскому проекту «Таганрог». Материалы, добытые в ходе этого социологического исследования, увидели свет, кажется, уже в горбачевское время. Проект включал 76 исследований, касавшихся, по сути, всех сторон жизни и деятельности жителей Таганрога. Этот город, как известно, родина А.П. Чехова, и, кроме того, он оказался выбран как чрезвычайно типичный по характеристикам населенный пункт страны.

В той поездке я особенно почувствовала, что «три часа оттепели», как выразился один из читателей, закончились. И у ИОМ в его новом качестве вскоре начались проблемы.

Комсомольцы и функционеры

Тем не менее и за один год команда Грушина успела многое. Назову только несколько исследований, предпринятых ими:

Комсомольцы о комсомоле.

Авторы писем в газету. Кто они и почему берутся за перо?

Первый опыт производственной демократии.

Судьба государственного гимна.

Последний опрос (о гимне) выполнялся по заказу ЦК КПСС.

Опрос на тему «Комсомольцы о комсомоле» планировался перед ХV сьездом ВЛКСМ. Вопросы анкеты касались существенных проблем в жизни молодежной организации:

Решает ли комсомол свои главные задачи?

Если да (нет), то что этому способствует (препятствует) больше всего?

Какими вопросами преимущественно занимается ваша комсомольская организация?

Что вы считаете самым большим успехом в деятельности в вашей организации за последнее время? А самым главным недостатком?

И так далее.

Была разработана схема распространения анкеты, определено количество респондентов, обеспечивающее репрезентантивность опроса.

Приведу фрагменты характерных ответов.

«Недостаточная организованность в проведении всех мероприятий. Даже на комсомольские собрания собирать комсомольцев приходится в принудительном порядке. Вступающим в ВЛКСМ надо предьявлять больше требовательности в смысле идейной убежденности. Потому что многие вступают в комсомол только потому, что так делают все, а не из собственных убеждений. Для первичных организаций я бы предложила более частую сменяемость руководящего состава. (Жен.,19 л.,образование среднее, в комсомоле 4 года, совхоз Московской обл.)»

«У многих комсомольских работников нет идейной убежденности в правоте своего дела. Отсюда и все вытекающие последствия. Нужно пополнение рядов нашей городской организации работающей молодежью. Повышение авторитета первичных организаций в решении хозяйственных вопросов. А также повышение общеобразовательного и политического уровня молодых людей. Мало еще привлекаются к работе основные массы комсомольцев. Большинство комсомольцев не имеют никаких поручений, отсюда бездеятельность, отсюда и вопросы: “А что мне дал комсомол?”» (Муж., 26 лет, секретарь горкома ВЛКСМ, образование высшее, в комсомоле 12 лет. г.Братск)»

«Работа комсомола сводится к сбору членских взносов.Всё остальное – на второй план.Считается так: отчиталась вовремя низовая органозация по взносам, значит работа поставлена хорошо. Нельзя в комсомол принимать по плану, спущенному сверху. Еще до начала отчетного собрания известен новый состав бюро и секретарь. А собранию остается только проголосовать – «за». (Рабочий, 27 лет, образование среднее, в комсомоле 8 лет. Москва)»

Критика, высказанная в ответах, касалась всех сфер деятельности комсомола. Комсомольцы утверждали, что заботы этой организации ограничиваются сбором членских взносов, что интересы комсомольцев не отстаиваются, права молодежи не защищаются. Молодежь практически не принимает участия в управлении делами общества. Об этом писал каждый четвертый опрошенный.

Результаты опроса оказались ошеломляющими. По мнению Грушина, он зафиксировал «беспрецедентное по масштабам и остроте... неприятие молодыми людьми способов жизнедеятельности ВЛКСМ в целом... Существовали многочисленные и, по-видимому, значительные по площади острова сознания самостоятельного, своего, вполне независимого и, более того, местами находящегося в открытой конфронтации с настроениями и установками руководителей ЦК партии и комсомола».

Такой итог напугал функционеров ЦК ВЛКСМ столь сильно, как если бы под ними реально закачались стулья. И высший комсомольский орган обьявил эти результаты ошибочными. Сослались на то, что якобы анкеты заполняли мало осведомленные люди. Институту общественного мнения было предложено провести дополнительный опрос – на этот раз отвечать на анкету должны были 100 профессиональных комсомольских работников из 100 городов страны. Заказчики исходили из предположения, как пояснял позднее Грушин, что «функционеры ВЛКСМ, движимые желанием сохранить свои привилегированные места, проявят больший консерватизм и гораздо меньшую склонность к переменам, чем рядовые комсомольцы… Однако оказалось, что они грубо ошибались... Результаты второго опроса показали, что главными генераторами разного рода инноваций и радикальных шагов в тогдашнем комсомоле были отнюдь не комсомольские массы,.. а как раз комсомольские руководители низшего (райкомы) и среднего (горкомы) звеньев... Полученные... данные отчетливо показывали,что в среде комсомольцев появилось немало людей, в том числе вожаков, которые хотели сами – вне жестокой узды партийного руководства, вне тотального контроля со стороны Агитпропа, решать свои задачи и видели их качественно иными, нежели КПСС».

Короче, опрос обернулся скандалом. На публикацию в газете наскребли какие-то нейтральные письма. А сами анкеты с ответами ЦК ВЛКСМ потребовал уничтожить. Этого Грушин не мог допустить, и один из его сотрудников – Яков Капелюш – лично вынес два мешка с бумагами, относящимися к опросу. Милиционер, стоявший на охране, к счастью, криминала не заметил. Так эти уникальные документы уцелели и через несколько лет были обобщены и процитированы в книге Грушина «Четыре жизни России».

«Непубликабельные» результаты

В 1965 году состоялся нашумевший пленум ЦК КПСС, потребовавший обновить и усилить экономическое стимулирование промышленного производства, демократизировать принципы управления социалистической экономикой. На волне решений пленума в одном из подразделений стройтреста «Красноярскалюминий» прошла невиданная акция – выборы прораба. Это стало новым словом в давно сложившейся практике, когда всякого руководителя на производстве не выбирали, а назначали сверху. Анатолий Юрков, в то время заведующий отделом рабочей молодежи газеты, написал в поддержку почина красноярцев статью под заголовком «Кому быть прорабом?». Грушин увидел в теме перспективу и предложил опрос на тему «Первый опыт производственной демократии. О выборности должностей в промышленности». Сделали выборку по всем правилам, организовали анкетирование, получили почту, обработали ее. И что же?

Результаты опроса опять шли вразрез с ожиданиями. Вот что писал об этом Грушин: «Сложилась такая нестандартная ситуация, в которой позиция большей части активного населения страны оказалась не только  принципиально отличной от официальной точки зрения, но и, в строгом смысле слова, опозиционной по отношению к ней».

Как это произошло? Социолог указал на причины выявленного расхождения гражданского общества с официозом. «Когда в сентябре 1965 года прозвучали призывы партии к “расширению демократического приципа управления”, трудовой люд России (СССР) принял их за чистую монету... По этой же причине в 1967 г., поверив в возможности более широкого участия в управлении производством, люди, грубо говоря, позволили развязать себе языки и... в опросе ИОМ с поразительным единодушием дважды проголосовали, при поддержке либеральной интеллигенции, за новую модель управления производством».

В процессе опроса выборность не поддержал лишь каждый 9-й рабочий, каждый 8-й инженер, каждый 4-й мастер, каждый 3-й начальник цеха, каждый 2-й директор предприятия.

Многие читатели отнеслись к делу без особого энтузиазма. У многих отсутствовала вера в возможность каких либо серьезных изменений в течение жизни при социализме.Четко эти настроения выразила Д.В., преподаватель из МГУ: «Ответила на все ваши вопросы, но, честно говоря, так и не поняла: зачем нужен этот опрос? Ведь заранее можно сказать о всеобщей положительной реакции (на идею выборности руководителя) и невозможность претворить эту идею в жизнь».

Грушин отмечал: «...обнаружилась глубинная трещина между населением и властью... Вскоре выяснилось, что сами управленцы, в том числе призванные проводить реформу в жизнь, понимали  улучшение управления промышленностью на свой лад и большей частью вовсе не собирались переходить от “назначенчества” к выборности – ни лично, ни в масштабах всего народного хозяйства... Главные доказательства неприятия официальными структурами обсуждаемого общественного мнения обнаружили после опроса ИОМ «КП» и ИФ АН СССР, когда высшие партийные, профсоюзные и комсомольские органы признали результаты опроса ошибочными».

От «руководящих товарищей» не требовалось никаких доказательств своей правоты и к аргументам социологов они оставались глухи.

Через год работы ИОМ в его новом статусе состоялся отчет подразделения на редколлегии «Комсомолки». Было очевидно, что рост интенсивности исследовательской деятельности института не нашел адекватного отражения в газете. Грушин признавал, что «на заключительном этапе своей деятельности ИОМ «КП» стал учреждением научно-журналистским, а то и просто научным и обнаружил полную свою несостоятельность по части журналистского освещения хода и результатов проводимых опросов».

Но главной причиной такого расхождения Борис Андреевич считал объективный факт: большая часть произведенной ИОМ информации оказалась на поверку «непубликабельной». «При более пристальном взгляде на вещи, – заключал социолог, – становилось ясным, что возникшая “непубликабельность” результатов опросов была связана с начавшимся в общественно-политической жизни страны изменениями, медленным, но верным отходом страны от модели поведения периода оттепели».

Двух скандальных опросов хватило, чтобы и газетное начальство поняло: от ИОМ будет больше проблем, чем «навара», и сдало, как пишет Грушин, этот институт без боя.

Стоит отметить, что когда ИОМ только начинал свою деятельность, многие газеты – «Известия», «Правда», «Литературка» и другие - тоже завели у себя социологические службы. Так же поступил и ЦК ВЛКСМ, создав такие подразделения в крупных комсомольских организациях.

И это было, конечно, благом и для читателей, и для газет. Но нигде больше не нашлось такого яркого и одержимого лидера, каким был Грушин, не было и разработанной программы, и желания приблизить результаты к реальной жизни. Коллеги проявляли осторожность, оглядывались на руководство. А в «Комсомолке» ни один опрос, по сути, не был «спущен сверху». ИОМ действительно исследовал реальное общественное мнение, делал его достоянием гласности.

Грушин не без горечи писал о «драматическом напряжении между наукой и властью, базировавшейся на незинтересованности органов управления в производстве объективного социального знания...».

Попросту говоря, власть не хотела знать правды о положении дел в стране. Эта правда была неудобной, а значит, лишней. Ставший на путь науки и практически отказавшийся от пропагандистской активности ИОМ «КП» был, конечно, обречен. Но социология, во многом благодаря ему, уже прочно вошла в жизнь общества.

В очерке использованы:

1. Фрагменты и библиографические данные из труда Б.А. Грушина «Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения. Очерки массового сознания россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина» в 4-х книгах». Жизнь 1-я. Эпоха Хрущева. - М.: Прогресс-Традиция. 2001, 624 с. Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева. - Часть 1-я. М.: Прогресс-Традиция. 2003, 448 с.
2. Публикации в «Комсомольской правде», связанные с деятельностью ИОМ «КП» в 1960 - 1964 гг.

• К открытию ИОМ «КП». Институт общественного мнения «Комсомольской правды». – 19.05.1960, с.1
• Исследование 1. Удастся ли человечеству предотвратить войну?

1 (2) Б. Грушин, В. Чикин. Удастся ли человечеству предотвратить войну? – Да! – Отвечает тридцатый меридиан. [Итоговый материал]. – 19.05.1960, с. 1-3.

• Исследование 2. Динамика и проблемы уровня жизни населения.

1 (3) Как изменился уровень вашей жизни? На этот вопрос отвечают 1399 советских граждан. [Ответы на анкету]. – 07.10.1960,с. 2

2 (4) Б. Грушин, В. Чикин. Как изменился уровень вашей жизни? О чем рассказали анкеты. [Итоговый материал]. – 07.10.1960, с. 1-4.

3 (5). Радостные итоги, ценные предложения. Результаты опроса комментируют председатель ГК СМ СССР по делам строительства В.А. Кучеренко, председатель ГК СМ СССР по вопросам труда и заработной платы А.П. Волков и замминистра торговли РСФСР Д.Д. Королев. – 08.10.1960, с. 1-2.

• Исследования 3–4. Что собой представляет нынешняя молодежь?

1 (6). Что вы думаете о своем поколении? [Анкета]. 06.01.1961, с.1.

2 (7). Что вы думаете о своем поколении? [Ответы на анкету]. – 11.01.1961, с.2.

3 (8). Молодое поколение о самом себе [Ответы на анкету]. – 26.01.1961, с.2-3.

4 (9). Что вы думаете о своем поколении? [Обсуждение ответов на анкету]. – 24.02.1961. – с.3.

5, 6 (10, 11). Старшее поколение о нашей молодежи. [Ответы на анкету]. – 16.03.1961, с. 1-3 и 28.04.1961, с. 2-3.

7, 8 (12, 13). Б. Грушин, В. Чикин. Исповедь поколения [Итоговый материал]. – 21.07.1961, с.1-4 и 22.07.1961, с. 2-3.

• Исследования 5-6. Итоги и перспективы движения за коммунистический труд.

1 (14). Что вы думаете о разведчиках будущего? [Анкета]. – 16.08.1961, с.2.

2-4 (15-17). Что вы думаете о разведчиках будущего? [Ответы на анкету]. – 23.08.1961, с.2; 30.08.1961, с. 2 и 23.09.1961, с. 2.

5 (18). Б. Грушин, В. Чикин. Разведка и наступление [Итоговый материал]. – 14.09.1962, с. 1-3.

6 (19). Т.Громова. Сердце не на месте. -27.12.1962, с. 2.

• Исследование 7. Проблемы советской семьи.

1 (20). Ваше мнение о молодой семье? [Анкета]. – 10.12.1961, с.4.

2, 3 (21, 22). Ваше мнение о молодой семье? [Ответы на анкету]. – 17.12.1961, с.2 и 06.01.1962, с. 1, 4.

4 (23). Т. Власова. Любовь и годы. – 24.12.1961, с. 4.

5 (24). П. Неверов. Труд и долг. – 23.01.1962, с. 4.

6 (25). Е. Гортинский. Ваше мнение о молодой семье? – 25.03.1962, с. 2.

7 (26). М. Халфина. Два слепых сердца. – 30.05.1962, с. 2.

8 (27). Б. Грушин. «Поэзия» и «проза» семейной жизни. – 09.07.1964, с. 4.

• Исследование 8. Знакомство детей с лексикой взрослых, отражающей исчезнувшие и «пережиточные» явления в жизни общества.

1 (28). От девяти до десяти... 1000 детей о 50 словах. [Вкл. Лев Кассиль. Их глазами; Т. Громова, Г. Ронина. Отнесемся серьезно!] – 02.08.1964, с. 4.

• Исследование 9. Во имя чего Вы учитесь?

1 (29). Мы раздвинем границы познания. [Ответы на анкету]. – 01.09.1962, с. 2-3.

• Исследование 10. Мир ценностей советской молодежи (На Марс - с чем?)

1 (30). На Марс – с чем? [Анкета] – 01.03.1963, с.4.

2, 3 (31, 32). На Марс – с чем? [Ответы на анкету]. – 17.03.1963, с.4 и 12.04.1963, с. 2-3.

4 (33). Октябрь, Космос, Мир [Ответы на анкеты зарубежных читателей]. – 18.06.1963, с.4.

5-8 (34-37). Г. Оганов, В. Чикин. На Марс – с чем? О времени и о себе [Итоговый материал]. – 20.10.1963, с.1-3; 22.10.1963, с. 2, 4; 23.10.1963, с. 2-3 и 24.10.1963, с. 3-4.

• Исследования 11-12. Объем, структура и актуальные проблемы свободного времени горожан.

1 (38). Как вы проводите свободное время? [Анкета). – 04.01.1963, с. 4.

2, 3 (39, 40). Как вы проводите свободное время? [Ответы на анкету]. – 11.01.1963, с. 4 и 20.01.1963, с. 2.

4 (41). Жить нельзя «просто-напросто». [Отклики на ответы на анкету]. – 25.01.1963, с. 4.

5 (42). А.Шалаев. Призвание – гражданин. – 17.02.1963, с. 1-2.

6 (43). Единым человечьим общежитием [Комментарии к ответам на анкету]. – 22.02.1963, с. 2.

7 (44). Т. Громова. А пока жду... 27.03.1963, с. 2.

8 (45). Н. Долинина. Когда учитель смотрит на часы. – 26.05.1963, с. 2-3.

9 (46). А Перемыслов. Коммуны дома прорастают. – 07.06.1963, с. 2-3.

10 (47). В. Поляничко. Приходите в дом счастливых. – 21.08.1963, с.2.

11 (48). А. Егоров. Поднимите перчатку, Илья Ильич! – 24.11.1963, с. 2-3.

12 (49). Т. Громова, Г. Ронина. Когда время занято нами. – 27.11.1963, с. 2-3.

13 (50). Искусство жить – в умении ценить время. [Ответы на анкету представителей старшего поколения]. – 30.01.1964, с. 1, 3.

14 (51). Только вперед, за бегущим днем! [Ответы на анкету представителей старшего поколения]. – 30.01.1964, с.3.

15-17 (52-54). Б. Грушин. Как вы проводите свободнов время [Итоговый материал]. – 24.02.1966, с. 1, 3-4; 25.02.1966, с. 3-4 и 26.02.1966, с. 3-4.

• Исследование 13. Проектируем сами.

1 (55). Проектируем сами [Анкета). – 26.06.1964, с. 4.

2, 3 (56, 57). Проектируем сами [Ответы на анкету]. – 10.07.1964, с.4 и 12.09.64, с.4

4 (58). Проектируем сами. [Ответы на анкету и итоги опроса]. – 28.10.1964, с.4

3. Публикации в "Комсомольской правде", связанные с деятельностью ИОМ "КП" в октябре 1964 - декабре 1967 г.

• Исследование 1. Новинка просит имя

1,2 (1, 2). Новинка просит имя [Анкета]. - 28.10.1964, с. 4 и 12.11.1964, с.4

3 (3). Новинке - лучшее имя [Завершение конкурса]. -12.11.1965, с. 4

• • Исследование 2. Хорошо ли вас обслуживают?

1 (4). Хорошо ли вас обслуживают? [Анкета] - 20.11.1964, с. 3

2 (5). Хорошо ли вас обслуживают? [Ответы на анкету] - 03.12.1964, с. 4

3 (6). И Клямкин. Мотор торговли. - 07.01.1965, с. 2

4 (7). Н Ильина. «Ушла на базу, целую, обнимаю». -19.02.1965, с. 4

5 (8). Какой нам нужен сервис [Комментарии к ответам на анкету]. - 27.02.1965, с. 2

6 (9). О. Юнь. И любо, и... дорого. - 30.03.1965, с. 2

7 (10). А.Л. Струев. 10 вопросов о прилавке. - 14.12.1965, с. 1-2

8 (11). Н.Н Тарасов. На вкус, на цвет и по необходимости. - 05.01.1966, С.2

9 (12). Сл. Артемьев . ...И мечты на дорогах. - 27.01.1966, с. 1

• Исследование 4. Комсомольцы о комсомоле

1,2 (13, 14). Комсомольцы о комсомоле [Ответы на анкету]. - 26.04.1966, С.2 и 17.05.1966, с. 2

3 (15). Г. Ронина. Слишком мало знаю. - 13.09.1966, с. 2

• Исследования 6-8. Время отпусков. Как лучше провести его?

1 (16). Время отпусков. Как лучше провести его? [Анкета 1] - 23.06.1966, С.4

2-4 (17-19). Время отпусков - как лучше провести его? [Ответы на анкету 1] - 30.06.1966, с. 4; 08.07.1966, с. 4 и 20.07.1966, с. 4

5 (20). Как вы хотите провести свой отпуск? [Анкета 2] - 29.07.1966, с. 4

6 (21). В зиме свое очарованье [Обзор ответов на анкету 2]. - 22.09.1966, С.4

7 (22). Н Шеломов. Индустрия отдыха. - 27.09.1966, с. 2

8 (23). Отдых - Здоровье - Труд [Ответы на анкету представителей старшего поколения]. - 24.11.1966, с. 4

• Исследование 9. Читатель о себе и о газете

1 (24). Читатель о себе и о газете (1) [Анкета]. - 12.10.1966, с. 4

• Исследование 10. Письма в "Комсомольскую правду" и их авторы

1 (25). Кто и почему пишет в газету. - 17.03.1968, с. 1

• Исследование 14. Пять вопросов папам и мамам

1 (26). Пять вопросов папам и мамам [Анкета]. - 10.09.1967, с. 4

2 (27). Вступающему в жизнь [Ответы на анкету]. -17.09.1967, с. 2

3 (28). Письма в будущее [Ответы на анкету]. - 29.09.1967, с. 4

4 (29). Н Павлова. Как выбирают имена. - 31.12.1967, с. 2

(Автор выражает благодарность библиотеке университета Торонто (Канада)  за предоставление микрофильмов выпусков “Комсомольской правды” 60-х годов и редактору статьи Виктории Леонидовне Сагаловой)

@ Составитель подборки материалов о Борисе Грушине и ИОМ КП – ответственный редактор “Энциклопедии “Комсомольской правды” Людмила Матвеевна Семина

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Назад к списку